Уильям Моррис - Лес за Гранью Мира (сборник)

• Название: Лес за Гранью Мира (сборник)
• Автор: Уильям Моррис
• Жанр: Проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-82603-2

Уильям Моррис (1834–1896) – английский поэт, писатель, переводчик, художник, дизайнер, издатель, изобретатель и общественный деятель, поистине выдающийся ум и во многом культовая личность Викторианской эпохи. В России Моррис известен преимущественно как социалист благодаря романуутопии «Вести из ниоткуда, или Эпоха мира» (1890). На Западе же его помнят в первую очередь как писателя, создавшего жанр фэнтези из искрящейся смеси рыцарского романа и волшебной сказки; писателя, чьё знамя позже подхватят Дж. Р. Р. Толкин и К. С. Льюис. Эта книга включает в себя три ставших классическими романа, в которых Моррис предстает с новой, неожиданной стороны: тонкий лирик, вдумчивый художник, философ и мечтатель в одном лице.

---

Потом созвали большое народное собрание, перед которым был поставлен тот же вопрос, и никто не выступил против воли короля, никто не смог назвать другого человека, достойного понести бремя власти и управления государством, да ни один из собравшихся и не считал себя способным на это.

Итак, теперь коннетабль по имени Рольф стал властителем страны Дуболесья. Правил он хорошо, власть держал крепко и был мужественным воином. Многие из славных королей стали его друзьями, а прочие боялись нового правителя и его друзей. Простолюдины же замечали только, что в королевстве теперь мир, а об остальном и не ведали. Самого повелителя они видели редко, а управляющим и шерифам платили так мало налогов, как было возможно, хотя и больше, чем хотели бы. Так как на еду у них хватало, а во всём прочем их свободу не сковывали, они не могли быть недовольны. Коннетабль преуспевал и не чувствовал недостатка ни в чём из того, что полагается иметь королю, разве что не было у него королевского титула.

Глава II О сыне короля

Вначале, когда прошло ещё немного времени с момента присяги, подданные часто видели ребёнка с няньками у стен дворца, но вскоре прошёл слух о том, что мальчик, якобы болезненный и слабый, отправлен на некоторое время за город. Говорили также, что жил он теперь в замке рыцаря преклонных лет по имени Ричард Тощий. Замок этот стоял в двенадцати милях от столицы, недалеко от северного края Дикого леса, но вскоре лорд Ричард оставил его и отправился на юг. О его уходе почти не говорили, так как он не был популярен при дворе. О маленьком наследнике тоже не заговаривали, молчали даже те, кто знал, что он рос у лорда Ричарда. А если и вспоминал кто о мальчике, то говорил себе, что никогда тот не будет королём.

Ричард же шёл через лес на юг до тех пор, пока не добрался до своего второго дома, стоявшего на открытом месте в лесу, там, где Дуболесье граничило с другой страной, называвшейся Лугодольем. Дикий лес не заканчивался на краю Дуболесья, а простирался и на большую часть Лугодолья. Пограничье же было самым диким краем.

Следует сказать, что среди тех, кто пришёл с Ричардом Тощим в эту лесную крепость, был и маленький король Кристофер, бывший на самом деле довольно крепким ребёнком. Там, в глуши, он и рос среди слуг и рабов замка Крайней марки*. Никто не обращался с ним как с сыном человека знатного происхождения, но многие, особенно женщины, были добры к нему. Мальчик рос, из года в год становясь сильнее и красивее и всё больше привлекая к себе внимание простолюдинов, не только женщин, но и мужчин, и, хотя он был ещё совсем мал, его очень сильно любили.

Наследнику повезло, что он взрослел именно в этом краю, так как, хотя место, где он рос, и было окружено дремучим лесом, оно не было безлюдным. На поляне, недалеко от замка и его пристроек, стояла деревушка – несколько домиков, расположенных вниз по течению красивого прозрачного ручья. Там жили земледельцы с пастухами. Это были славные люди, острословы с храбрым сердцем и приятной внешностью. Женщины их были красивы, добры и верны. Иногда проходили и путники, направляясь в Дуболесье или обратно, в Лугодолье. Среди них попадались менестрели, рассказывавшие, что происходило в те времена, когда мир, по преданиям, был более многолюден. Появлялись и коробейники. Они торговали с деревенскими жителями, обменивая заграничные товары на дары леса.

Так проходили годы, и король Кристофер был уже почти забыт в Дуболесье. В лесном же замке никто не был точно уверен в его королевском происхождении. Сперва, согласно приказу коннетабля Рольфа, от лорда Ричарда каждый год приходил посланник с письмом о здоровье и успехах Кристофера, но спустя пять лет коннетабль приказал присылать сведения о Кристофере раз в три года. Наступил двенадцатый год, а посланник сообщал о том же: ребёнок растёт и преуспевает во всём. Коннетабль уже уверенно сидел на престоле, и никто не смел ему перечить. Тогда лорду Ричарду было сказано, чтобы он больше не писал писем, ибо коннетабль уже достаточно наслышан о мальчике. Если он преуспевает, то это хорошо. Если же нет, то и это не плохо. Так проходили дни и годы.

Глава III О короле лугодолья и его дочери

Рассказывают, что в стране, лежащей к югу от Дуболесья, в Лугодолье, правил в те дни король Роланд. Жена его умерла, оставив милую дочь года на четыре младше короля Кристофера. Роланд был хорошим королём: милосердным, щедрым, беспристрастным в решении споров. Люди любили его, но любовь их не могла продлить ему жизнь, и вот, когда его дочери исполнилось двенадцать лет, король смертельно заболел. Уверившись в том, что приближается его конец, он послал за мудрейшими из мудрецов своей страны. Со скорбью в душе они собрались во дворце столицы, которая называлась Лугфорд. Король попросил всех сесть ближе к его кровати и сказал:

– Верные мои вассалы, вы ясно видите, что наступает время нашей разлуки, ибо я отправляюсь в долгий путь, из которого уже никогда не вернусь, и я хотел бы, впрочем, это мой долг, оставить страну в хорошем состоянии. Кроме того, я желал бы, чтобы моя дочь, когда она достигнет надлежащего возраста, стала королевой Лугодолья и правила им. До её совершеннолетия уже недолго ждать. Я не думаю, что она может не справиться, ведь ей досталась мудрость её матери, а её мать была мудра так, как только возможно женщине. Но что скажете вы, господа?

Придворные дружно согласились, сказав, что не хотят видеть правителем никого, кроме их повелительницы принцессы. Тогда король продолжил:

– Слушайте внимательно, потому что время моё на исходе: сейчас она всего лишь молодая девушка, пусть и мудрая, поэтому требуется муж, который смотрел бы за народом и управлял страной от её имени до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать вёсен, муж, который стал бы для неё затем близким другом и мудрым советником. Кто из вас, милорды, подошёл бы для выполнения этой обязанности?

Все молча переглянулись. Король же поторопил их:

– Не бойтесь, пусть кто-нибудь выскажется, сейчас не время медлить.

Тогда слово взял один мудрец, старейший из собравшихся. Он произнёс:

– Повелитель, на самом деле, никто из присутствующих не подходит для этой должности. Прежде всего, никто из нас не годится для военных дел. Некоторые никогда и не были воинами, а другие уже не в том возрасте, чтобы вести войско в битву. По правде говоря, мой король, есть лишь один человек в Лугодолье, который мог бы выполнить то, что Вы хотите, и сделать это успешно. Он и мудр, и силён в бою, и уважаем народом. Это Джеффри, граф Южной марки.

– Скажите мне правду, – попросил король, – где он сейчас: у себя, на юге, или здесь, в столице?

Старец ответил:

– Сейчас он в Лугфорде и может прибыть к Вам через полчаса.

Король попросил послать за ним, и на время ожидания вокруг умирающего воцарилась тишина. Потом вошёл Джеффри. На нём были надеты котта* и белый плащ, на поясе висел меч. Джеффри оказался высоким, крепко сложенным мужчиной, лицо его было немного бледным, чёрные волосы кудрявыми, глаза голубыми, губы узкими, а нос, что называется, орлиным. Выглядел он воинственно и даже немного свирепо. Он встал перед королём на одно колено и спросил скорбным голосом, что желает его повелитель. Король ответил ему так:

– Я прошу тебя оказать мне большую услугу. Я сам и эти мудрые люди – мы все считаем, что только ты, ты один можешь помочь. Послушай, покидая сей мир, я хотел бы, чтобы ты занял моё место, чтобы ты управлял народом, как управлял бы им я, будь я жив, и заботился о моей дочери, как заботился бы о ней я сам. Я знаю, ты способен исполнить эту просьбу, только будь верен мне после моей смерти так же, как был верен в глазах людей при моей жизни. Что ты ответишь мне на это?

Когда король начал говорить, граф спрятал лицо в покрывало королевской постели, теперь же он поднял голову и со слезами сказал:

– Родич мой, друг мой и мой король, просьбу Вашу несложно исполнить, но если б и было сложно – всё равно я исполнил бы её.

– Хорошо, – уже глухо сказал король. – Сердце моё затихает, а голос слабеет. Поторопись, наклонись ко мне поближе. Послушай, моя дочь Голдилинд, похоже, будет одной из прекраснейших женщин королевства. Я прошу тебя, выдай её замуж только за самого красивого и самого сильного из мужей, ни за кого иного.

Эта просьба была последней, после неё король не сказал ни слова. Он лежал без движения, хотя и был ещё жив. Пришёл священник и причастил его. Наконец, душа оставила тело короля.

Когда же короля похоронили, юная Голдилинд приняла присягу, а граф Джеффри смело взялся за дело, оправдав доверие к себе. Он казался сведущим во всех делах королевства. Дела же эти шли так хорошо, что все подданные не могли не превозносить его царствование, независимо от того, любили они его самого или нет, а по правде говоря, графа не очень-то сильно любили в народе.

Глава IV О юности голдилинд

Среди дел государственных не забыл граф Джеффри и о дочери умершего короля и отдал её под опеку благородной, но небогатой вдовы преклонного возраста. Принцесса поселилась с ней под одной крышей в прелестной долине в двадцати милях от Лугфорда. Там и жили они полтора года. Дама Элинор Лишоу – так звали благородную вдову – не очень сильно любила Голдилинд и заботилась о ней скорее по приказу графа Джеффри. Время от времени в дом Лишоу приходили придворные, рыцари, леди и лорды, чтобы увидеть маленькую королеву. Они целовали ей руку и кланялись, но прошло три месяца, и визиты стали более редкими, спустя ещё три месяца – и того реже, а когда в третий раз прошёл этот срок – они почти прекратились.