Амадо Эрнандес - Хищные птицы

• Название: Хищные птицы
• Автор: Амадо Эрнандес
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

Роман Амадо Эрнандеса, знакомого нашим читателям по сборнику стихов «Зерна риса», посвящен трагическим дням оккупации Филиппин японскими милитаристами и борьбе филиппинских крестьян с местными помещиками в послевоенные годы. В пестром калейдоскопе с динамической быстротой проходят перед нашим взглядом множество героев: с одной стороны, такие замечательные вожаки народа, как Мандо Пларидель, с другой — оккупанты и их местные приспешники, вроде помещика Сегундо Монтеро. В яростном столкновении идей и оружия вырисовывается торжество той свободы, делу которой отдал свою жизнь Амадо Эрнандес.

---

На галерее собралась самая разношерстная публика: были тут и безработные, и просители, пришедшие в надежде повидать своего конгрессмена или сенатора, были студенты манильских колледжей, будущие юристы, и просто любопытные.

Истомившиеся ожиданием зрители разбирали по косточкам отцов-законодателей, критически оценивая каждого из немногочисленных сенаторов, прибывших на заседание точно к назначенному времени. Каждый раз, — как открывалась дверь и в зал заседаний сената входил очередной депутат, на галерее шепот перерастал в неясный гул, прорывавший пелену табачного дыма, плававшего над головами зрителей. От одного к другому разносились подробности политической деятельности и частной жизни каждого из законодателей.

Вот в зал вошел, поигрывая тростью, франтоватый господин средних лет в смокинге с розой в петлице. «Сенатор Эстрельядо», — пронесся по галерее громкий шепот.

— Смотрите, какой красавчик! И вид серьезный. Даром что завзятый бездельник. А ведь он здесь попросту просиживает место. Никогда не выступает, ему лень даже оторвать одно место от стула. Разве что «да-да» говорит, когда голосует. Зато на выборах ему всегда везет — фаворит публики.

— Как же это ему удается? — заинтересовался кто-то из новичков.

— Да тут нет никакого секрета. Все решают деньги. Тратит он их без счету. У него на жалованье и журналист и фотограф. Поэтому в газетах всегда печатают его предвыборное заявление с портретом. И каждый раз в отчетах о работе очередной сессии сената Эстрельядо упоминается в числе наиболее деятельных конгрессменов. В действительности же он ровным счетом ничего не делал всю сессию. И все потому, что он раздает конвертики с деньгами направо и налево.

— Значит, он их всех подкупает? — не унимался наивный новичок.

— А то как же! Если есть деньги, то можно даже ворону перекрасить в белый цвет, а цаплю — в черный, стоит только захотеть. Вот так-то. — И завсегдатай галереи прищелкнул языком.

— А с виду все они такие серьезные, такие солидные, — разочарованно проговорил новичок.

— Они только с виду такими кажутся.

Тем временем в зал прошествовал джентльмен в изящном костюме, а с ним моложавый мужчина в традиционной тагальской рубашке.

— Вот эти два — доки, — зашептал завсегдатай. — В костюме — это сенатор Ботин, отчаянный картежник. А в рубашке — сенатор Маливанаг, говорят, самая светлая голова во всем Конгрессе… Поэтому-то он частенько оказывается в одиночестве. Тут, знаешь ли, умных не очень-то жалуют. Вот какой-нибудь шут или шулер — другое дело. Сенатор Ботин, например, способен добиваться большего. Не зря ведь насобачился блефовать в покер.

Большие стенные часы в зале заседаний сената показывали одиннадцать тридцать, когда председатель взошел наконец на помост и, стукнув молоточком по столу, объявил заседание открытым. Потом сел, откинувшись в огромном кресле, и задымил дорогой сигарой.

Лидер большинства предложил не делать поименной переклички сенаторов и не зачитывать актов предыдущего заседания. Никто против этого не возражал. Тогда он взял текст билля, утверждение которого значилось в повестке дня, и приготовился зачитать его. Но тут проворно вскочил с места лидер оппозиции и заявил, что в зале нет кворума.

— Вы вправе требовать кворума только при голосовании законопроекта, — с нескрываемым раздражением возразил лидер большинства. — Если же мы будем требовать кворума для открытия заседания, то мы никогда не сможем начать ни одного заседания.

— В таком случае, — выкрикнул представитель оппозиции на коверканом английском языке, — ответственность за это падет на сенатское большинство. Это противоречит правилам ведения заседаний.

— Давайте откинем в сторону все эти правила, — повысив голос, заявил лидер большинства. — Нам предстоит принять важный законопроект, а мы тратим драгоценное время на обсуждение регламента. — У оппонента на шее вздулись жилы, и в его английской речи сильнее зазвучал себуанский акцент.

— Господин председатель, ваша честь, считаю необходимым заявить, что члены фракции большинства постоянно отсутствуют на наших заседаниях, в то время как мы относимся к своим обязанностям с полной ответственностью. Многие сенаторы «большинства» совершенно забыли о долге. Они попросту крадут деньги, принадлежащие народу, а потом растрачивают их в различных притонах. В сенате невозможно собрать кворум, поскольку половина его членов постоянно пребывает за пределами Филиппин. В настоящее время по меньшей мере пять сенаторов находятся в Соединенных Штатах Америки, один в Испании, один в Англии, один во Франции, трое в Японии на переговорах относительно репараций. С ними отбыли их семьи и даже близкие друзья, а все расходы по пребыванию за границей их самих и их свиты несет государство. Ваша честь, эти злоупотребления превратились в национальное бедствие, они чреваты катастрофой. На следующих выборах избиратели, безусловно, покажут, что они думают о вашей партии.

Галерея для публики выразила свое одобрение бурными аплодисментами.

— Придерживайтесь повестки дня, господин председатель, — выкрикнул с места лидер большинства.

Председатель повернулся к оратору:

— Продолжайте.

— Сегодня состоится последнее чтение и обсуждение законопроекта о «филиппинизации» розничной торговли. Комитет по законодательным предположениям рекомендует его одобрить…

— Принятие этого билля означает отстранение иностранцев от розничной торговли, не так ли, господин лидер? — по-испански задал вопрос сенатор Дискурсо.

— Более или менее…

— Но тогда это — недостойная дискриминация, которая вдобавок будет возведена в ранг закона.

— Каждое государство имеет полное право вводить законы, охраняющие в первую очередь интересы граждан своей страны.

— Господин председатель, я прошу слова, — завопил Дискурсо.

— Сенатор Дискурсо, — урезонил его председатель, — вам придется дождаться своей очереди. Первым в прениях записан сенатор Маливанаг.

Лидер большинства вежливо напомнил сенатору Дискурсо, что является представителем большинства, а билль внесен на рассмотрение администрацией и, следовательно, большинством. Лицо сенатора залила краска, и он, вскочив с места, заговорил:

— Сеньор председатель, я полагал, что у нас демократическая форма правления и каждый имеет право высказать свое мнение по любому вопросу. Я выступаю за равные возможности для всех без исключения. Почему китайские магазины процветают? Потому что китайцы умеют хорошо поставить дело, потому что они трудолюбивы и бережливы. Нам надо учиться торговать у китайцев. Я опасаюсь, Как бы наши соотечественники не начали эксплуатировать своих же собратьев, как только торговля перейдет к ним в руки. В самом деле, почему, скажем, рыба, которая в изобилии водится в наших реках и морях, стоит дороже, чем импортируемое из Австралии и Аргентины мясо? Или почему бананы, выращиваемые у нас, стоят намного дороже, чем яблоки и апельсины, ввозимые из Соединенных Штатов?.. Какое варварство!..

Последнюю фразу Дискурсо произнес неожиданно для самого себя, когда почувствовал, что вставная челюсть может вывалиться у него изо рта. По счастью, он успел придержать ее рукой. Однако не проявил должной расторопности, и по галерее прокатилась волна дружного хохота. Тотчас же застучал председательский молоточек, и зрители, как по команде, смолкли. Но смеялись не только на галерее, смеялись и в сенаторских креслах.

— Ну, это ничего, — заметил кто-то из публики, — зато, видать, он получил солидный куш от китайцев.

Когда в зале воцарился порядок и наступила полная тишина, на трибуну поднялся сенатор Маливанаг.

— Я хочу высказаться в защиту законопроекта, передающего розничную торговлю в руки наших соотечественников, — начал громким голосом по-тагальски высокий и представительный сенатор.

— Говорите по-английски, — выкрикнул с места сенатор Баталья.

— По-испански, — отозвался Дискурсо с другого конца зала.

— Уважаемые господа сенаторы, — продолжал, нимало не смутясь, Маливанаг, — я думаю, что члены нашего Конгресса знают, как знают это не только они, но и рядовые граждане нашей республики, что Филиппины — свободная и независимая страна. Но так было далеко не всегда, и поэтому, вероятно, в некоторых из нас сохранились и рабская психология, и рабские привычки. — По галерее пробежал одобрительный гул. — Вы сами могли только что в этом убедиться. В какой еще стране, в каком еще парламенте можно услышать, чтобы речь оратора на родном языке прерывалась требованиями перейти на язык иноземный? Из любого другого законодательного органа такого незадачливого крикуна изгнали бы с позором и потребовали бы от председателя направить его на психиатрическую экспертизу. У нас же можно услышать по этому поводу только смех, как будто речь идет о веселой шутке, а не о прискорбном факте, достойном сожаления и стыда.