Дороти Даннет - Игра шутов

• Название: Игра шутов
• Автор: Дороти Даннет
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1998
• ISBN: 5-218-00671-8

Роман «Игра шутов» — третья часть серии о приключениях молодого шотландского авантюриста Фрэнсиса Кроуфорда из Лаймонда. На этот раз ему поручено расследовать покушения на жизнь юной Марии Стюарт, королевы Шотландии, живущей при французском дворе. Смелый маскарад, зловещие тайны, хитросплетенные интриги яркого и жестокого мира эпохи Возрождения.

---

Стюарт охотно взялся за это дело. С опухшими глазами, с больной головой, поудобнее расположив у камина все сочленения своих несоразмерных конечностей, он принялся разбирать по косточкам спектакль, разыгранный накануне Тади Боем. Но даже когда оллав ответил на все вопросы, трудно было понять, почему к господину Баллаху так легко приходит вдохновение, а к Робину Стюарту не приходит совсем.

Потом явился Мишель Эриссон: на его широкие плечи был накинут плащ, измазанный в глине, а седые, слипшиеся волосы еще хранили следы отрезвляющего утреннего омовения. Он подскочил к Тади, протянул руку, похожую на кусок растрескавшейся пемзы, и с силой похлопал оллава по спине:

— Ох, парень, парень, ни за что на свете не пропустил бы я такого представления, пусть даже и пропали бы те станки, которые мы, кстати, уберегли…

О'Лайам-Роу со скульптором прекрасно поладили. Если ирландец и был удивлен подвигами своего секретаря, то не подал виду. Он принялся рассказывать о своих собственных похождениях, которые изрядно насмешили старика, а Стюарт тем временем вновь сосредоточил свое внимание на Тади Бое.

В этот день заходили в основном те, кто присутствовал при ночном погроме. Они тоже являлись не с пустыми руками — принесли, в частности, забавный рассказ о том, как графа Хантли посвящали в рыцари ордена Святого Михаила, и процессия из тридцати с лишком членов капитула смешалась на улицах Руана с тем шествием, которое Тади Бой непочтительно именовал collier a toutes betes, то есть хороводом всех зверей.

К понедельнику их маленький двор увеличился, и центром его сделались ирландцы вольнодумного, неортодоксального толка, готовые рискнуть королевской немилостью, — риск, впрочем, был невелик, поскольку Стюарт умел держать язык за зубами. О'Лайам-Роу, оказавшись в своей стихии, язвил напропалую и вышучивал все подряд, а Тади Бой, которого в присутствии хозяина не посещали приступы дикого вдохновения, ограничивался тем, что время от времени вставлял колкие замечания, каковые по достоинству бывали оценены новыми гостями. К вечеру во вторник их набралось с полдюжины, включая Стюарта, который сидел, скрестив костлявые ноги, и чистил ногти, как вдруг открылась дверь, и на пороге показались еще посетители, среди них — госпожа Бойл и Уна, ее изумительная темноволосая племянница.

О'Лайам-Роу поприветствовал их; его веснушчатое лицо светилось от удовольствия, к которому примешивалась лишь малая толика душевного волнения. С прической, сбившейся на сторону, в плаще, заколотом тремя разными брошками, в несоразмерных серьгах, которые неистово болтались, беспрестанно запутываясь в волосах, мадам Бойл вихрем влетела в комнату.

— Вы только посмотрите на него! Не успел сойти с корабля, как задал священной королевской особе такой нагоняй, какой и подпаска бы пробрал за живое!

Она громко расхохоталась, запрокинув голову, но уже в следующее мгновение ни малейшего следа веселости не оставалось на ее лице.

— О'Лайам-Роу, меня ужасно огорчил этот случай. Не пошли я тебе весточку, ты бы вел себя смирно, как овечка, и сидел бы сейчас при дворе, милуясь с фрейлинами, в уважении и в почете, и сладко ел бы, и жарко грелся всю зиму…

— Все может быть, но мне милей мой фризовый плащ, подбитый ватой, — вежливо возразил О'Лайам-Роу перед тем, как представить собравшихся. — Вот и Тади Бой у меня тоже проштрафился — так что мы с ним неплохо развлеклись, понаставив дыр в их паскудных законных книгах.

— Твоими бы устами да мед пить, сокровище мое, — сказала госпожа Бойл, усаживаясь. — Но душа моя не успокоится, пока я не услышу всего: и что король сказал, и как наш красавчик де Женстан перелагал твои слова — уж верно, волосы у него дыбом стояли от страха…

О'Лайам-Роу в своей бесшабашной манере пересказал все с самого начала. Пока ее тетка покатывалась, фыркала и вытирала глаза, Уна удалилась туда, где сидел, ухмыляясь, Робин Стюарт, а рядом с ним — Тади Бой. Хмурый, с опухшими глазами, он играл сам с собой в карты. Уна осведомилась едко, вполголоса:

— Этот рассказ недостоин внимания оллава высшей ступени?

Тади выбрал карту и нерешительно положил ее на стол.

— Я бы сказал, ничто не устаревает так быстро, как новость. Но когда я в первый раз услышал об этом, у меня от ужаса глаза полезли на лоб.

Уна оставалась невозмутимой.

— Но почему? Тебе ведь нечего терять.

— Воина с пробитым шлемом минует расплата, — спокойно сказал Тади Бой и принялся тасовать карты.

— Но шалопая, который помогает прятать нелегальную типографию, расплата не минует, — возразила Уна. — Ты себя тешишь, мой славный мальчик.

С минуту он сидел неподвижно, потом поднял голову. Уна О'Дуайер, холодная, напряженная, полная затаенного гнева и снедаемая гордостью, взглянула ему прямо в глаза. Тади ответил ей пристальным взглядом, нарочито теплым и безмятежным, и не отводил его столько, сколько было нужно. Вдруг озорная насмешка промелькнула в его смуглых чертах. Тади Бой рассмеялся.

— Нет. Я тешу тебя, дорогая моя, разве ты не видишь? — сказал он и спокойно вернулся к своей игре.

Сердце бешено заколотилось у нее в груди. Она вскочила, крепко сцепив руки, и посмотрела вниз, на его склоненную голову.

— Тади Бой Баллах, — произнесла она по-ирландски, — разве именем «Бой» не называют обычно светловолосых?

О'Лайам-Роу услышал это и бросил быстрый взгляд на своего оллава. Но Лаймонд, в этом принц был уверен, прекрасно понимал по-гэльски, а волосы выкрасил не далее, как этим утром. Тади отвечал по-английски.

— Сказывали мне, что родился-то я желтым, как крокус, вот меня и назвали в честь батюшки. От его гэльского имени только и сохранилось, что «Бой», зато в английских метриках все было расписано как надо, и не доверяться им не было причин. Ах ты, черт побери! — Он поднял глаза, собирая со стола карты. — Сочувствие в прекрасном взоре… Я ничего не имею против, конечно, но меня это отвлекает от игры.

Голос Уны звучал спокойно:

— Женщины во Франции растут, как репа на грядках. Тебя интересуют женщины?

Тади Бой улыбнулся, быстро тасуя карты длинными пальцами.

— Мы ведь почти все время на гауптвахте — где тут разгуляешься.

Теперь она глядела на его руки.

— Вдовушка в Дьепе все глаза выплакала. А ты не будешь скучать по ней на берегах Луары?

Карты мелькали без остановки. Позади, среди всеобщего смеха и болтовни, О'Лайам-Роу примолк. Но Тади Бой не спешил с ответом. Он сдал себе карты, раскрыл одну, еще одну вытащил из колоды и только потом сказал:

— Душенька, милая, свежая, как ягодка лесная, но не таровата, ох не таровата: скорей прижимиста.

И оллав углубился в игру — Уна же резко развернулась и отправилась прочь.

Но и она, и ее тетушка удалились еще не скоро; допоздна засиделись и другие гости — и все же наступил час, когда О'Лайам-Роу и его оллав остались наедине с лучником, охранявшим их. О'Лайам-Роу молча сидел у камина, и глаза его скользили по смуглому, непроницаемому лицу Фрэнсиса Кроуфорда. Так они и сидели, пока колокол не возвестил полночь и начало следующего дня: среды, 1 октября 1550 года — дня торжественного въезда короля Генриха II в его добрый город Руан и их последнего дня во Франции.

Глава 5 РУАН: БЫСТРАЯ ЕЗДА, ВЕДУЩАЯ К ПРЕДУМЫШЛЕННОМУ УБИЙСТВУ

Вот что мы называем быстрой ездой, и недозволенной ездой, ведущей к предумышленному убийству: когда повозку направляют в море; когда повозку направляют в грязь; когда повозку направляют в лужу; езда со злобным умыслом и с небрежением, во время которой кто-то погибает…

Раны, нанесенные животному, — то же, что раны, нанесенные человеку, от смертельных до самых легких.

Две раздушенные рыжие головки, свежие, как пеоны в венке, высунулись из окна, глядя вниз на прохожих.

Мария, королева Шотландии, заговорила первой. Уткнув подбородок в теплые ладошки, она сказала задумчиво:

— Мне жаль, тетушка, что я укусила твою обезьянку.

Но сияющее личико семилетней девочки не выражало ни малейшего сожаления. Один палец на руке был перевязан.

— Ладно, не извиняйся, — сказала Дженни Флеминг и положила свою твердую, красивую руку девочке на плечо. — Всякий может вспылить, и потом, зверек сумел за себя постоять. Силы небесные, детка: если ты сегодня еще заболеешь бешенством в придачу к нашей маленькой прогулке, мне попросту уши оборвут.

Отвернувшись от окна, королева долго смотрела на свою любимую тетушку, потом пронзительно закричала:

— Да ты боишься! Ты просто боишься, что нас поймают!

Хотя очень многие, и в самых отчаянных ситуациях, обвиняли Дженни Флеминг в том, что она боится, в действительности она ни разу в жизни не испытывала страха. Душа ее питалась звездной пылью и овевалась опахалом из павлиньих перьев: как ребенок, она любила острые ощущения. И дети любили ее. Мария, будущая невеста дофина, сокровище королевских детских, находилась на ее особом попечении; шестилетний жених был ее верным союзником, а маленькие французские принцессы Елизавета и Клод — горячими поклонницами.