Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

• Название: Шаг за шагом
• Автор: Иннокентий Федоров-Омулевский
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

---

   -- Что тебе угодно, папа? Я не особенно занят; это можно и завтра кончить,-- заметил Александр Васильич, указав на мелко исписанный почтовый лист бумаги большого формата, и отложил его в сторону.

   -- Ты вот все пишешь да пишешь, а когда же ты, парень, думаешь на службу поступить? -- спросил старик, стараясь не смотреть на сына.

   Александра Васильича не особенно удивил этот прямой вопрос: раньше на него уже делали несколько темных намеков. Молодой человек подумал и отвечал твердо:

   -- Я совсем не думаю служить, папа.

   -- Не ду-у-маешь? -- угрюмо переспросил Василий Андреич, растягивая это слово.-- Вот тебе и раз! Так ты о чем же думаешь-то после этого? делать-то ты с собой что хочешь?

   -- Как что? -- ответил спокойно сын,-- работать буду. Да я уж и теперь работаю; а вот скоро у меня еще и уроки будут, мне уж обещали.

   -- Какие же это такие уроки, братец? В учителя, что ли, ты поступаешь?

   -- Да, детей буду учить.

   -- Хорошо, детей будешь учить... да служба-то это какая, я спрашиваю: коронная, что ли? -- еще угрюмее спросил старик.

   -- Нет, частная; я в частных домах буду заниматься.

   -- Немногого же ты, парень, хочешь! А жить-то ты чем будешь? -- заметил несколько насмешливо Василий Андреич.

   -- Этим и буду жить.

   -- Да ведь чудак ты, братец: служба-то ведь выгоднее; она тебя и на старости обеспечивает.

   -- Не все то хорошо, папа, что выгодно,-- по-прежнему спокойно ответил Александр Васильич.

   Ирина Васильевна, сидевшая в это время в зале и слышавшая последние слова сына, не утерпела и тотчас же появилась на пороге его комнаты с вязаньем в руках.

   -- Ну уж, батюшка, выдумал же ты чего -- уроками жить. Последнее дело; только нас с отцом острамишь. Вон посмотри-ка у Падериных-то сын: уж на что они богачи, а тоже служит; университетский, как ты же, не меньше тебя учен,-- сказала она с затаенным раздражением в голосе сыну.

   -- Постой, мать, дай нам поговорить толком,-- остановил ее Василий Андреич.

   Ирина Васильевна ушла, приговаривая дорогой: "Уж коли в эти годы не служить, так чего и будет... выдумал что!"

   -- Тебе, парень, может, проситься на службу не хочется, кланяться лень,-- так я сам к генерал-губернатору съезжу, а не то дядя Соснин вон похлопочет,-- заметил Василий Андреич вкрадчиво сыну.

   -- Знаешь, что я тебе скажу, папа,-- сказал Александр Васильич серьезно и твердо,-- ты лучше оставь этот разговор в покое. У меня есть привычка -- что сказать, то и сделать: я тебе сказал, что не намерен служить,-- и не буду.

   -- Слонов станешь продавать, значит? -- едко осведомился Василий Андреич.

   -- А это уж твое дело: думай, как хочешь.

   -- Так отец-то, по-твоему, что же такое выходит? -- спросил старик, сурово насупив брови.

   -- Вот что, папа: ты напрасно не хмурься. Я -- не пятилетний мальчик, а ты... ты очень хорошо знаешь, что я тебя люблю и уважаю,-- еще спокойнее заметил Александр Васильич.

   -- Мне, братец, из твоего уважения не шубу шить. Не пятилетний мальчик. Вырос как скоро! Что ж ты думаешь, у меня против тебя уж и управы не найдется? -- еще суровее насупил брови Василий Андреич.

   Александр Васильич весь вспыхнул на минуту и оглянул отца с ног до головы.

   -- Что же ты этим хочешь сказать? -- проговорил он медленно и холодно.

   -- А то, что я заставлю тебя служить! -- прогремел старик, выходя из себя.

   -- А! -- сказал Александр Васильич, притягивая к себе отложенный им в сторону почтовый лист бумаги,-- это другое дело. Я думал, что ты пришел поговорить со мной, как с сыном, а ты, кажется, принимаешь меня за лакея, с которым, впрочем, я так не заговорил бы; в таком случае, пожалуйста, не мешай мне: я живу исключительно работой.

   Твердый, спокойный, полный достоинства тон, каким были сказаны эти слова, озадачил старика не на шутку. Он заметно сконфузился и как-то тревожно затянулся трубкой. Дело в том, что Василий Андреич хоть и знал раньше упрямство за сыном, но такой спокойной твердости от него не ожидал: ему до этой минуты как-то не приходило в голову, что теперь перед ним сидит далеко уже не тот Саша, которого он некогда бесцеремонно драл за уши; а главное -- в словах сына старику послышался справедливый и чувствительный для родительского сердца упрек. "Я живу исключительно работой",-- раздавалось у него в ушах долго еще после того, как были сказаны эти простые слова. В самом деле, что он мог возразить против них? Последние три года сын его учился на свои трудовые деньги, упорно отказываясь от всякой помощи, и это случилось именно после того, как мать ему написала раз, что им трудно приходится жить теперь. Приехал он из Петербурга тоже на свои средства. Если сын и пользуется пока даром их столом и квартирой, то разве позволили бы ему они, Светловы, платить за это? Он уж и без того дал как-то матери двадцать пять рублей, сказав: "Это, мама, на мои прихоти к обеду". С приезда молодой человек даже не занял у него, отца, ни копейки. Все эти мысли болезненно завертелись в голове старика, пока он обдумывал, что ответить сыну на его последнее, справедливое, как ему казалось, замечание.

   -- Мы, слава богу, парень, тебя еще, кажется, ничем не попрекали...-- надумался сказать наконец Василий Андреич.

   Голос его слегка дрожал и звучал на этот раз как-то тихо, примирительно.

   -- Я и не говорил этого,-- мягко заметил Александр Васильич.

   -- А ты вон отца-то из своей комнаты гонишь, не понимаю я, что ли...-- продолжал старик обиженным тоном.

   -- Полноте, папа, мало ли что нечаянно с языка сорвется,-- сказал сын.

   -- Ведь я тебе почему стал говорить? К твоей пользе говорил. Служи, не служи,-- мне-то что! А тоже нам обидно с матерью, что вон и родственники и знакомые о тебе все спрашивают, скоро ли ты на службу поступишь.

   -- Да им-то что за дело до этого? На мое жалованье, что ли, они рассчитывают? -- спросил несколько раздраженно молодой Светлов.

   -- Без тебя, батюшка, жили -- без тебя и проживут!-- заметила громко из залы Ирина Васильевна.

   -- И пусть их живут, как знают,-- ответил ей вскользь Александр Васильич.-- Вон ты, папа, до седых волос дожил,-- обратился он снова к отцу,-- а все ещё, как видно, боишься того, что другие про нас скажут. Подумай-ка хорошенько: ладно ли это? Пришли тебе помочь эти другие-то, когда приходилось плохо? Небось все попрятались...

   -- Это так-то так, парень.

   -- Ну вот то-то и есть. Чужие, папа, мозги в свою чашку перекладывать не приходится: не поместятся. Вон родные-то обижаются, пожалуй, что ты сам на рынок ходишь,-- ты бы и послушался их -- не ходил бы. Посмотрел бы я, стал ли бы у тебя вкуснее обед тогда,-- сказал Александр Васильич, зажигая папироску.

   -- Всего-то, парень, тоже не переслушаешь...-- заметил старик.

   Логика сына, очевидно, начинала действовать на него.

   -- Вот и я так же думаю,-- молвил Александр Васильич.

   -- А все-таки, братец, служить необходимо, по-моему...-- как-то уже нерешительно проговорил Василий Андреич, с минуту помолчав.

   -- Ну, это по-твоему так, а по-моему совсем иначе.

   -- Да что тебя служба-то съест, что ли? -- чуть-чуть повысил голос старик.

   -- А ты отчего в прошлый раз говорил, что если б тебе пришлось начинать службу с теперешним умом, так ты ни за что бы не определился в полицейскую службу? Ведь служил же ты по полиции, не съела же она тебя? -- спросил сын.

   -- Хлопотно...-- как-то замялся старик.

   -- Ну, это ты хитришь: не в хлопотности тут дело, а служба полицейская пошлая, лакейства много требует при наших порядках.

   -- Оно так-то так, братец; есть и это, что напрасно говорить... Да ведь ты любую службу-то выбирать можешь, чудак ты.

   -- Вот я так и сделаю -- и выберу: буду служить непосредственно обществу.

   -- Мудрено это что-то сказано, парень,-- заметил подозрительно Василий Андреич.

   -- Ничего не мудрено. Ты вон не любишь же от перекупщиков покупать: дороже, говоришь, заплатишь; а я не хочу, чтоб общество дороже платило за мой труд только потому, что он дойдет к нему не прямо от меня, а из третьих да, пожалуй, еще и из пятых рук,-- сказал Александр Васильич, задумчиво прислонясь головой к спинке кресла.

   -- Вас, нынешних, ученых, и не поймешь сразу, о чем вы говорите; смысл-то, я вижу, в твоих словах есть, да вот раскопаешь-то его не скоро. Ну, а кабы все-то по-твоему рассуждали, кто же бы служить-то стал? Ты об этом только, парень, подумай,-- заметил старик, и по лицу его чуть заметно проскользнула лукавая усмешка.

   -- Вон что ты выдумал! -- еще лукавее улыбнулся, в свою очередь, Александр Васильич.-- Тогда бы, папа, нам и толковать с тобой было теперь не о чем, потому что тогда и третьих рук не было бы...

   -- Ах, ты... иностранец этакий! -- весело сказал вдруг Василий Андреич, и какая-то глубокая, сосредоточенная мысль озарила на минуту умное лицо старика.

   Александр Васильич пристально посмотрел на отца.