Татьяна Леванова - Нормальная человеческая жизнь

• Название: Нормальная человеческая жизнь
• Автор: Татьяна Леванова
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

---

Татьяна Леванова Нормальная человеческая жизнь

Прижаться спиной к ребристой стене и не дышать. Раз, два, три… Пол чуть ощутимо дрогнул. Вдох. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Выдох. Раз, два, три. Вдох. Теперь бежать. Бежать, согнувшись, потому что над головой, словно гнездо окаменевших змей, — трубы. Пол снова дрогнул под ногами и, кажется, стал чуть теплее. Из трубы над головой со свистом вырвалась струйка пара. Всё.

Когда у меня есть минута покоя, я снимаю кепку. Защитная пластина на макушке перекрывает родничок, это не очень заметно поначалу, лишь слегка неприятно, словно кто-то проводит над головой рукой. Но уже через полчаса я теряю сверхчувствительность, словно слепну на один глаз и глохну на одно ухо. Начинаю присматриваться и прислушиваться с напряжением, и от этого ломит в висках и ноет между лопатками. К счастью, сверхчувствительность восстанавливается, стоит ненадолго освободить канал родничка. Терпимая плата за возможность защитить голову. А вот фонарик между бровями мне нравится — хорошо, когда есть стекло в области третьего глаза. Горный хрусталь, говорят, лучше, но я не пробовала, не знаю. У Ночки есть, но на то она и доктор. Хороший доктор у нас бесценен, ей нельзя терять чувствительность.

Пол снова дрогнул, я снова натянула кепку и включила фонарик. Вдох, семь секунд паузы, выдох, три секунды, глубокий вдох — пошла. Осталось два узла — и я в относительной безопасности. Поблизости от жилых узлов повреждений в трубах больше, то из одной, то из другой вырываются струйки пара. Они не мешают слышать то, что происходит позади, но я с детства боюсь ожогов больше, чем укусов и радиации, поэтому струйки пара меня отвлекают сильнее, чем других. Однако я всегда ношу в кармане пяток «малышей». Прижавшись спиной к стене, вынимаю первого — уже потрепанного, с исцарапанным, но еще крепким панцирем. Подсаживаю на поврежденную трубу — он тут же семенит на своих восьми тонких ножках и садится пузиком на дырочку. Пять секунд — и «малыш» снова на ножках, ковыляет к следующему повреждению. Пол под моей рукой начинает дрожать почти без перерыва. Нарастает ощущение кошмара. За мной идут. «Малыш» еще не закончил, поэтому начинаю двигаться ползком. Медленно, но все же вперед. Пол становится еще горячее, а впереди я уже вижу нору, похожую на зубастую пасть. Здесь и ста «малышей» не хватит, чтобы залетать раны на металле. Хорошо, что я не так боюсь порезаться, как обжечься.

Проползаю в нору как раз вовремя — за спиной раздается жалобный писк «малыша». Оборачиваюсь для того, чтобы увидеть: панцирь посветлел, стал похож на стеклянный, ножки поджались, «малыш» рухнул на пол, и его тут же покрыло роем черных искр. Еле успеваю отдернуть ногу — искры заполняют коридор и шепчут, шепчут так, что голову мою распирает изнутри. В этот момент лифт наконец распознал человека и рухнул вниз. Жива…

— Жива? — Ночка останавливает Присоску напротив лифта. — Помощь нужна?

— Нет, я сама, спасибо, — сдержанно отзываюсь я. Мы не очень любим Ночку, но она нужна нам больше, чем любой из нас. Поэтому мы стараемся быть вежливыми. Хотя с чувствами справиться трудно. Я смотрю на нее всего три секунды — осточертевшие круглые щеки, черные глаза, хрустальная бусина на золотой цепочке между бровей, черные косы. Тошнота подкатывает к горлу.

— У тебя бок в крови. Я помогу?

— Катись дальше. — Кажется, что вместе со словами из меня сейчас выплеснется желчь.

— Если что, зови. — Ночка далеко не дура, но она тоже не выносит конфликтов. Поэтому, не споря, жмет на педали и прыгает на своей Присоске по стенкам вперед. Мне сразу становится легче.

Мне всегда легче в жилых узлах. Я чувствую жизнь, жадно ловлю тепло чужого дыхания, оживаю от следов человеческого присутствия, купаюсь в лучах зова Гнезд. Выползаю из лифта, оставив красные следы — и когда успела расцарапать бок? Иду к своему Гнезду, привычно пригибая голову.

— Здесь нет труб, выпрямись, — насмешливо произносит кто-то в моей голове. Привычная манера общения Дождя, нашего радиста, от которой мигрень у всех, кроме него. С Дождем у меня особые отношения, которые нам не удается скрыть. Если мы случайно встречаемся в коридоре, как сейчас, у всех начинает чесаться под мышками. Меня уже предупреждали, но мне плевать. Рядом с Дождем моя голова становится изнутри гладкой, чистой и прохладной, словно полый шар из неометалла. Ничто не стоит этого ощущения, честное слово.

Смущаясь от его взгляда и мыслей, я все же выпрямляюсь и снимаю с головы кепку. Дождь осторожно прикасается к моим волосам.

— Ты стала краснее, чем обычно.

В стенах из неометалла скользит мое отражение, словно листик по воде. Мои волосы действительно необычно красного цвета.

— Потому что искры подобрались ближе, чем в прошлый раз. Я пойду отдохну.

— Береги себя, Ветер…

Минуя Дождь, а за ним Снег, Листопад, Рябь, Туман и Облако, отдыхающих в своих Гнездах, я наконец добираюсь до моего Гнезда. Моя рубашка к этому моменту уже промокла от крови настолько, что ее можно выжимать. Я сняла ее и занялась своими ранами. Рубашку тут же уволокла Рябь, она любит чинить все материальное, но больше всего то, что не содержит органического неометалла. Кожа под моей ладонью пустила побеги, переплелась и выровнялась, закрыв красноту. Боль приглушилась, словно кто-то повернул ручку громкости. Я расслабила канал родничка, ища свои материальные следы, — капли крови в коридоре тут же подсохли и улетели темными чешуйками по сквозняку из кондиционера. Все хорошо. Час покоя и безопасности, час жизни на всей поверхности моей кожи. Роскошь.

И тут, конечно же, зажужжал «связной». Я расправила его на ладони — сеанс связи с Рыжим. Рыжий был нематериален: он для меня всего лишь звук и картинка, но я его ощущаю, словно пузырьки газировки где-то под крышкой черепа. Конечно, он человек из плоти и крови, но я это знаю только теоретически, потому что он никогда не покидает Соцветья. Говорят, все мы родом с Соцветья, но если и так, то я этого практически не помню. В моей жизни были только трубы, стекло, металл, неометалл, искры, жижа, звезды за иллюминаторами, солнечные батареи — другого я не знаю.

— Привет, Ветер.

— Привет, Рыжий. Давай не сейчас? Я сплю.

— Мне звонила Ночка, тебе намного хуже.

— Вовсе нет, я сама расцарапала бок и ногу, по неосторожности.

— Кого ты обманываешь? Я даже на мониторе вижу, какого цвета твои волосы и кожа. Так больше нельзя, ты должна вернуться домой.

— Рыжий, у нас с тобой разные понятия о доме. Я уже дома, понимаешь?

— Ночка беспокоится за тебя как доктор. Ты реально на пределе, понимаешь? Конечно, не понимаешь! Ты сама себе лжешь! Должен сказать, что ты не одна такая. Твои коллеги с каждым годом все неохотнее возвращаются домой из космоса, все чаще гибнут на спутниках и станциях. Серьезно, я узнавал.

Перед моими глазами встал давешний «малыш», чей панцирь стал хрупким и прозрачным. Я чувствовала себя примерно так же, да и искры в четвертый раз уже так близко подобрались ко мне.

Но заклинать меня именем Ночки со стороны Рыжего было неуклюже как минимум.

— Ночка беспокоится, что ей мало достанется в случае моей гибели? — не сдержалась я.

— Ночка перенасыщена, ты же знаешь. У нее нет заинтересованности в новых донорах. Она объективна в оценке твоего предела. Твоя работа на этой станции не настолько важна, чтобы отдать за нее жизнь. Ты молодая, у тебя есть я, мама, папа, ты еще сможешь восстановиться дома, выйти замуж, получить другую работу, зажить нормальной человеческой жизнью!

— Я не буду сейчас ничего решать, Рыжий. Я должна отдохнуть.

— Послушай меня! Пройдет меньше часа, Гнездо лопнет, и тебе придется снова бежать за следующим. И может статься, в этот раз искры или жижа догонят тебя. Вернись домой сегодня, сейчас же!

Обычно на этой ноте я с ним прощаюсь. Но сегодня я действительно была на пределе. Только это заставило меня спросить:

— Что я почувствую дома? У меня не получается просчитать…

Рыжий не мог ответить на этот вопрос. Люди с Соцветья не чувствуют так, как я. Но он попытался:

— Что ты чувствуешь, находясь в Гнезде, встречаясь с друзьями? Умножь это в тысячу раз.

Ответ был неожиданным для меня — впервые Рыжий пытался говорить со мной, основываясь на моем опыте, а не на своем. У меня не было воспоминаний о семье и доме, только одно: мокрый стол, в чашку с чаем капает вода, в вазе с красными ягодами — лужа. Я поняла, что почти готова оставить станцию, и от этого вдруг испугалась настолько, что сжала «связного» в кулаке. Тот хрустнул. Через десять секунд я услышала в коридоре чавканье Присоски. Ночка откликнулась на мой панический мысленный крик.

— Ты меня звала?

— Против моего желания, — ответила я.

— Я могу показать тебе мои донесения, — осторожно сказала она. — Они тебя убедят. Ты на пределе. Возможно, по истечении часа гарантированный предел закончится.