Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

• Название: Повседневная жизнь старой русской гимназии
• Автор: Николай Шубкин
• Издательство: Издательство Русского Христианского гуманитарного института
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-87516-252-X

Автор публикуемого дневника — Николай Феоктистович Шубкин с 1907 по 1937 г. преподавал литературу и русский язык в гимназиях и средних школах города Барнаула. «Дневник словесника» показывает, как осознавали себя, свою деятельность, свою страну русские интеллигенты тех лет.

«Дневник словесника» любопытен и как социально-педагогический документ, рисующий как бы изнутри жизнь предреволюционной школы в заштатном сибирском городке. Публикуемые записки — подлинный документ своей эпохи. И вместе с тем это напоминание о непреходящей ценности социально-нравственных функций, исполнять которые призваны люди этой профессии, этой судьбы.

---

6 мая

Сегодня было традиционное майское гулянье гимназисток. Ходили в ближайший лес, за город, все классы, кроме выпускных (которым теперь не до того). Веселую картину представляли группы гимназисток, разодетых в разноцветные платьица и рассыпавшихся по зеленой траве, как живой цветник. Все были настроены весело, непринужденно. Нас, педагогов, нарасхват (буквально!) приглашали «в гости» то к тому, то к другому классу, которые сидели отдельными кучками под тенью какой-нибудь сосны или березы. Были и игры, и танцы под аккомпанемент мандолины. Я почти все время на этот раз был с пятиклассницами, которые всего больше и приглашали меня идти на гулянье. Шестиклассницы же были как-то особняком. Сначала звали меня, потом куда-то исчезали, и у них «в гостях», кажется, так никто и не побывал, на что они выражали потом свои претензии. Председатель Б-ский и его «приспешницы» В-ва и Ч-ва, конечно, отсутствовали, неуклонно «бойкотируя» гимназию. Но это было и к лучшему, так как без этих шпионов дышалось гораздо свободнее. Опять, как и в прошлом году, играли в мнения (с V классом). На этот раз мнения обо мне оказались довольно благоприятными. Одна высказалась, между прочим, что я «люблю сердиться, но скоро прощаю», другая же заметила, что, по ее мнению, я не из таких, чтобы прощать. Подробностей последнего мнения, к сожалению, выяснить не удалось, а было бы интересно. Зашел как-то разговор и о баллах, причем одна из наиболее симпатичных для меня пятиклассниц В. С. выразила неудовольствие, что ей за отказ не во время я поставил единицу, а другой ученице Ш-вой при таких же условиях ничего не поставил. Действительно, следовало бы поставить и той, но эта болезненная девочка стояла с таким видом, что того и гляди заплачет, и я «пощадил» ее. Ученицы же, оказывается, следят за каждым шагом с точки зрения справедливости (как они ее понимают).

Недавно был и другой аналогичный случай. При поправке сочинений V класса я, строго требуя исправления предыдущих работ, одной ученице сбавил балл за отсутствие исправлений, а другой, у которой исправлений тоже не было, балла не сбавил, т<ак> к<ак> она пишет почти без ошибок, и требовать от нее исправлений мне казалось излишним педантизмом. Но потом, после раздачи сочинений, эта же последняя ученица и указала мне на то, что я допустил несправедливость. Пришлось потребовать исправления от обеих, а потом, когда представила исправления и первая, повысить ей балл.

Вообще в этом отношении нашему брату надо быть очень и очень чутким. И, пожалуй, лучше погрешить несколько педантизмом, чем дать повод называть себя несправедливым или пристрастным.

7 мая

Был первый у меня устный экзамен — педагогика в VIII классе. Сидел на экзамене и «мой друг» Б-ский, но сидел молча, не задавая ни одного вопроса. А при выводе баллов, хотя и оказалось, что он почти всем занижал, но вывод делал арифметический из всех баллов, получив, очевидно, на этот счет надлежащее разъяснение из округа. Сдавали ученицы хорошо, даже лучше, чем в прошлом году. Из 29 учениц ни у одной не вышло в среднем даже тройки, а все четверки и пятерки.

Относительно Б-ского открываются новые факты, освещающие его и как частного человека с весьма несимпатичной стороны. Оказалось, что он женат (хотя тщательнее скрывал это), но оказался настолько «хорошим» семьянином, что жена не стала с ним жить, а теперь у них идет дело по суду. Оказалось также, что он не платит своих долгов, хотя и пьет ликеры и шампанское, и теперь один из кредиторов предъявил уже исполнительный лист на его жалование.

Я со своей стороны тоже хочу расквитаться с ним за ту травлю, которую он поднял против меня в черносотенной прессе. Собрав некоторые доказательства того, что автором статей и в «Русском знамени», и «Стреле» является сам Б-ский, я послал сегодня заявление бывшему ревизором здесь окружному инспектору с просьбой привлечь Б-ского к законной ответственности, а против самих газет намереваюсь возбудить судебное преследование в частном порядке. Доколе, в самом деле, эта шайка будет измываться над нами?

8 мая

Председатель Б-ский эти дни довольно корректен с нами. Вероятно, опять устроил какую-нибудь пакость: написал либо донос, либо корреспонденцию. У него любезностью всегда прикрываются какие-нибудь подлости. И теперь тоже он что-то подкапывается под меня, но — по обыкновению — окольными путями. Когда я пришел сегодня в VI класс, ученицы обратились ко мне с вопросом, как обратить выражение «человек купил лошадь» в страдательный залог. Я, конечно, сказал: «Лошадь куплена человеком». Тогда ученицы, смеясь, рассказали мне, что когда они сегодня на уроке французского языка сказали так, то Б-ский не согласился, но не сказал, как будет по его мнению и оставил их в недоумении. Такое невежество в области родного языка даже и ученицам бросается в глаза. И этот-то господин призван контролировать всех нас, а в области русского языка считает себя даже «специалистом». Не меньшую «образованность» проявил он на сегодняшнем французском уроке в VI классе и в области преподавания литературы, спросив учениц, по Саводнику или нет проходят они иностранную литературу. Это опять вызвало у учениц самые нелестные для него комментарии, т<ак> к<ак> учебник Саводника исключительно по русской литературе. Но спрашивал он, конечно, не без цели. Опять, вероятно, подготовляет материал для какого-нибудь доноса.

В V классе сегодня составляли характеристику Катерины (из «Грозы»). Среди учениц все время почти шли споры относительно разных черт ее характера, а мне приходилось только регулировать эти прения, высказывая иногда и свое мнение. В заключение я посоветовал особенно горячо спорившим ученицам З-ной и Б-ной почитать критические статьи о Катерине. При этом оказалось, что З-на уже читала «Луч света» Добролюбова, что, видимо, и повлияло на ее взгляды. Я посоветовал ей тогда для освещения вопроса с другой стороны прочесть статью Писарева. После таких споров стремление разобраться в вопросе и интерес к критическим статьям может, конечно, развиваться больше. А это уже большой плюс.

Под конец учебного года утомление заметно уже дает себя знать. Теперь работы не так уж много, но и за нее очень трудно браться. Появляется какая-то лень, дело идет вяло, медленно, внимание отвлекается в сторону. Вполне понятно становится, что такое же состояние бывает иногда и у учениц. А им теперь, под конец учебного года, когда силы и так уже порастрачены, приходится особенно напрягать их, готовясь к экзаменам и волнуясь при ответах.

10 мая

Сегодня были последние уроки в V и VI классах. Повторяли старое, исправлялись на высшие баллы. В VI вышло 6 двоек за год, а в V — две. Но расстались с обоими классами вполне мирно. Так же мирно (как это ни удивительно) прошел у нас вечером педагогический совет.

11 мая

Прошел и устный экзамен у моих специалисток — словесниц. Б-ский, уже заранее заявивший мне, что он, будучи учителем словесности, — проходил Некрасова, только его одного, видимо, и знает, т<ак> к<ак> все вопросы, задававшиеся им, были исключительно из стихотворений Некрасова, хотя ученицы сдавали, сверх того, и Герцена, и Л. Толстого, и Достоевского. За устные ответы и за сочинение Б-ский баллы систематически всем понижал (некоторым за сочинения, оцененные четырьмя другими экзаменаторами баллом 5, он поставил даже 3– и 3=, ни словом не мотивировав это понижение). Но при выводе среднего балла вопрос решался по большинству, и так как остальные все были солидарны, то его баллы оставались ни при чем. Поэтому в результате отметки оказались даже значительно выше годовых. Из девяти специалисток ни у одной не вышло тройки: трое получили по 5 и шестеро по 4. В заключение, прочитавши им баллы, я поздравил их с окончанием курса, так как у семи из них (не имеющих других специальностей) все экзамены уже кончены.

П-ной, подавшей вместо экзаменационного сочинения почти чистый лист, даже Б-ский поставил единицу. Теперь, когда она воочию показала еще раз свои знания, остается уволить ее по малоуспешности (в других гимназиях даже и с годовой двойкой не допускают, а П-на была допущена). Но ее покровителю Б-скому этого, видимо, не хочется, т<ак> к<ак> провал на экзамене подтвердил справедливость моей оценки. Поэтому, когда на последнем совете поднялся вопрос с П-ной, председатель замял его, а на следующий день, очевидно по его указанию, отец П-ной подал прошение об увольнении его дочери, так чтобы она была уволена не по безуспешности, а по желанию родителей, как не державшая экзаменов. И Б-скому так хотелось осуществить эту комбинацию, что во время экзамена словесности в VIII классе, он вместо того, чтобы слушать ответы учениц, все время толковал об этом свидетельстве то с начальницей, то с ее секретарем, уводил их в другую комнату и т. д. Одним словом, ясно показал, что П-на для него важнее всех экзаменов и всех учениц.