Александр Мирер - Обсидиановый нож

• Название: Обсидиановый нож
• Автор: Александр Мирер
• Издательство: Параллель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-86067-032-Х

Александр Мирер — выдающийся мастер современной фантастики. Великолепно выстроенный сюжет, нетривиальность идей, отточенный стиль, глубина осмысления образов по праву ставят Мирера-фантаста в первые ряды отечественной, а скорее, мировой НФ.

Авторский однотомник «Обсидиановый нож», открывающий новую серию отечественной фантастики, включает все произведения А. Мирера, созданные в этом жанре, за исключением «детской» повести «Субмарина „Голубой кит“» и некоторых рассказов.

Роман «Дом скитальцев» сразу после выхода стал бестселлером, и найти его на книжных прилавках и полках библиотек практически невозможно. Впервые публикуется полный вариант романа «У меня девять жизней»; повествующего об экспедиции в Совмещенные Пространства и о трагической судьбе обнаруженной там биологической цивилизации. Также ранее не издавалась написанная в жанре фантастического детектива повесть «Остров Мадагаскар». Завершают том рассказы «Дождь в лицо» (печатался в сильно сокращенном варианте под названием «Будет хороший день»), «Обсидиановый нож» и «Знак равенства».

---

— Никого не видно, — проговорил Колька, чтобы нарушить тишину.

Джаванар сморщился. Протянул руку и указал на противоположный берег:

— Они там. Мы отбросили передовых, но там их тысячи. Во имя Равновесия! — воскликнул он. — Такой беды еще не бывало.

— Но вы их отбросили, — растерянно возразил Колька. — Думаешь, они сделают еще попытку? Что им нужно?

— Поток, — сказал Охотник. — Они в потоке, как, бывают олени, белки или птицы, во имя Равновесия… никог-да! — вдруг прорвалось у него. — Никогда не бывало! Мы — Охотники, но не убийцы!

Колька побледнел, он почувствовал — кровь отливает от лица — так ясно вдруг представились люди, не олени, белки или птицы, а люди, которых непонятная для них сила гонит вперед, гонит в воды Раганги, если на пути река, и под разящие стрелы Охотников, если на пути Равновесие.

— Граница, — прохрипел Джаванар. Мы должны, должны, должны были предвидеть, должны были знать заранее…

— Идут, — перебила его Дхарма. — Смотри, Адвеста.

Она передала Кольке уже знакомую трубу, подаренную Джаванару Гийкхагом, ту самую, в которую он увидел малоголовых.

На низком, болотистом берегу копошилась грязно-серая толпа. Поймав резкость, Колька увидел мужчин и женщин, одинаково покрытых полузасохшей тиной, неотличимой от рваных, вытертых шкур, свисавших сзади на поясницу и ляжки. Они подтаскивали к берегу куски бамбуковых стволов, бросали их в воду и плыли. Над каждым бревном, медленно продвигавшимся от берега, торчал каменный топор, рядом ныряли блестящие от воды головы, по три-четыре на бревно. В тишине полудня шлепанье бревен, кидаемых в воду, должно было разноситься далеко по реке. Люди молчали. Они совершенно не обращали внимания друг на друга, их движения казались сомнамбулическими — бревно летит в воду, несколько человек прыгают за ним, потом те, кому не хватило места, возвращаются.

Джаванар был прав. Наверняка больше тысячи серых фигур высыпало на берег Раганги, река покрылась бревнами, как при ледоставе. Мельком оглядев воду, Колька Карпов снова впивался в страшных, тихих, сутулых людей — сквозистые курчавые бородки, вислые тощие груди, выпяченные животы, молчаливая, паническая суета. В нескольких местах бегали мелкие красношерстные собаки. Потом из тени проступили кучи шкур, бесформенные кочки — матери, не захотевшие расстаться с детьми, сидели в неподвижности отчаяния.

Телескоп был слишком мощный, он выхватывал единичные фигуры, не целиком даже фигуры, а наполовину, и всякий раз, когда в поле зрения попадало лицо, Колька чуть охал от неожиданности — в этих лицах было так много человеческого, они были так сумрачно сосредоточенны, неподвижный взгляд казался таким целеустремленным, что стало необходимо найти этому какое-то объяснение, найти немедля и предотвратить страшную ошибку, преступление.

«Мы не убийцы», — кричал только что Джаванар.

Вот мужчина, почти безбородый — молодой, по-видимому. Стариков не видно, детей — тоже, кроме нескольких грудных. Вот он снова, тащит за один конец бамбук, оступается, тащит. Неловко бросает в воду — садится, не рассчитав отдачи. Поднимается. Поднимает голову совершенно — обезьяньим движением. Подбородка у него почти нет, он еще молод, борода не успела вырасти.

Может быть, мгновение Колька смотрел в трубу, но ему показалось — прошли столетия. Широкий, косоплечий волосатый человек стоял на том берегу и думал. Бревно, которое он приволок с таким трудом, отплыло уже далеко от берега, ныряло — над ним покачивались три головы. Как это вышло? Он притащил бамбуковину через джунгли, бросил в воду, а для него места не осталось… Он бросается в поток, находит место у другого бревна, плывет.

Колька оставил трубу — первые пловцы добрались до середины Раганги. Стремнина помогала им пересекать реку, уже было видно, что они достигнут берега как раз под мысом, и Охотники стягивались сюда со всего берега. Прогремели копыта, загудела «поющая стрела». Джаванар, Ахука, еще несколько Охотников и Кузнецов стояли на мысу, опустив руки одинаково бессильным движением.

Дхарма сидела в стороне. Колька поймал ее выжидательный взгляд, подошел к Ахуке и Джаванару, таким стройным и высоколобым, тонким, что пришлось оглянуться на воду, покрытую черными точками и заново понять — косоплечие там, не приснились…

Они думали. Стройные атлеты с могучим, тренированным, молниеносным мозгом решали судьбы обезьянолюдей, которые двинулись в поход, повинуясь не разуму — стадной панике, которых простая переправа вынуждала к мучительным, непосильным потугам мысли. Решение задачи «вода-бревно-человек» было величайшим триумфом их сумеречного сознания, венцом абстрактной мысли каменного века… Что побудило их сбиться в стадо, бросить охотничьи угодья, детей, и через болотные джунгли двинуться в Равновесие? Нашествие хищников, неурожай плодов или черные дымы кузниц, маячившие над горизонтом? Никогда не узнать доподлинно, но по хмурым лицам Охотников и гневным Кузнецов можно было судить, что они склоняются к последней причине. Сию минуту надо было решать их судьбу. Сейчас они начнут карабкаться на берег, передовые дождутся основной массы и пойдут дальше, в Равновесие…

— Без крови их не остановить, — сказал Джаванар. — Нужны Охотники пяти поселений, чтобы их осилить и вывести из Равновесия.

— Прежде они разрушат кузницы, — сказал Ахука.

— О чем мы спорим? Малоголовые не виноваты перед нами. Мы виноваты, не приобщив их к Равновесию, — сказал Кузнец Гишан.

— Пустые споры, — сказал незнакомый Охотник. — Закон Границы говорит ясно: «Не убивай без необходимости». Тысяча малоголовых! Спасение кузниц не обелит их убийц. Надо отступать.

— Они разрушат кузницы, — повторял Ахука. — Мы должны охранять кузницы, наравне с Великими, невзирая на кровь.

— Отстоять кузницы возможно, только отстояв все поселение, — сказал Джаванар. — Защита поселения начинается здесь, — он прозвенел тетивой. — Мы не убийцы, Наблюдающий Небо!

 — Почтенные, выслушаем Адвесту, — сказал Кузнец.

— Здесь я не имею голоса, — стесненно ответил Колька. — Но если их можно остановить без убийства, то я за это.

Дхарма сидела над обрывом, обхватив колени тонкими руками. Она видела то же, что и остальные — сотни бамбуковин приближались к берегу, еще минута. — и передовые нащупают ногами дно.

Колька беспокойно оглядывался, ему казалось, что разговаривать поздно — сейчас малоголовые полезут вверх по обрыву…

— Кузницы построим новые, — сказал он. — Правда, Ахука?

Наблюдающий Небо ответил ему странным взглядом, быстрым поворотом глаз, ставших прозрачными, как агаты. Махнул рукой и вразвалку пошел к дороге, подсвистывая собак. Его спина выражала такую безнадежность, что жутко было смотреть.

— О-хо-хо, — вздохнул Джаванар. — Пора… Стрелы на тетивы.

Веером взлетели три «поющие стрелы» — сигнал к отступлению. Их воющий звук услышали Охотники по всему берегу и начали отступать, растягиваясь в редкую цепь. Ближайшие сутки они проведут в непрерывном напряжений, они будут пасти стадо малоголовых, как пастухи, не дадут ему рассыпаться по Равновесию. За эти сутки подойдут Охотники из ближних поселений, по двое на одного малоголового, с тысячными сворами собак, и возьмут их голыми руками, задурманят снотворным питьем и на слонах и лошадях переправят далеко за пределы Равновесия. Бескровно все обойдется, с высшей человечностью, но кто подсчитает ущерб от Границ, оголенных в других местах; от целых порядков оборванных и изломанных плодовых деревьев, уничтоженных животных? Скольких Певцов, Художников, Воспитателей это нашествие заставит перейти в Охотники?

И еще придется восстанавливать кузницы, послужившие всему причиной…

Кольку отправили вместе с Дхармой — устраивать временное лечилище в нескольких километрах от поселения. К счастью, великие дожди запаздывали в этом году, и все свободные от облавы могли расположиться под открытым небом: четверо носильщиков, Врач Лахи, женщины, двое-трое больных и Гийкхаг, которого несли на носилках. Кольку устранили от облавы — вежливо и категорично. Малоголовые, в сущности, кротки и медлительны, но в такой огромной массе они опасней Большезубых, — объяснял Джаванар. Раджанов много, а пришелец — один. Другие мужчины, не Охотники? Э-a, они всю жизнь провели в Равновесии…

Колька подчинился. Сидел об руку с Дхармой и спящим Гийкхагом и вспоминал, как они сидели над Рафаилом. Держал в ладони ее маленькую, твердую руку, и крутилось, плясало под воспаленными веками: косоплечий неандерталец с ликом беспризорника, Рафаил, и отчаянные агатовые глаза Наблюдающего Небо. Что же будет теперь? Они с Ахукой отстроят кузницы, предположим… В глубине Равновесия, дальше от Границ, чтобы не привлекать шумом и дымом младших братьев? Но этому воспротивятся Врачи и Управляющие Равновесием. Не позволят травить культурный лес и людей, Дхарма знает, что говорит. Ахука тоже не отступит. Ахука нипочем не отступит, думал Колька, и ему становилось нехорошо от этой мысли, потому что утром он мог еще прикидывать так и этак, хоть помечтать — и Ахуку не подведет, и с Дхармой не расстанется, но теперь он должен остаться. После разорения. Он целовал ее ладонь. Дхарма, так и не привыкшая к поцелуям, грустно улыбнулась ему.