Уильям Тревор - Пасынки судьбы

• Название: Пасынки судьбы
• Автор: Уильям Тревор
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002550-8

В издание вошел один из лучших романов известного англо-ирландского писателя Уильяма Тревора; в нем история одной семьи связана с трагическими судьбами всего ирландского народа. В рассказах Тревора, мастера новеллистического жанра, отражаются нравственные, национальные и социальные коллизии современных Англии и Ирландии.

---

Она ушла, и миссис Молби снова стала смотреть на Агнес-стрит. Девчушка явно не то сказала: не докрасим, а смоем краску. Она спустилась в гостиную извиниться прямо из спальни, не заходя на кухню, и мальчишки не успели сообщить ей, что покрасили кухню по ошибке. Когда они уйдут, сказала себе миссис Молби, она откроет настежь окно в спальне, и запах пота выветрится. А постельное белье переменит.

Из кухни, перекрывая рев транзистора, доносился громкий гул голосов. Послышался раскат смеха, грохот, вслед за ним еще более громкий раскат смеха. Они завели песню, она слилась с песней, которую передавали по радио.

Миссис Молби посидела еще минут двадцать, потом подошла к кухонной двери, постучала: боялась распахнуть дверь, не то еще — упаси господь! — столкнешь кого-нибудь со стула. Никакого ответа. Осторожно открыла дверь.

Желтой краски еще прибавилось. Желтой была вся стена вокруг окна и чуть не вся стена за раковиной. Половина потолка тоже была желтая; рамы, косяки, прежде белые, покрывала глянцевитая кубовая краска. Все четверо вовсю размахивали кистями. Из перевернутой банки по полу растеклась краска.

Она снова расплакалась, стояла и смотрела на них, не в силах совладать со слезами. Чувствовала, как они горячими ручейками сбегают по щекам, остывая по пути. В этой же кухне она в первый раз расплакалась в 1942 году, получив те две телеграммы; когда пришла вторая, она подумала, что никогда не перестанет плакать. Тогда она сочла бы дикостью плакать из-за того, что кухню перекрасили в желтый цвет.

Они не заметили, как она вошла в кухню. Пели себе и пели, кисти в их руках ходили взад-вперед. Раньше граница между персиковой краской стен и белой масляной косяков, рам и шкафчиков проходила строго по линеечке, теперь — абы как.

Рыжий парнишка замазывал белую краску глянцевитой кубовой.

И миссис Молби снова подумала: не может такого случиться, чтобы такое случилось. Неделю назад ей приснился на редкость яркий сон: премьер-министр объявил по телевидению, что немцам было предложено оккупировать Англию, поскольку она не способна дальше жить самостоятельно. Весьма смутительный сон, так как, проснувшись поутру, она решила, что видела премьер-министра по телевизору, что она и впрямь сидела накануне вечером у себя в гостиной и слышала, как премьер-министр заявил: вторжение — лучший выход для Англии — в этом они с лидером оппозиции едины. Взвесив все, она пришла к выводу, что ничего подобного, естественно, быть не могло; но тем не менее, выйдя за покупками, косилась на газетные заголовки.

— Ну как, пойдет? — спросил паренек, которого звали Атас, просияв улыбкой ей навстречу через всю кухню, — он даже не заметил, что она расстроена. — Полный отпад, а, миссис Уилер?

Она ничего не ответила. Спустилась вниз, вышла на Агнес-стрит и вошла в зеленную лавку, принадлежавшую прежде ее мужу. Зеленную никогда не закрывали на перерыв; никогда такого не бывало. Она немного подождала, и к ней вышел мистер Кинг.

— Ну, и что скажем, миссис Молби? — спросил он.

Он был крупный мужчина, с холеными черными усами и типично еврейскими глазами. Улыбался он редко: не в его повадке было улыбаться, но и замкнутым его не назовешь, вот уж нет.

— Что вам угодно, что? — спросил он.

Она все ему изложила. Слушая ее, он покачивал головой, то и дело хмурился. Его живые глаза прямо выскакивали из орбит. Он кликнул жену.

Пока они втроем едва не бежали к ее стоявшей нараспашку парадной двери, миссис Молби не оставляло ощущение, что Кинги не очень-то ей верят. Ей казалось, они считают: не иначе как она что-то перепутала, не иначе как ей померещились и желтая краска, и рев поп-музыки из транзистора, и птички, мечущиеся по комнате, и паренек с девчушкой в ее постели. Она была не в претензии на Кингов, понимала, какие они испытывают ощущения. Но едва они вошли в дом, их тут же оглушил вой транзистора.

Ковер на площадке снова заляпали краской. Желтые следы вели в гостиную, а из нее обратно в кухню.

— Хулиганье паршивое, — заорал на ребят мистер Кинг. Выключил транзистор. И велел им сейчас же отложить кисти. — Да вы что себе думаете? — обрушился он на них.

— Нас послали покрасить бабулину кухню, — объяснил тот, которого звали Атас: суровый мистер Кинг его ничуть не устрашил. — Как нам велено, хозяин, так мы и сделали.

— Так-таки вам было велено разлить эту поганую краску по всему, полу? Так-таки вам было велено перепачкать краской и окна, и все до последней ложки и вилки? Было велено заниматься пакостями в спальне этой бедной женщины и до смерти ее перепугать?

— Скажете тоже, хозяин, да кто ее пугал.

— Ты меня понял, парень.

Миссис Молби ушла с миссис Кинг в зеленную, пристроилась в подсобке — пусть себе мистер Кинг сделает все, что можно. Он возвратился в три, сказал, что ребята убрались восвояси. Позвонил в школу, и после некоторых проволочек его соединили с тем учителем, который приходил к миссис Молби. Хотя мистер Кинг звонил из торгового зала, миссис Молби слышала, как он говорит, что этот случай «накроет школу позором».

— Женщине пошел восемьдесят восьмой год, — кипятился мистер Кинг, — а с ней ужасно обошлись. Учтите: вам это задаром не пройдет.

Они еще некоторое время попрепирались, потом мистер Кинг положил трубку. Просунул голову в подсобку и сообщил, что учитель немедля явится посмотреть, «какой ущерб учинен».

— Ну и чем я вас могу соблазнить? — слышала миссис Молби, как мистер Кинг спрашивает покупателей, и женский голос отвечает ему, что возьмет помидоры, кочан цветной капусты, картошку и яблоки. Слышала, как мистер Кинг рассказывает покупательнице о ее неприятностях и говорит, что ухлопал «убитых два часа».

Она пила сладкий, подбеленный молоком чай, которым угостила ее миссис Кинг. Старалась не думать ни о желтой эмульсионной, ни о глянцевой кубовой краске. Старалась не вспоминать сцену в спальне, запах пота, пятна, опять появившиеся на ковре после того, как она его оттерла. Ей хотелось спросить мистера Кинга: успели ли отмыть пятна прежде, чем краска схватилась, но она постеснялась спросить — мистер Кинг был очень добр к ней, а так он может подумать, что она слишком многого от него хочет.

— Нынешние дети, — говорил мистер Кинг. — Это что-то особенное.

— Драть их надо, вот что, — входя в подсобку, сказал он и взял себе кружку подбеленного чая. — Я б их драл и драл, уши бы с них спустил.

В лавке послышались шаги. Мистер Кинг выскочил из подсобки.

— И чем могу вас соблазнить, сэр? — вежливо спросил мистер Кинг, и ему ответил голос того учителя, который к ней приводил. Учитель сказал, кто он, и мистер Кинг вмиг откинул всякую вежливость. — От таких передряг, — взревел мистер Кинг, — в восемьдесят семь лет можно растянуть ноги.

Миссис Молби поднялась, и миссис Кинг поспешила к ней, поддержала под локоть. Так они и вошли в лавку.

— Три с половиной пенса, — ответил мистер Кинг покупательнице — она спросила, почем апельсины. — Покрупнее — за четыре пенса.

Мистер Кинг дал покупательнице четыре апельсина помельче, взял у нее деньги. Кликнул парнишку, развозившего вечернюю почту, — он катил мимо на велосипеде. Парнишка этот от случая к случаю пособлял ему по утрам в субботу, и мистер Кинг спросил: не согласится ли тот присмотреть минут десять за лавкой — у него неотложное дело. Ничего страшного, уговаривал парнишку мистер Кинг, если один раз вечерних газет подождут.

— Что ж, миссис Молби, не станете же вы отрицать, что вашу квартирку освежили, — сказал учитель уже у нее на кухне. Его глаза из-под сивой челки рыскали по ее лицу. Он тронул одну из стен кончиком пальца. Кивнул сам себе — похоже, остался доволен.

Кухню уже докрасили — она была вся желто-кубовая. Там, где желтая и кубовая соседствовали, шли неряшливые зигзаги. Краску, разлитую по полу, затерли, отчего черно-белый линолеум потускнел, приобрел замызганный вид. Краску с окон и со столешниц также оттерли, оставив на них разводы. Оттерли и шкафчик — по нему тоже шли разводы. Ложки, вилки, краны, чашки, блюдца тоже отмыли или оттерли.

— Я просто глазам своим не верю! — восторгалась миссис Кинг. Она повернулась к мужу. — Как это тебе удалось? — обратилась она к нему. — Посмотрели бы вы, что тут творилось! — обратилась она к учителю.

— Вот только с коврами ничего не вышло, — сказал мистер Кинг. Из кухни он провел их в гостиную, тыча в желтые пятна, заляпавшие ковры на площадке и в гостиной. — Краска, чтоб ее, хватилась, — объяснил он, — уже ничего нельзя было делать. И вот за это вы будете платить возмещение, — сурово отнесся он к учителю. — Я бы сказал: ей с вас причитается один-другой шиллинг.

Миссис Кинг толканула миссис Молби — пусть обратит внимание: вон как старается для нее мистер Кинг. Этот толчок предполагал: раз ей заплатят деньги, может, даже больше, чем следует, все уладится. Предполагал он также, что миссис Молби извлечет из случившегося пользу.