Ги Кар - Жрицы любви

• Название: Жрицы любви
• Автор: Ги Кар
• Издательство: «Интердайджест»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-86595-095-9

Трагической истории жизни сестер-близнецов, которые в силу обстоятельств меняются ролями, посвящен роман Ги де Кара «Жрицы любви».

---

Ги де Кар Жрицы любви

Две пленницы

Приоткрыв зарешеченное окошко портала, выходящего на авеню дю-Мэн, и увидев посетительницу, сестра Агата с удивлением воскликнула:

— Вы, мадемуазель Агнесса, и так рано! Что случилось?

— Пожалуйста, сестра, откройте поскорее. Скажите, могу ли я повидаться со своей сестрой?

— Ну конечно! Вы так давно не приходили, еще вчера она говорила об этом. Она ужасно волнуется. Да на вас просто лица нет! Может, случилось что-то серьезное? Вы не заболели?

— Нет, сестра. Мне надо увидеться с Элизабет.

В голосе посетительницы звучали такие тревожные нотки, что сестра-привратница тотчас же отперла дверь и провела ее во внутренний дворик дома престарелых.

— Сестра Элизабет сейчас очень занята, — сообщила она по пути. — В мужском лазарете как раз подъем. Она должна помочь больным с утренним туалетом. Но я все-таки постараюсь предупредить ее. Она выйдет, конечно, но, к сожалению, вряд ли сможет остаться с вами надолго… Подождите в приемной. Вы знаете, как туда пройти, ведь вы у нас не в первый раз…

Каждый раз, входя в монастырскую приемную, Агнесса невольно смотрела на статую святого Иосифа, единственное украшение этого аскетичного помещения. Ей хотелось узнать, не появились ли новые картонные фигурки или клочки бумаги с нацарапанными на них прошениями, которые обитатели здешних мест подвешивали на розовых ленточках к шее великого покровителя местной общины.

Раньше Агнесса удивлялась: в ее представлении такие поступки выглядели чистым святотатством, но Элизабет как-то объяснила:

— Нашего добряка святого Иосифа этим не удивишь! В здешних краях его с незапамятных времен считают покровителем стариков. Как только нам чего-то недостает, мы рисуем нужный предмет на кусочке картона и привязываем его к шее святого. Например, еще совсем недавно, когда продукты в дом престарелых привозили на лошади, маленькая картонная лошадка шесть дней висела на шее святого Иосифа. И это следовало понимать так: «Пресвятой отец, нам просто необходима лошадь! Наша уже состарилась, ее нельзя больше запрягать, и мы не знаем, как теперь доставлять продукты для стариков, ведь их здесь целых пять сотен!» Вся неделя прошла в молитве, обращенной к нашему милостивому заступнику, и вот торговец овощами с парижской окраины, неизвестно кем предупрежденный о нашей беде, доставляет сюда молодую и сильную кобылку и торжественно вводит ее во двор.

Агнесса слушала, как зачарованная, но немного недоверчиво.

— Три года тому назад, — продолжала Элизабет, — к шее святого подвесили картонный грузовичок. Прогресс, как-никак, и лошадь надо бы заменить машиной. Через несколько дней одна великодушная дама подарила нам грузовик, а водителем стал Арсентий, шофер по профессии, самый бодрый из наших стариков… Но бывает, что святой Иосиф не спешит выполнять просьбы! У нас была даже настоятельница, Преподобная Мать Мария-Кристина, которая, чтобы наказать святого, ставила его лицом к стене, если он не спешил заступаться за нас… Она уверяла, будто наказание немедленно дает результат: нужный предмет или деньги предоставляются в тот же день! Преподобная Мать любила приговаривать: «Доброму святому Иосифу явно не нравится стоять спиной к посетителям, он еще любопытней, чем сестра-привратница! Потому-то и предпочитает немедленно удовлетворять наши просьбы».

Взгляд Агнессы блуждал по комнате со строгим убранством, с выкрашенными эмалью стенами и светлой полированной мебелью. Она часто приходила сюда, с тех пор как ее сестра Элизабет по истечении положенного срока послушничества постриглась в монахини в главном монастыре святого Иосифа в Иль-э-Вилен и ее направили в Париж, в дом престарелых на авеню-дю-Мэн.

Сегодня утром лицо Агнессы, давно уже отмеченное печатью тайной грусти, выглядело особенно расстроенным. Какой был контраст с лицом вошедшей через несколько минут сестры Элизабет, лучезарным, отражающим, как всегда, внутреннюю радость, почти ликующим!

Постригшись в монахини и находясь в доме Сестер — покровительниц бедняков, Элизабет научилась преодолевать робость, которую считала одним из проявлений гордыни. Наедине с Элизабет Агнесса говорила мало; казалось, ей доставляет большую радость звонкий голос сестры, спешившей рассказать о множестве мелких событий, которыми наполнена жизнь дома престарелых. Элизабет увлеченно щебетала обо всем, не опуская ни одной, даже мельчайшей детали: все для нее имело значение.

Несмотря на бросающиеся в глаза различия в поведении и характерах, Агнесса и Элизабет были одинаково стройные и внешне очень походили друг на друга. Агнесса была красива и безупречно элегантна, а Элизабет даже стеснялась своей тонкой и стройной фигуры, не соответствующей, на ее взгляд, смиренному монашескому облику.

Как тут не перепутать, кто Агнесса, а кто Элизабет, да спасают различия в одежде: на одной — бежевый английский костюм, на другой — широкое черное облачение. У Агнессы пышные волосы раскинулись по плечам, а Элизабет — в строгом белом чепце. Казалось, в загадочной глубине серых с синевой глаз отражались прекрасные мечты… Слегка вздернутый носик придавал пикантность обеим. Пусть Элизабет не красит губы, как Агнесса, но их чувственность все равно видна. Тонкие запястья свидетельствуют о благородном происхождении. Интонации, улыбка, жесты у обеих совершенно одинаковы, монашеский чепец Элизабет скрывает, должно быть, такие же золотистые локоны, как у Агнессы… Подобное сходство объяснить легко: прелестная посетительница и смиренная монахиня — сестры-близнецы.

Томясь ожиданием, Агнесса вновь и вновь возвращалась к мыслям, преследовавшим ее с того самого дня, когда сестра отреклась от мира: она думала о мужестве и самоотверженности, необходимых сестре, чтобы ежедневно исполнять самые неприятные обязанности, справляясь с ними без единой жалобы и с восторженной улыбкой. Элизабет часто приглашала сестру в мужской лазарет; там она, верно, находится и сейчас. Вид изнуренных, немощных людей всегда вызывал у Агнессы инстинктивное отвращение. Может быть, ей и удалось бы посвятить себя целиком благородным делам, но едва ли она когда-нибудь смогла возиться со стариками. Она не чувствовала себя способной на подобное милосердие. Агнесса позволила увлечь себя на совсем иной путь. И сегодня утром, отчаявшись впервые в жизни, она осознала всю глубину пропасти, отделявшей ее от сестры. Желая почерпнуть в этом немом созерцании мужество, молодая женщина снова с тоской и мольбой взглянула на статую святого Иосифа, по счастливой случайности сегодня не наказанного. Агнессе почудилось, будто она видит эту статую новыми глазами. Раньше она казалась банальной и даже примитивной, такую можно встретить в приемных домов призрения Сестер-благотворительниц. Русобородый святой Иосиф, простирая руки навстречу посетителям, как бы обращался к ним со словами:

— Взгляните, я беден… Вот мои руки, они слишком слабы от природы для трудного ремесла плотника. Взываю к вам: подайте! Пожертвуйте хотя бы грош для наших стариков.

Глаза Агнессы наполнились слезами: пожертвование, на которое она готова, — это ужасное признание; она должна открыть Элизабет страшную тайну. Святой Иосиф простирал над ней свои длани: должно быть, он давно привык принимать в дар слезы — жемчужины грусти.

В этот момент, как благотворный тропический дождь, обрушившийся на иссушенную землю, в приемную стремительно вошла Элизабет. Увидев изможденное лицо сестры, она сразу поняла, что драма, приближение которой она чувствовала уже много месяцев, наконец разразилась. Она порывисто обняла сестру и прошептала:

— Расскажи мне все…

Губы Агнессы приоткрылись и задрожали. Но она не смогла произнести ни слова.

Уже в течение трех лет, приходя в приемную, она хотела поделиться с сестрой тем, что так ее тяготило, но мужества не хватало. Она представила себе на мгновение, как рассказывает Элизабет о своей жизни, и поняла, что не сможет нарушить покой этого святого места и нанести удар той, которая стала воплощением любви и милосердия.

Она продолжала молчать и, делая над собой усилие, пыталась скрыть смятение с помощью жалкой улыбки. Элизабет, наблюдавшая за нею с тревогой и нежностью, сказала:

— Мне не нравится твоя улыбка. Мне кажется, за ней прячется что-то очень серьезное… Ты больше не доверяешь мне?

— Я доверяю только тебе и никому больше. Поэтому и пришла сегодня так рано, когда ты обычно не ждешь гостей. Уже очень давно я хочу рассказать тебе всю правду…

— Неужели случилось что-то дурное, и поэтому ты приходила ко мне так редко?

— Да.

— Я слушаю тебя, дорогая.

Молодая женщина снова попыталась заговорить, но на ее лице появилось выражение глубокого страдания, и она прошептала только: