Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

• Название: Повседневная жизнь старой русской гимназии
• Автор: Николай Шубкин
• Издательство: Издательство Русского Христианского гуманитарного института
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-87516-252-X

Автор публикуемого дневника — Николай Феоктистович Шубкин с 1907 по 1937 г. преподавал литературу и русский язык в гимназиях и средних школах города Барнаула. «Дневник словесника» показывает, как осознавали себя, свою деятельность, свою страну русские интеллигенты тех лет.

«Дневник словесника» любопытен и как социально-педагогический документ, рисующий как бы изнутри жизнь предреволюционной школы в заштатном сибирском городке. Публикуемые записки — подлинный документ своей эпохи. И вместе с тем это напоминание о непреходящей ценности социально-нравственных функций, исполнять которые призваны люди этой профессии, этой судьбы.

---

Пришлось по этому поводу давать ему объяснения, что я не сторонник мертвой дисциплины, чтобы ученики сидели весь урок как какие-то истуканы, но, с другой стороны, не оставляю и без внимания их шалостей, разговоров и т.п., что показывает хотя бы сегодняшний инцидент. По, упрекая меня в излишней мягкости, директор в то же время как будто не прочь обвинять меня и в чрезмерной строгости, так как советовал подтягивать учеников не сразу, а постепенно. Таким образом, не знаю теперь, как себя вести. Не воздействовать на разных Б-вых мерами строгости — значит вовсе распустить их, а если воздействовать, то возникают разные неприятные инциденты, в которых и коллеги, и директор склонны усматривать мою же вину.

Подготовка вечера в пользу раненых

18 января

Единственным моим утешением является восьмой класс. С ними я провожу первый пробный урок в школе, к ним же, как на отдых, иду на последние уроки, отбыв свою очередь в мужской гимназии. Теперь мои восьмиклассницы заняты подготовкой своего вечера в пользу раненых. Хлопот у них с этим вечером много: много и организаторской работы, и подготовка к сценам, к живым картинам, к декламации, к музыке, к пению, к характерным танцам. Нередко теперь и на уроках идет у нас разговор по поводу разных деталей вечера, пробуем иногда те или иные стихотворения для декламации, а две восьмиклассницы составили даже собственные стихотворения на темы войны. Сегодня был на первой репетиции этого вечера, ведшейся под руководством одного артиста-любителя. Эта подготовка к ученическим вечерам едва ли не интереснее, по-моему, самих вечеров. Война положила на эти вечера яркий отпечаток. Цель их теперь не просто веселье, а помощь жертвам войны; содержание, соответственно этому, чисто идейное. Тут и монолог Минина, и Орлеанская Дева, и песни брюссельских кружевниц, и живые картины на темы войны. От тех пошловатых водевильчиков, какие ставились иногда на ученических вечерах два-три года назад («Счастье только в мужчинах» и т.п.), теперь не осталось и следа.

В учебном отношении зато мы ныне в восьмом классе идем гораздо медленнее. По педагогике проходим еще то, что обычно проходили в начале декабря. По словесности до сих пор сидим на Некрасове, так что и на Л. Толстого времени мало останется. Раньше же бывало проходили не только всего Некрасова и Л. Толстого, но еще и Герцена, Глеба Успенского, Чехова. Но тогда я делал весь почти год добавочные уроки. Ныне же нет возможности делать это. да и не хочется и на учениц очень уж налагать: и добрые отношения хочется сохранить, да и военные нужды тоже их отвлекают. Не устраивается поэтому ныне и рефератов, так как настроение какое-то неучебное и желающих читать рефераты в восьмом классе не нашлось.

20 января

Начальница и классные дамы потеряли, наконец, всякую меру наглости. На днях мне пришлось проверять конспект у одной восьмиклассницы после пятого урока. Мы сидим в учительской с дверями, настежь раскрытыми в коридор. Начальница же, узнав, что я и ученица остались, не находя достаточным своего присутствия в гимназии, вернула уходившую уже домой классную даму. Та пошла наверх, забралась в учительскую и без всякого стеснения уселась около нас, ясно подчеркивая своим присутствием, что учителя нельзя оставить с ученицей наедине даже в стенах гимназии. Свое сидение и классе эти шпионки в синих платьях мотивируют часто разными и благовидными предлогами вроде надзора за ученицами, поддержанием дисциплины и т.п. Чем же можно мотивировать этот случай, применяя к педагогу, уже восемь лет преподающему в восьмом классе и его ученице такого чисто тюремного надзора? И как благотворно должны действовать такие «педагогические» приемы на учениц, уже взрослых девушек, готовых вступить в жизнь!

И ведь это не какие-нибудь новые в гимназии лица, которые не знают меня и не могут мне доверять даже настолько, чтобы караулить хотя не в той же комнате. Нет, начальница все восемь лет служила вместе со мной, а классная дама в первый год моей службы даже была моей ученицей. Место, видно, действительно красит человека!

22 января

К нам в город явился на ревизию окружной инспектор А-ов, гроза всех педагогов здешнего округа. Три дня он ревизовал реальное училище, разносил и учеников, и учителей. А сегодня явился и к нам, в мужскую гимназию. Перед моим уроком в третьем классе он обещал, что придет, но пошел сначала во второй класс. Я несколько нервничал в его ожидании, а ученики, как нарочно, отвечали один другого хуже. Когда я отправил одного из них на место, он залился слезами, как раз не во время! Я прикрикнул, чтобы он перестал плакать или убирался из класса. Вызвал другого, но не успел он еще начать, как явился ревизор в сопровождении директора. А-в отправил вызванного мной ученика на место, вызвал другого и заставил его писать на доске пример, а потом предложил мне разобрать его с учениками. Так же разобрали и еще два-три примера. Отвечали в общем ладно. Были, конечно, и ошибки, но после наводящих вопросов ученики поправлялись. Не могли только объяснить, отчего нельзя сократить одного определительного предложения. Я сказал тогда, что этих случаев мы еще не проходили, ревизор же указал, что мы уже перешли к дополнительным предложениям и теперь возвращаться к сокращению определительного будет неудобно. Пришлось также сказать, что мною пропущены придаточные предположительные подлежащие и сказуемые. Несколько затруднило еще меня и учеников разбор слова «сам» в предложении «Мальчик сам попался». Один из учеников сказал, что это определение, я согласился. Другой назвал это 2 подлежащим, я сказал, что и это, пожалуй, верно. Но вполне определенного ответа не дал. Урок наконец кончился. Ревизор пошел и, остановившись перед учениками, вдруг похвалил и поблагодарил их за занятия. Это, конечно, быстро разнеслось по гимназии и, когда я пришел в IV класс, ученики меня даже поздравляли. Таким образом, класс, на который я меньше всего надеялся, неожиданно выручил меня. Что-то будет дальше?

25 января

Оказывается, «класснодамская» партия проявила себя как нельзя лучше. Начальница нажаловалась окружному инспектору на свою родственницу — учительницу П-ву, которая как-то возмутилась ее начальственным тоном по отношению к себе и сообщила об этом директору. Устроена была очная ставка, где окружной инспектор, выслушав их препирательства, нашел, что это все пустяки и что они, как лица с высшим образованием, должны бы стоять выше этого. П-ва вполне согласилась с этим и указала, что из мухи сделали слона именно директор и начальница, нашедшие нужным зачем-то сообщать об этом ревизору. На это А-в, не вникая в суть дела, заметил, что при таких отношениях невозможно вместе служить — нужно кого-нибудь перевести, «но не забывайте, — заметил он, чти начальница утверждается Министром и с ней гораздо труднее это сделать, чем с Вами». Ш-ко, ободренный таким оборотом дела, стал горда без стеснения доносить на учительниц, что они неохотно исполняют обязанности классных наставниц, А-в поддержал, что если не хотят исполнять своих обязанностей, то могут уходить. А директор добавил, что к учительницам могут присоединиться и учителя, и тогда получится полный развал. «Почему же Вы думаете, что они к нам же присоединяться?» — спросила П-ва. «Да ведь они всегда против начальства!» — ответил ей ревизор. Таким образом, с его точки зрения, несогласие с классными дамами есть бунт против начальства. А те, в свою очередь, конечно, постарались использовать свое положение. На днях, например, произошел обычный при наших порядках конфликт. Восьмой класс, предоставленный самому себе, изрядно шумел, а классная дама гуляла спокойно по коридору. Занимавшаяся в соседнем классе учительница П-ва должна была, наконец, выйти с урока и сказать классной даме, что восьмиклассницы мешают ей заниматься. Классная дама, обидевшись, возразила, что она и так уже вышла из учительской в коридор. П-ва заметила, что обязанность классных дам вовсе не в том, чтобы сидеть в учительской. На этом разговор кончился. Но классная дама на этом не остановилась. Она сообщила об этом начальнице, та — председателю, последний — ревизору. И учительнице П-вой пришлось объясняться по поводу того, что она осмелилась якобы сделать замечание классной даме (которая притом много моложе ее и была в свое время ее ученицей!). Воспользовалась случаем и другая зазнавшаяся фаворитка начальницы — учительница рисования К-ва. Эта особа, попав в фавор, сразу возомнила о себе и, как истая хамка, выразила это тем, что не стала ни с кем первая здороваться, не только с мужчинами, но и с дамами, а когда с ней здоровались, она то не замечала, то нехотя протягивала руку, как будто делала какое одолжение. Одна учительница указала ей как-то на это, но К-ва возразила: «И так ведь каждый день видимся!» Но, когда другая учительница, уже здоровавшаяся с К-вой, сказала ей, когда та снова протянула руку: «Мы уже видались!», — эта особа вдруг обиделась. И этот столь важный факт опять-таки был доведен до сведения окружного инспектора как улика против учительниц, и ему пришлось делать по этому поводу разбирательство. До такой подлости по отношению к своим коллегам и до такой мелочности не доходам, пожалуй, даже и фаворитки пресловутого Б-ского! Немудрено поэтому, что учительский персонал, объединенный гадливым чувством по отношению ко всей этой своре и их покровителям, чувствует себя, как в помойной яме.