Александр Тургенев - Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.

• Название: Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.
• Автор: Александр Тургенев
• Издательство: Типография В. С. Балашина, Екатерининский канал, д. № 78
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1885

Составитель представляемых здесь Записок принадлежит к числу достойнейших русских людей; представитель старинной дворянской фамилии, он верой и правдой прослужил многие десятки лет Poccии и ея державным представителям, на его веку четыре раза сменившихся;—храбрый воин на ратном поле, мудрый и честный администратор на поприще гражданской службы,—А. М. Тургенев был человек весьма образованный и отличался светлым взглядом на все, что только относилось к славе и пользе дорогаго отечества— России, так, напр., он пламенно желал освобождения крестьян и был столь счастлив, что на закате дней увидел свою мечту осуществленною!

Помещая на страницах „Русской Старины" в высшей степени интересныя записки А. М. Тургенева, писанныя им в 1848 году, предпосылаем мы весьма обстоятельный очерк всей его жизни.

Записки и очерк жизни А. М. Тургенева получены нами от его внука, Александра Сергеевича Сомова, которому и приносим нашу глубочайшую благодарность.

Ред.

---

Хватит кого-либо из соучастников в учиненном похищении. Щекатихин не имел никакого сведения, даже подозрения о том, кто были воры, но был уполномочен особым повелением брать и пытать всякаго, кто ему подозрительным покажется. Фельдмаршал должен был согласиться на предложение г. Щекатихина. В 1797—1800 гг. не было начальника, какой бы степени он ни был, не говоря уже о частных людях, который бы ни дрожал от страха, когда входил к нему фельдъегерь с запечатанным кувертом.

Много было случаев, что фельдъегеря, получив изустное веление, отправлялись в местожительство обреченной жертвы, брали несчастнаго и везли в крепость, в ссылку, везли—куда хотели, да куда—хотели!

В 1797—1800 гг. часто случалось, что вызывался дежурный фельдъегерь и получал изустное повеление: „поезжай в такой-то город или село, возьми такого-то и отвези его в крепость, в Сибирь", при чем зачастую не указывалось название места заточения.

Это называлось в фельдъегерском корпусе—экстраординарное особое повеление.

В таком случае выдавались фельдъегерю прогоны и порционныя на пищу деньги до места, где находилось  обреченное лицо, а на дальнейшее следование в пути давали  отправленному с экстраординарным велением открытый лист во все казначейства государства русскаго—требовать на прогоны и порцию по надобности. Фельдъегерю   порционных в пути выдавалось 3 рубля в сутки,   прогоны в оба пути туда и обратно на три лошади; в подорожной  писали:  „таковому отправленному давать по три лошади без малейшаго задержания, везть - куда укажет — безотговорочно".

На всех станциях и доныне (1831 г.) с посланнаго фельдегеря ямщики прогонов не берут, но еще фельдъегеря дарят чтобы не бил ямщика и не уморил гнавши лошадей. Таким образом участь несчастнаго зависела от корыстолюбия фельдегеря, присланнаго   взять и отвезть в крепость, в ссылку; но куда в ссылку, то есть в которое именно место Сибири - это было оставлено на произвол фельдъегеря.

Какия же были последствия таковых велений? Кто были выполнители оных?

Унтер-офицеры и всякая (мелюзга), принятая в фельдъегерский корпус—фельдъегерями,  в посланцы и исполнители особых повелений. Сколько соделалось в 1797—1800 гг. жертв погибших безвозвратно, оставшихся в заточениях и ссылке, которыя, если жизнь их не прекратилась еще и доныне (1831г.), томятся в тюрьмах  или   влачат остатки  дней   ненавистной им жизни где-либо в пустынях, покрытых снегом и туманами, которых и отыскать невозможно—почему? Разскажу, что делали [в конце прошлаго столетия] посланные фельдъегеря, и это обнаружит вопрос—почему   невозможно [было] отыскать томящихся в заточении, в ссылке?

Если присланный фельдъегерь находил во вверенном ему лице человека богатаго, он за деньги предоставлял обреченному под наказание избрать себе место ссылки, переменить крепостное казематное заточение на ссылку; это было весьма удобно сделать: фельдъегерь письменнаго повеления не имел, получил   непосредственно,   изустно   особый   приказ; cпpoсить его, что ему повелено, куда, к кому или за кем он послан — никто не осмеливался, да и фельдъегерь никому того сказать не смел: данное ему особое повеление должно было оставаться непроницаемою тайною до выполнения и по исполнении его должно было быть покрыто вечным забвением; сделать изменение в полученном повелении фельдъегерь мог без всякаго опасения, во-первых, потому, что нередко бывали дни, в которые 15 — 20 фельдъегерей было отправлено в разныя места с экстраординарными повелениями. Могла ли власть вспомнить, что каждому из фельдъегерей приказано, кого назначили в ссылку, кого в крепость, а места ссылки или названия крепости и сам отправлявший в ссылку не изволил знать и ничего не мог вспомнить об этом, ибо сам при приказании сказал фельдъегерю только одно из двух слов:  „в крепость",—„в Сибирь!".

О принятом комендантом или губернатором арестанте, к которым фельдъегерь его привозил, всеподданнейшаго рапорта непосредственно чрез того же фельдъегеря не доходило, но, по установленной форме, в срочное время, т. е. 1-го числа каждаго месяца, коменданты показывали в линейках своих рапортов прибыл и убыл цифрами. Губернаторам месячныя и полумесячныя донесения о состоянии вверенных им губерний и о всех случившихся в оных событиях не удостоивались (в 1796—1800 гг.) высочайшаго воззрения. Донесения или ведомости губернаторския по тогдашнему доставлялись генерал-прокурору и оставались в его канцелярии; оставались часто, по лености правителя канцелярии и прочих чиновников, нераспечатанными; сам же генерал-прокурор считал выслушивать доклад сих донесений для себя обременительным, ничтожным,—ему было некогда......

А как жил, в XVIII в., тогдашний вельможа? Он увивался пред фавориткою, чуть ни ползал пред Иваном Павловичем Кутайсовым, — спешил затем в свою очередь насладиться жизнью, повеличаться, погордиться пред толпящимися в залах его дома прихвостниками.

Возвращался домой—игорный стол был уже готов, и удостоенные быть ему партнерами ожидали прибытия его из дворца, как жиды ожидают в синагоге, в называемый ими страшный день, пришествия Мессии.

В 9 час. вечера, по окончании партии, камердинер докладывал: ;, карета вашего высокопревосходительства готова". Beльможа покидал карточную игру и отправлялся к своей фаворитке,  вероятно, также на  игру, а государственныя дела лежали  в канцелярии его на  столах,  в  углах неприкосновенными.

Правители канцелярии сообразовались в образе жизни сановнику, а с ними сообразовались в роде жизни и все прочие мелкие чиновники, словом от перваго до последняго никто ничего не делал!

Ныне 1), однако, при министрах много (неудобнее) потому что от множества  подразделений, как-то директоров, начальников отделений, столоначальников, чиновников для разных поручений, приключений и сочинений, коммиссий, комитетов и пр. и пр.  ни от кого ни о чем толку не добьешься.  Горе тому кто имеет ныне (1831 г.) какое либо дело у гг. министров, достойна сожаления участь несчастнаго.

1) Писано в 1831 году, т. е. более полувека тому назад и задолго до тех реформ,   которыя  совершенно  изменили к лучшему весь строй механизма внутренняго управления в Poccии.

Просителя пересылают из департамента в департамент, а в департаментах из одного отделения в другое, от одного стола  к  другому,  подобно  тому,   как  полиция пересылает (1831   г.) из части вчасть невинных обывателей,  которых обокрали, для очных ставок с ворами, которых, разумеется, воров, из предосторожности, чтобы не имели случая сговориться (техническое   слово—сделать стачки),  размещают в разных частных домах, как можно далее один от другаго находящихся.  Результат столь благо, столь разумно придуманнаго и  зрело обдуманнаго распоряжения  полиции - есть тот, что обокраденный обыватель,   утомившись от переходов  из  части в часть и оскорбленный   сопровождением почетной полицейской  гвардии, которая ему из одного частнаго домав другой сопутствует, бросит иск свой, отступится от найденнаго похищеннаго ворами его имущества, и тем дело  получит свое, окончание...

Еще доказательство: фельдъегерь, привозивший арестанта и передававший его, в конце XVIII в., местному военному или гражданскому начальству, называл арестанта или, лучше сказать, давал ему звание, имя, отчество, прозвание по произволу, из предосторожности, чтобы уклонить себя на будущее время от всякой ответственности, могущей возникнуть в случае возвращения сосланнаго в Сибирь или в крепость.

Если получивший фельдъегерь „экстренное" изустное особое повеление, взять и отвезть в ссылку, находил в обреченной жертве человека беднаго, не могшаго удовлетворить корыстолюбия его, или и богатаго, но упрямаго, не соглашавшагося, не искавшаго у него за деньги милостиваго снисхождения, в таком случае фельдъегерь смотрел в месяцеслове таблицу, показывающую разстояние, число верст городов и крепостей от столиц, избирал по произволу дальнейшее место и вез туда несчастнаго; число верст умножало число прогонных денег, отдаленность умножала число дней проезда и вместе число порционных по 3 рубля в сутки; деньги прогонныя и порционныя оставались все у фельдъегеря, ибо, как я сказал уже, ямщики с фельдъегерей не требовали прогонов, а на станциях смотрители, в городах полициймейстеры, городничие, в губернских городах губернаторы старались угощать гг. фельдъегерей, как почтенных, знаменитых посетителей, отнюдь не смея любопытствовать кого везет.

Переданный арестант под другим именем не мог никоим образом обнаружить ложь фельдъегеря, толико пагубную на весь остаток дней несчастнаго. Местное начальство не могло и не должно было на основании (тогдашняго) узаконения внимать и уважать показание арестанта, он—преступник, изринутый, оторванный член от общества, в политическом быту своем более не существующий, морально—мертвец, ему оставлено одно ненавистное, гнусное, скаредное для него физическое существование, безличное, безусловно отданное безответной прихоти, произволу начальнику того места, где ссыльный находился.