Жорж Сименон - Я диктую. Воспоминания

• Название: Я диктую. Воспоминания
• Автор: Жорж Сименон
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

В сборник вошли избранные страницы устных мемуаров Жоржа Сименона (р. 1903 г.). Печатается по изданию Пресс де ла Сите, 1975–1981. Книга познакомит читателя с почти неизвестными у нас сторонами мастерства Сименона, блестящего рассказчика и яркого публициста.

---

После напыщенных трагедий начала прошлого века родился развлекательный роман. Почему? Да потому, что количество неграмотных уменьшилось наполовину и тех, кто только что научился читать, уже не удовлетворяли лубочные картинки и сентиментальные песенки, которые продавались бродячими торговцами.

Первым сочинителем развлекательных романов, вне всякого сомнения, был Эжен Сю. Я назвал бы его предтечей.

Убедившись в невообразимом по тому времени успехе «Парижских тайн», Виктор Гюго не погнушался написать «Собор Парижской богоматери».

После этого за дело взялись литературные поденщики вроде Понсон дю Терайя[144], Фортюне де Буагобе, Ксавье де Монтепена[145], Пьера Декурселя[146] и многих других.

Названия у этих книг были броские: «Разносчица хлеба», «Невинная и поруганная»[147], не говоря уж о «Фантомасе»[148] и «Рокамболе». В буржуазные дома они не попадали. Кое-как отпечатанные на скверной бумаге, в вульгарных кричащих обложках, они доставляли радость людям, только что научившимся читать, подобно пьесам того же разбора, собиравшим толпы зрителей в театрах на бульваре Сен-Мартен.

Настал день, когда неграмотных стало возможным перечесть по пальцам обеих рук.

Тогда-то и возникла новая литература — новая не в том смысле, который сейчас придается этому слову в кругах интеллектуалов. Разрыв между развлекательным и литературным романом с годами все уменьшался и сейчас стал почти неразличим.

Произошло это не случайно. Коль скоро имеется огромная масса умеющих читать, как не пойти на уступки для завоевания столь выгодного рынка?

Этим занялись писатели типа Жоржа Оне[149], Анри Лаведана[150], Андре Терье[151]; к ним нужно еще добавить Поля Бурже, а из современников — Ги де Кара[152].

Как тут требовать, чтобы критики обратились к современности, если они еще полностью в неповторимом прошлом?

Самое забавное, что они очень часто не видят разницы между халтурщиками, поставщиками чтива, и подлинными писателями. И те и другие оказываются рядом на литературных страницах субботних выпусков газет.

У великих художников всех времен была потребность рисовать или писать эротические картины, хотя это не было основным в их творчестве. В Лувре подобные холсты хранятся в запасниках, и надо предъявить веские основания, чтобы полюбоваться ими.

То же было с писателями. В изящных средневековых поэмах частенько встречаются эротические строчки, от которых много позже падала в обморок г-жа де Ментенон[153].

Первым непристойным писателем был, пожалуй, маркиз де Сад, которого некогда предавали позору, а ныне возносят до небес.

А разве почтенный Лафонтен не сочинял наряду с баснями сказки более чем галантного содержания, которые не изучают в школе?

Но постепенно происходила популяризация и этой части литературы.

Началось это, как мне представляется, со слов. Некогда существовали, а в определенных слоях общества и до сих пор еще существуют слова-табу: прежде издатели следили, чтобы они не проникли в печать. Возьмем невинный пример: слово «любовница» некогда означало «любимая» и имело галантный оттенок. В нем еще не было запаха измятых простыней, который оно приобрело впоследствии. Спать с любовницами в литературных произведениях стали много позже.

Сколько тысяч читателей бывают разочарованы, если в книге не оказывается трех-четырех постельных сцен, описанных со всевозможнейшими подробностями!

Герои книг и газет воруют и убивают. В действительности, вероятно, тоже, но и во времена королей Новый мост[154] отнюдь не был безопасным местом, и еще в прошлом веке лучше было не гулять ночью по темным улицам.

Кое-кто возмущается или притворяется возмущенным тем, что двенадцати-тринадцатилетние дети воруют. Три-четыре века назад целые семьи жили тем, что грабили буржуа и аристократов, имевших неосторожность прогуляться пешком.

Угоны самолетов? Пираты грабили корабли даже у берегов Франции, а «разбойники с большой дороги» нападали на дилижансы.

Если почитать историю романтической эпохи, но историю не войн и культуры, а обыденной жизни, станет ясно, что она не очень отличается от нашей, а уж дуэли там следовали одна за другой.

Что же касается проституции, в том числе и мужской, то организована она была куда лучше, чем сейчас, и не так преследовалась. Правда, нынче профессиональным проституткам приходится терпеть такую конкуренцию со стороны молоденьких девочек и так называемых порядочных женщин, что промыслу этому грозит исчезновение.

Все это неизбежно влияет на роман. Влияние оказывает не только большая свобода нравов, изменения проявляются и в стиле, и в языке, который становится все ближе к языку улицы.

Найдется ли сейчас писатель, который решится посвятить десять лет жизни одной-единственной книге? Или художник, разрисовывающий миниатюрами Часослов? С уверенностью могу сказать, что нынешние художники, писатели, скульпторы, композиторы, как любой из их современников, хотят зарабатывать деньги, как можно больше и как можно быстрей. За примерами ходить не надо.

Но разве когда-нибудь было иначе?

Из книги «Права, которые нам остаются»

1 декабря 1978

Кто придумал религию?

Разумеется, те, кому она выгодна. Люди — и так было во всех частях света, — которые сообразили, что большинство их соплеменников боятся смерти и загробного мира.

А поскольку никто никогда не возвращался из загробного мира, чтобы рассказать, что там и как, самым хитроумным пришла в голову мысль поэксплуатировать эту жилу.

Все, ясное дело, продается, и когда-то состояния делались на торговле рабами. Сейчас торгуют одеждой, автомобилями, телевизорами, но всегда есть риск рекламаций из-за дефектов производства. А зачем нарываться на риск и вкладывать деньги в товары, которые, возможно, не найдут покупателя?

И вот почти повсеместно пошла торговля загробным блаженством; она идет сейчас и будет, вне всякого сомнения, продолжаться до конца света. Человеку при этом продается надежда, но такая, в которой, если купишь ее, нельзя быть ни уверенным, ни разочароваться.

Уже много лет говорится о транснациональных корпорациях, куда более могущественных, чем правительства. И однако, куда менее могущественных, чем основные мировые религии, у которых хозяева транснациональных корпораций тоже покупают загробное блаженство.

Все это длится уже так долго, что истоки религий трудно отыскать. Видимо, первыми великими жрецами были колдуны, правившие большинством племен. Они решали, когда совершать человеческие жертвоприношения и устраивать праздник «длинной свиньи», как говорят на островах Тихого океана.

Я не удивился бы, если бы оказалось, что во всех без исключения религиях в тот или иной момент их истории практиковались человеческие жертвы. Во всяком случае, символика этого акта в них сохранилась.

Человеческая наивность безгранична. Достаточно раскрыть любую газету, любой еженедельник, чтобы убедиться в этом: все они, за редким исключением, регулярно печатают предсказания астрологов. Часто журналисты с самым серьезным видом задают мне вопрос, всегда поражающий меня:

— Под каким знаком вы родились?

Надо полагать, что они в это верят, а раз газеты не могут без этого обойтись, надо думать, что это выгодно.

Официальное телевидение тоже не преминет предсказать вам будущее, наподобие старых дам, гадающих на бобах, на кофейной гуще, по руке или с помощью хрустального шара.

Иные гадалки имеют такую репутацию, что среди их клиентуры нередко встречаются высокопоставленные политики.

Правда, политиком, тем более высокопоставленным, становятся не благодаря умственным качествам или здравому смыслу, а, как правило, вследствие интриг, по большей части бесчестных.

Я почти сожалею, что, когда сыновья спрашивали меня, какую профессию выбрать, не отвечал им:

— Торговца ветром.

Ведь большинство смертных куда охотней тратят деньги на покупку ветра, то есть загробного блаженства, чем на удовлетворение насущных потребностей. Нет, скажем лучше «торговец иллюзиями». И уж тут покупатель получает по заслугам и винить должен только собственную доверчивость.

3 декабря 1978

На этой неделе я имел возможность бросить взгляд на некоторые свои рукописи, верней, на фотокопии, поскольку сами рукописи находятся в Льеже. Я был поражен, увидев снова свой мелкий, но чрезвычайно четкий и разборчивый почерк: страница, написанная им, соответствует шести-восьми машинописным.

Почему я всегда пользовался блокнотами с желтой бумагой? Вероятно, у меня не оказалось ничего другого под рукой, когда как-то вечером я начал писать что-то вроде черновика главы, чтобы на следующее утро отпечатать ее на машинке. Эта привычка возникла у меня совершенно случайно. Ложась спать накануне того дня, когда я собирался приступить к роману, я нередко в полусне обдумывал первые фразы, которые отстучу на машинке.