Николай Полевой - Иоанн Цимисхий

• Название: Иоанн Цимисхий
• Автор: Николай Полевой
• Жанр: Историческая проза

---

-- Когда несколько ударов кинжалом могут немедленно кончить все дело, он хочет с Севера приводить защитников, и все для того, чтобы только не тайным замыслом и не хитростью достигнуть цели!..

"Да, да, ибо грядущий с ордами Сфендослава Калокир явится, как победитель, как примиритель -- Царьград смиренно откроет ему врата свои, и гласы обрадованных радостно воскликнут: Осанна, благословен грядый во имя господне! -- Он не прийдет, яко тать и убийца!"

-- Стало быть, ты не знаешь Никифора, не видал его в битвах, а я видал, я знаю его! Никакие Сфендославы твои не устоят против его победительного меча...

Да, он великий, воин, он храбрый государь... О! для чего не хочет он быть государем "синих" и "зеленых"... Стал бы я тогда искать ему преемников -- ему, грозе врагов!..

Афанас сел и с горестью закрыл глаза рукою.

"Нет, Афанас! В войне, которую предпринимает Никифор против скифов, не будет ему успеха. Ты не ведаешь, что, по древним преданиям, быстроногий Ахилл, гибель Илиона, был природный скиф. Там царствовали его предки, в городе Мирмикионе, близ Меотийских болот в Скифии; там доныне сохраняется Ипподром Ахиллесов; оттуда перешел Ахиллес в Фессалию. Спроси у Калокира о Сфендославе, этом неукротимом потомке Ахиллесовом... Его вид, его сила, его плащ, застегнутый пряжкою, его голубые глаза, его привычка биться пешему, его безумная отвага -- все говорит о силе и мужестве того, кому Атрид сказал, по словам Омира: Тебе приятны только брани, раздоры и междоусобия! Народ скифский бесчислен, и живет он от берегов ледяной Фуле до Понта Эвксинского. И не о них ли говорит, не об этих ли населенцах отдаленных земель и островов скифских глаголет пророк Иезекииль: Се аз навожу на тя Гога и Магога, князя Росса?

-- Ты забыл, кажется, как эти Гоги и Магоги бегали от стен Царьграда...

"Было время, настало другое -- великое готовится, великое сбудется!"

-- Но неужели не видишь ты, муж мудрый, противоречия собственных слов твоих? Ты не хочешь решить дела запросто, не ходя в чужие люди, только отправив на тот свет несколько человек нашими собственными руками, а хочешь призывать варваров, и их мечом думаешь возводить на престол Калокира, предав честь и победу римлян бесславию, предав области царьградские огню и свирепости варваров...

"Но судьба ясно глаголет..."

-- Я судьба, и вот что решит тебе все дело! -- Афанас ударил рукою по своему мечу.

"О, сильный муж! горе тебе, гордящемуся силою -- горе тебе, возносящемуся гордынею!"

Три удара в ладони послышались у дверей; двери растворились, и Порфирий, тайный начальник "синих", вошел в комнату.

-- Афанас! все готово,-- сказал он.-- Друзья наши ждут только условленного знака; по извещению моему, стражу вукалеонскую сменят наши добрые приверженцы, и тысячи голосов завтра же, может быть, провозгласят: "Да здравствует Иоанн Калокир! Да здравствуют "синие" и "зеленые"!" А, я вижу здесь и приветствую тебя, благородный Калокир! Будь здрав -- будь благополучен и -- будь победитель!

"Я не понимаю слов твоих, Порфирий,-- сказал Афанас,-- что говоришь ты о смене стражи вукалеонской?"

-- Разве я еще не известил тебя о новом, знаменитом союзнике, которого приобрели мы для нашего дела?

"Каком знаменитом союзнике?"

-- Иоанне Цимисхии. Он горячо взялся за наше предприятие.

"И ты все открыл ему?"

-- Не только открыл -- я даже привел его сюда -- он дожидается тебя здесь...

"Он знает и то, что Калокиру назначаем мы престол царьградский?"

-- Только этого он не знает.

"Хорошо, но... Мог ли я ожидать, Порфирий, чтобы в твои преклонные лета ты был столь безрассуден... Да и какое право имел ты открывать Цимисхию нашу тайну?"

-- Право равного тебе начальника наших друзей, Афанас,-- отвечал гордо Порфирий.

Афанас вспыхнул гневом, но смолчал. "Право равного тебе начальника "синих", как ты начальник "зеленых"," -- продолжал Порфирий.

Философ горестно склонил голову свою на руку и сохранял молчание.

-- Мы после разберем права наши, Порфирий,-- сказал Афанас.-- Но как мог ты довериться этому гордому, этому хитрому царедворцу!

"Скажи лучше, этому сильному, великому полководцу, этому герою, которого завистливый Никифор лишил власти и теперь хочет обольстить пустою почестью дворскою -- этому благородному человеку, который одушевлен жаром негодования против похитителя..."

-- Несчастный! Но принадлежит ли Цимисхии к "синим" или "зеленым"? Связан ли он нашими клятвами?

"Нет! не принадлежит, потому, что он достоин быть главою тех и других; не связан, потому, что его слово драгоценнее клятв другого. Его многочисленные друзья..."

-- Да что нам в его многочисленных друзьях! Кто смеет быть выше меня... и тебя,-- прибавил поспешно Афанас,-- в деле, которое готовили мы столько лет, над людьми, которые из рода в род признавали начальниками деда, отца моего, меня...

"Ты все забываешь прибавлять -- и деда, отца Порфириева и Порфирия,-- прибавил Порфирий,-- это напоминал я тебе уже много раз".

-- Да!.. Но еще ничто не испорчено. Где находится теперь Цимисхий?

"Он ждет тебя и меня в зале подземелья на восток. Что ты хочешь предпринять, Афанас?"

-- Ничего -- в минуту опасности дорога каждая минута -- я хочу... обласкать, поблагодарить Цимисхия... за его милость, снисхождение, за его усердие к нашему делу... Пойдем!..

Афанас и Порфирий вышли поспешно. Философ как будто пробудился от усыпления после ухода их.

-- О горе,-- воскликнул он,-- горе тебе, Царьград, Вавилон великий! Предвижу гибель твою, предвижу падение твое, и настанет неизбежное время, когда глас раздастся во услышание всей земли: "Паде, паде Вавилон великий, паде, яко от вина любодеяния напоил все языки земные! Будет место твое жилище бесам и хранитель духам нечистым, и виталище птицам плотоядным! Горе тебе, град великий, яко мудрых твоих изгоняешь и безумным воздаешь председательство! Возрыдают и восплачут цари земные, зря огнь пожара твоего, до небес восходящий, и дым запаления твоего, до облаков возносящийся!" Издалече стоя, за страх мучения, воскликнут народы, недоумевая: "Град великий, град славный! како в единый час совершился суд твой?" И купцы земные возрыдают, яко никто же оттоле купует товара их, злата и сребра, камения драгого и бисера, и виссона и порфиры, и шелка, и червени, и всякого древа фиинна, и сосуда из кости слоновыя, и сосуда от древа честного, и медяна, и железна, и мраморна, корицы и фимиама, мира и ливана, вина и елея, семидала и пшеницы, скота и овец, коней и колесниц, телес и душ человеческих! Отыдут от тебя тучная и светлая, ими же купцы обогащались, и возглаголют о тебе купующие: "Горе тебе, град великий, облеченный виссоном и порфирою!" И кормчий, издалече взирая с корабля своего, возопит: "Кто был подобен тебе, град великий!.."

Слезы текли из глаз старца. Он обратился к Калокиру, утер слезы и сказал: "Юноша! не дожидайся возврата их более. Видишь ли -- гордыня обладает ими, и ненависть гнездится в собственных сердцах их, и они ли будут твои поборники? Измена и убийство царствуют в сем подземном жилище, где мудрость думала укрощать сердца безумных. Беги, юноша, укройся -- жди извещения моего, верь своему назначению великому и блюдись, да не впадешь в напасть!"

Он хлопнул руками. Потайная дверь открылась; явился черный невольник.

-- Вот проводник твой. Следуй за ним с верою, но прежде обними меня, моя надежда, мое упование!

"Отец мой!"

-- Блюдись, жди часа, очищай сердце и душу и помни, что я над тобою буду назидать неусыпно!

Смущенный Калокир безмолвно повиновался, и когда ушел он, долго, в молчании, ходил и размышлял философ.

-- О великий Симпликий! -- воскликнул он,-- прав ты, правы благие и мудрые наставления твои! "Если муж доблестный и добродетельный находится в стране, зараженной пороками, он не примет участия в делах общественных, ибо он не согласится с действующими в сих делах: или правила их ужаснут его, или, исполняя волю их, он должен будет отказаться от правды и совести. Тщетно старание исправить безумствующих мудрыми советами, и, по примеру Эпикура, любомудрый должен будет добровольно изгнать себя из отчизны, как Эпиктет бежал из Рима, во времена Диоклитиановы. Но если останется мудрый в стране порока, он затворит себя от всех, он укроет в уединении свою мудрость и добродетель".

-- Но не ты ли, великий Симпликий, сказал также: "И будет он стражем времени благоприятного, когда другу мудрости должно явиться другом людей ему подобных и всех ближних. Что потребнее им советов мудрости, укрепления в скорбях и разделения опасностей? Крепкий в буре, он станет кормчим недреманным. Тогда дело мудрости и мужества, ибо робеющие доказывают, что они достойны разврата своих ближних, а те, которые в грозных событиях видят испытание своего мужества, уподобляются борцам в играх Ипподрома, умножающим свое мужество по мере силы противника, благодарящим провидение за то, что им представился случай явить силу свою. И не гибнущие венки, но бессмертное торжество мудрости и добродетели ожидает их!.."