Игорь Бунич - Д’Артаньян из НКВД: Исторические анекдоты

• Название: Д’Артаньян из НКВД: Исторические анекдоты
• Автор: Игорь Бунич
• Издательство: НПП “Облик”.
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 966-539-073-2

Дворцовые тайны времён кардинала Ришёлье, в которые посвящён знаменитый Д’Артаньян — герой романов Александра Дюма, бледнеют в сравнении с загадками и интригами коммунистической верхушки московского Кремля.

Герой новой книги Игоря Бунича подолгу службы в НКВД и КГБ выполняет многие “деликатные” поручения, результаты которых самым неожиданным образом влияют на развитие событий в Советском государстве.

---

— Зря вы мешаете тибетскую с воронежской, — заметил я синоптику, но он в ответ только засмеялся и повернулся к Лукичу:

— Василий, может, тайну откроем товарищу из газеты?

Хозяин скептически ухмыльнулся и, махнув рукой, проворчал:

— Какая тайна, если об этом уже полгода назад трезвонили все газеты. Не с твоей ли подачи, Каркун? Президент секретный указ ещё не подписал, а его текст уже с вертолётов неопознанных разбрасывают по всей стране.

— Василий! Редактор газеты, как правило, не знает, что в газетах печатают. Тем более — в своей. Другие ему читать некогда — он же сам только что признался, — а свою он редактирует, но не читает. Кстати, есть мнение, что ваша газета слишком прямолинейна. В Центральном Комитете уже обсуждался вопрос о смене руководства. Но решили, что пока рановато. Проведём это в рамках всесоюзной кампании по совершенствованию федеральной помощи средствам массовой информации. Так что имейте в виду. Но пока то, что я сказал, — это не для печати.

— Вот-вот, Каркун! С тобой всё ясно. Кончай каркать. Давай лучше выпьем за то, чтобы твои прогнозы не оправдывались.

Выпили. Похоже, что Лукич, как и я, пил без особого удовольствия. Только уполномоченный, крякнув, двумя глотками осушил стакан и, не закусывая, обратился к хозяину:

— Василий, похоже, что и ты тайны “Рояля” до конца не знаешь. Теперь уж можно, конечно, говорить.

Поезд ушёл. Ищи-свищи — всё шито-крыто! Ведь всё испортили бывшие управдельцы старого ЦК и обкомов, которым досталась по разнарядке ликёро-водочная отрасль. Мы особенно им не мешали, пока они исправно платили дань. Но жадность сгубила фраеров.

Они в какой-то момент почувствовали слабость правительства и за… Ладно, не в деньгах дело, купили право на приватизацию основных заводов. Дальше — больше: создали что-то вроде Всероссийского алкогольного альянса и решили, что держат всех в стране в своих пьяных объятиях! С нами перестали считаться, денежные перечисления притормозили, спиртным начали откупаться. Не иначе — решили нас тоже споить, хотя на налоги высокие сваливали неплатежи, на амортизацию, на рэкет, ха-ха!

Уполномоченный даже задрожал от раскатов пьяного смеха. Когда я вопросительно глянул на Лукича, тот поморщился и только махнул рукой — дескать, пусть мелет.

— Ну, кретины, как были недоумками, так ими и остались. Как-то на инструктаже один из наших бывших шефов-идеологов наставлял их: “Вы, — говорит, — поймите, что красные директора — это не столько свидетельство принадлежности к нашей любимой партии, сколько намёк на вашу склонность к пьянству — цвет ваших носов выдаёт вас с головой”. А они в ответ хохочут, ну, прямо, как вот я. “Берите, — уговаривает их шеф, — пример с товарища Зюганова, у него нос всегда белый, а не с президента… — тут идеолог запнулся… — Клинтона, у которого нос, хотя и белый, но не от трезвости, а от грима”.

Владлен Борисович, распаляясь от выпитого “Рояля” и осознания своей значительности, продолжал:

— Поделился я мыслью с начальством сдать весь альянс людям Гайдара, когда подсчитал, что их прибыль не меньше трёх правительственных бюджетов. Дальновидные люди остановили, другое они спрогнозировали…

— Владлен Борисович, — попытался я перевести разговор в другое русло, — вот вы уже несколько раз обмолвились: “с нами перестали считаться”, “наши люди”. Так кто же это “вы”? Зюгановцы? Патриоты? Державники?

— Обижаешь? — почему-то в вопросительной форме ответил уполномоченный. — По-моему, все, кроме маразматиков, размахивающих красными флагами на митингах, поняли, что все перечисленные тобой группы — только подстава здоровых сил, которые будут управлять государством после выборов.

— Тогда разрешите уточнить, что это за “здоровые силы”, и почему им нужна “подстава” в лице Зюганова?

— Мил человек! — воскликнул полковник, — думается мне, что всё-таки вашу газету пора разгонять, если ты таких вещей не понимаешь?

— А при чём тут наша газета? — изумился я.

— А при том, что, хотя направление у вас принципиально правильное, но слишком уж прямолинейное. Направленность тоже иногда следует слегка камуфлировать.

Откинувшись на спинку стула и размахивая рыбьей головой, он поучал:

— Представь себе, что выйдем мы на предвыборные трибуны и начнём говорить, что думаем. Мы же народ прямой. Прямее Лебедя. Так и то мы видим, как ему приходится сдерживаться. Лукич, — обратился он к хозяину, — скажи!

— Ничего я не скажу! — отрезал ветеран. — Вопрос слышал? Отвечай, а ко мне не лезь!

— Короче, так, — сосредоточился полковник, — кто ж пойдёт голосовать за всероссийскую зону? Ты понял? Правда, мы теперь пользуемся термином резервация. Не в том., конечно, смысле, какой придают этому слову за кордоном. Объяснять долго. Народ может не понять при нехватке времени. А на практике всё станет ясно гораздо быстрее. Понял?

Я, конечно, ничего не понял, но страшно стало. Хотя и понимал, что прогнозист пьян. Но ведь каждый день подтверждает нам поговорку: “Что у трезвого на уме — то у пьяного на языке”. Наливая “космическую” в стакан уполномоченного, я осмелился напомнить ему, что он так и не ответил мне, какие это “здоровые силы” Владлен Борисович сегодня здесь представляет.

— Те, что реально управляли страной со времён Менжинского, — как кувалдой по бетону долбанул мне по мозгам Владлен Борисович.

— Менжинского? — ошарашенно повторил я. — А не Ленина?

— Ленина? — удивлённо переспросил уполномоченный и расхохотался. — Если бы ты сказал — Сталина, с тобой можно было бы поспорить! А Лениным самим управляли немцы, латыши и евреи А был-то он только самый юркий уж! Когда мы его прихлопнули…

— Чего несёшь, Каркун! — хлопнул по столу Василий Лукич. — Когда это вы его прихлопнули? Да надоели вы ему, и ушёл он от вас. Сам знаешь, куда. А не знаешь, значит, не положено тебе знать. Предлагаю вылить за здоровье Владимира Ильича!

— Не кощунствуй, Василий! Помянуть готов, а за здоровье пить не буду. Хоть и прихлопнули его — своё он отработал. Поднимай чарку!

Василий Лукич демонстративно перевернул стакан, встал из-за стола и вышел из комнаты. Я боялся, что он вернётся с каким-нибудь именным пистолетом и пристрелит своего бывшего сослуживца.

Уполномоченный отставил в сторону питьё, наклонился ко мне и снова начал вещать:

— А ушёл он, знаю куда — в мавзолей его ушли, и смотрит с тех пор на нас с укором: не справились мы со своей задачей. Пришлось вот распылиться по стране. В народ пошли, в экономику, в политику, в администрации. Опытом делились друг с другом. Зато теперь знаем досконально, чего народ хочет. Знаем настроение народа, знаем его чаянья.

— Каким ты был, Каркуша, таким и остался, — услышал я голос Лукича из прихожей.

— “Орёл степной, казак лихой”, — фальшиво пропел ему уполномоченный из комнаты.

— Не орёл, а ворона ощипанная по имени Каркуша. — Лукич сел на своё место и скорбно закивал головой.

Мне не хотелось, чтобы принципиальный спор ветеранов набирал силу.

— Так что же по статистике получается. Владлен Борисович? — перебил я обоих.

— А по статистике получается, что девяносто процентов нашего народа хочет плётки, хочет наказать виновных, хочет, чтобы народом управляли железной рукой.

— В ежовых рукавицах, — добавил я, полагая, что уполномоченный шутит.

— В Стерлиговых, — поправил он меня.

— Опасно умничаешь, Каркун! — воскликнул Василий Лукич. Лицо его стало жёстким. — Зарежут тебя и даже уголовное дело не откроют.

— Не трухай, Василий! — встрепенулся полковник. — Кто это зарежет? Режут только наши. Своего не зарежут. Фээска чека видит издалека, — хохотнул Владлен Борисович и, подмигнув, обратился ко мне:

— Ведь для вас-то это не секрет?

Честно говоря, мне трудно было возразить. Я знал, что в нашу газету иногда приходили материалы, можно сказать, готовые уголовные дела, но почему-то они исчезали без следов. Даже в журнале регистрации. Но к этому уже привыкли, считая, что не наше это дело заниматься разборками и разоблачениями высокопоставленных военных. Иногда даже шутили, когда какого-нибудь упомянутого в материалах генерала или полковника отправляли в Чечню: “На заклание отправили”.

— Владлен Борисович, — упрямо вернулся я на интересующую меня стезю, — вы тоже готовы получить железной рукой по своей заднице?

— Мы будем не получать, а раздавать, — уверенно ответил он.

— А девяносто процентов, которые хотят плётки, тоже будут раздавать? Тогда кто же будет получать?

— Тут важно вопрос правильно поставить, — глубокомысленно произнёс уполномоченный. — Ведь мы же не спрашивали, хочет Иван Иваныч, например, под плёточку лечь. Вопрос формулируется по-чекистски: “Считает ли Иван Иваныч, что Иван Никифорыч не всегда давал принципиальную оценку тех или иных действий, которые в результате привели страну к нынешнему состоянию?". И что вы думаете? Иван Иваныч, конечно, так и считает. Вопрос второй: “Считает ли Иван Иваныч, что с Ивана Никифорыча надо строго спросить по закону?”. “Конечно, надо”, — считает Иван Иваныч.