Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

• Название: Повседневная жизнь старой русской гимназии
• Автор: Николай Шубкин
• Издательство: Издательство Русского Христианского гуманитарного института
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-87516-252-X

Автор публикуемого дневника — Николай Феоктистович Шубкин с 1907 по 1937 г. преподавал литературу и русский язык в гимназиях и средних школах города Барнаула. «Дневник словесника» показывает, как осознавали себя, свою деятельность, свою страну русские интеллигенты тех лет.

«Дневник словесника» любопытен и как социально-педагогический документ, рисующий как бы изнутри жизнь предреволюционной школы в заштатном сибирском городке. Публикуемые записки — подлинный документ своей эпохи. И вместе с тем это напоминание о непреходящей ценности социально-нравственных функций, исполнять которые призваны люди этой профессии, этой судьбы.

---

3 октября

Сегодня в VI классе подошла ко мне ученица Ф., недавно перешедшая в нашу гимназию, и хотела сдать мне домашнее сочинение, которое подавали ее подруги уже дней 5 назад. Она мотивировала это тем, что в день подачи сочинения провожала родителей. Я не имел основания не верить ей, но сочинения все-таки не взял, предложив ей написать вместо него классное. Это общее требование, которое я предъявляю ко всем, не подавшим домашние сочинения в срок, и которое приучает их к аккуратности; а приучить к этому русского человека — дело нелегкое, и мне на первых порах пришлось употребить немало усилий, чтобы отучить их от надежды на отсрочки, от запоздалой подачи и т.п. Поэтому-то я и не взял сочинение у Ф. Она, правда, может быть, и не виновата. Но сделай уступку одной, и снова расстроится весь налаженный порядок. Будут говорить, что я к ней пристрастен; будут, ссылаясь на нее, и другие требовать того же.

В этом же классе я раздавал сегодня классные работы. При этом я по обыкновению останавливался на более слабых работах и разбирал разные ошибки, по большей части орфографические. Пришлось при этом вызвать некую С., девицу весьма неразвитую и мало старательную. Ошибки у ней были вопиющие, да и раньше она уже отличалась у меня то плохими ответами, то невнимательностью. Поэтому я, будучи раздражен ее отношением к делу, иронически спросил, читает ли она что-нибудь кроме учебника, если не знает как писать самые обыкновенные слова. После урока классная дама, присутствовавшая при этом, заявила мне, что, по мнению некоторых учениц, я придираюсь к С., хотя она (классная дама) этого не находит, так как такая ученица действительно может вывести из себя. Ученица, действительно, весьма неисправная, и я имел основания быть ей недовольным, когда, например, при чтении в классе былин А. Толстого оказалось, что она совсем не слушает и занимается какой-то перепиской. Но я, сделав замечание несколько раздраженным тоном, ограничился только постановкой ей в журнале В. В другой раз я не поставил ей ничего за неудовлетворительный ответ. В этот же раз оценил ее работу хотя и 2–, но вполне по заслугам. Таким образом, придирчивости в отношении к ней собственно не было. Но было недовольство, хотя и вызванное ей же самой, однако отражавшееся и на моем тоне. Это-то неумение сдержать свое раздражение и послужило поводом для неприличных толков в классе. Я вполне сознаю, что это непедагогичный прием, однако бороться со своим темпераментом все-таки трудно. Правда, это бывает не часто со мной. Но бесконечный ряд мелких неприятностей, сопряженных с учительской профессией, вызывает по временам раздражительное настроение, в проявлениях которого самому приходится раскаиваться. Особенно трудно приходится в этом отношении после целых месяцев напряженной работы, отнимающей не только дообеденное время, но и вечера, когда даже крепкие нервы не выдерживают и начинают более болезненно реагировать на все впечатления. Конечно, ученики в этом не виноваты. Но можно ли всецело винить учителей? А им не только ученики и их родители, а нередко даже и пресса ставит всякое лыко в строку, ухудшая тем и без того незавидное их самочувствие.

4 октября

Местная газета сегодня сообщила возмутительную новость из педагогического мира: в женской гимназии соседнего города Б. назначен председателем педагогического совета некто Д-в. Чтобы понять соль этого сообщения, надо знать, что это за субъект. Несколько лет назад он состоял у нас в реальном училище в должности надзирателя, или, как называют ученики, «коридорного». Потом он, пользуясь знакомством с учителями реального училища, вздумал сдать экзамены на учителя городского училища (обучался он только в училище семинарии); но, будучи человеком крайне тупым и совершенно невежественным, оказался не в состоянии благополучно одолеть экзамены, и учителя признали его сдавшим, только принимая во внимание его заявление, что учительствовать он все равно не будет. Но, заручившись свидетельством, он поступил учителем в городское училище, а потом сделался и его инспектором. У нас же в гимназии он был на самом худшем счету, состоя учителем пения и регентом гимназического хора, из которого он сделал своим неумением вести дело посмешище для города. Но звезда его уже восходила. Сумев угодить старику Л., попечителю учебного округа, он удостоился стать его кумом, и с тех пор карьера его была обеспечена. Унижаясь перед высшим начальством и пользуясь его благосклонностью, он стал крайне надменен и груб в обращении с подчиненными ему учителями. Пошли взаимные жалобы, ревизии, разбирательства; несколько учителей уже было переведено из-за него на другие места. А в это время в газетах стали появляться разоблачения о разных его художествах: о неправильном расходовании ассигнованных на училище средств, о его обращении с учениками, более пригодном для застенка, в результате чего с одним мальчиком случился даже удар, и т.п. Выступили против него некоторые. Д-в привлек их к суду; но этим только высек гам себя, так как на суде факты подтвердились, и судья не нашел в их обвинениях клеветы. Такой же позорный для Д. финал имело судебное разбирательство и в следующей инстанции, куда он перенес это дело. Тогда попечитель, не находя возможным оставлять Д-ва на прежнем месте, перевел его на ту же должность в г. Б.; но при этом, в удовлетворение его, разогнал из городского училища и весь остальной учительский персонал, недовольный Д-вым. А теперь, всего год спустя после всех скандалов, Д-в оказывается уже председателем педагогического совета в женской гимназии. Таким образом, руководство педагогической частью средне-учебного заведения, имеющего учителей с высшим образованием, оказывается в руках человека, не имеющего даже и среднего образования, и притом с такой подмоченной репутацией. Вот что значит быть кумом попечителя! Недаром же его дочка, обучающаяся в той же гимназии, с обычным для нее надменным видом заявляет, что ее не могут оставить на 2-й год, потому что она крестница попечителя. Это теперь, по-видимому, важнее всякого ценза. А между тем от председателей родительских комитетов требуется нынешним министром высшее образование!

5 октября

Сегодня в местной газете напечатано открытое письмо учителя здешней частной гимназии к начальнице ее Б. Это был молодой, полный энергии, живой и талантливый учитель, завоевавший симпатии своих учениц своим умным преподаванием и простым товарищеским отношением к ним. Враг всякой рутины, он стремился оживить всю гимназию, ратовал за новые приемы обучения; заботился о поднятии общего развития учениц и энергично боролся против той формалистики, которая уже свила себе гнездо в этой гимназии. Понятно, что это вызвало против него сильное недовольство всех педагогов в футляре с начальницей во главе. Последняя, желая избавиться от беспокойного сотрудника, начала интриговать против него и для большего веса постаралась перевести дело в другую плоскость, распуская инсинуации о слишком близком отношении его к ученицам. Смотря сквозь пальцы на поведение своих учениц вообще, она здесь не побрезговала даже и шпионством, посылая учениц же следить, с кем гуляет по вечерам их учитель, и т.п. В результате устный донос попечителю нынешней весной. А осенью А., приехавший из деревни, неожиданно узнал о своем переводе в О-скую мужскую гимназию. Но он не стал и там служить и, уехав в столицу, прислал оттуда напечатанное сегодня открытое письмо, где он обвиняет начальницу в клевете и требует для своей реабилитации суда, призывает начальницу к открытому подтверждению возведенных на него обвинений и сообщает, что он обратился с просьбой о расследовании также и в министерство. Да, нетрудно съесть нашего брата, а потом и оправдывайся!

6 октября

Читал вчера домашние сочинения VI класса, нашел, что сочинение С. (той самой, с которой и раньше бывали столкновения) написано совершенно не ей самой. Слог вполне литературный, и содержание не может тоже принадлежать этой ученице, уровень развития которой очень невысокий. Это сочинение не могла бы написать не только С., но даже и лучшие ученицы в классе. Но уличить С. в обмане никакой возможности не было. Я долго думал, как поступить, чтобы не было и поощрения таким несамостоятельным работам и в то же время чтобы не вызывать нареканий относительно придирок к этой ученице. Наконец, ввиду допущенных в сочинении орфографических ошибок я поставил ей 2 и написал: «Чье это сочинение, я не знаю, но ошибки, без сомнения, Ваши». При выдаче классу этих сочинений я совсем не разбирал этой работы и передал ее С. молча. Конечно, это вовсе не блестящий выход из данного положения, но как бы следовало поступить, я не знаю. В случае списывания с книги я обыкновенно спрашиваю, как это вышло, и «тли ученица утверждает, что заучила по книге наизусть и потом думала, что это ее собственное, то я требую снова рассказать это наизусть. Но здесь, по-моему, было не списывание, а просто это сочинение было написано кем-то другим, гораздо более развитым и умеющим писать.