Стивен Крейн - Алый знак доблести. Рассказы

• Название: Алый знак доблести. Рассказы
• Автор: Стивен Крейн
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1962

Проложив в американской прозе путь натурализму, Стивен Крейн (1871–1900) остался в истории литературы США крупнейшим представителем этого направления.

В настоящий том вошли знаменитый роман «Алый знак доблести» и несколько рассказов писателя. Роман «Алый знак доблести» представлен в другой редакции перевода Э. Л. Линецкой, предисловие Б. А. Смирнова.

---

Приготовления не затянулись. Швед и Джонни стали друг против друга, повинуясь отрывистой команде старика, на лице которого в чуть подсвеченном снегом сумраке бесстрастно залегли суровые морщины, как на медалях с изображением римских полководцев. Приезжий с востока лязгал зубами и подпрыгивал на месте, точно заводная игрушка. Ковбой врос в землю, как скала.

Противники не захотели освобождаться от лишней одежды. В чем вышли, в том и остались. Они подняли кулаки на уровень груди и смотрели друг на друга спокойно, но в их спокойствии таилась львиная ярость.

Короткой паузы было достаточно, чтобы мозг мистера Блэнка, точно негатив, надолго запечатлел этих троих: распорядителя с его железной выдержкой; шведа — бледного, неподвижного, страшного; и Джонни, олицетворявшего собой спокойствие и свирепость, зверство и героизм. Приступ к трагедии был трагичнее ее самой, и это ощущение усугублял протяжный, гулкий голос метели, гнавшей вихри жалобно плачущих снежинок в черную бездну юга.

— Ну! — сказал старик.

Противники рванулись с места и сшиблись, как быки. Послышались глухие звуки ударов и брань, вырвавшаяся сквозь сжатые зубы у одного из них.

Что касается зрителей, то мистер Блэнк с таким безмерным облегчением выдохнул воздух, задержанный в груди, будто пробка выскочила из бутылки. Ковбой с диким воплем подскочил на месте. Скалли окаменел от изумления, от страха перед яростью этой схватки, которую сам он разрешил и наладил.

Первые несколько минут драка в темноте представляла собой такую неразбериху мелькающих в воздухе рук, что понять ее ход было так же трудно, как уловить мелькание спиц в быстро вращающемся колесе. Вот, словно в мгновенной вспышке света, обозначится лицо — страшное, все в красных пятнах. Секундой позже покажется, что это мечутся тени, и только по сдавленным выкрикам можно признать в них живых людей.

Всесокрушающая кровожадность вдруг обуяла ковбоя, и он сорвался с места, точно дикий мустанг.

— Так его, Джонни! Так его! Бей! Бей на смерть!

Скалли стал перед ним.

— Назад! — сказал он, и по его взгляду ковбой уразумел, что имеет дело с родным отцом Джонни.

Приезжему с востока виделось во всем этом одно лишь побоище, омерзительное в своем однообразии. Беспорядочная потасовка длилась вечность, а он всем своим существом жаждал конца, благословенного конца. Была минута, когда противники чуть не сшибли его с ног, и, отскочив назад, он услышал, как они дышат, — точно на дыбе.

— Бей его, Джонни! Бей! Бей насмерть! — Искаженное судорогой лицо ковбоя было похоже на страшную маску из музея, запечатлевшую предсмертную агонию.

— Молчать! — ледяным тоном проговорил Скалли.

И вдруг надсадный стон — короткий, сразу оборвавшийся, и, отвалившись от шведа, тело Джонни с хватающим за сердце глухим стуком тяжело рухнуло на землю. Ковбой едва успел помешать озверевшему шведу броситься на поверженного противника.

— Не сметь! — крикнул он, преградив ему путь рукой. — Стой! Подожди!

Скалли мгновенно очутился около сына.

— Джонни! Джонни, сынок мой! — Голос у Скалли был грустный и нежный. — Джонни! Ты сможешь дальше? — Он испуганно вглядывался в его окровавленное, опухшее лицо.

Минута молчания, а потом Джонни ответил своим обычным голосом:

— Да… смогу… дальше.

С помощью отца он кое-как поднялся с земли.

— Постой, отдышись сначала, — сказал старик.

В двух шагах от них ковбой поучал шведа:

— Сейчас не смей! Подождешь минутку.

Приезжий с востока дергал Скалли за рукав.

— Довольно, — умоляюще говорил он. — Хватит. Покончим на этом. Хватит.

— Билл, — сказал старик. — Отойди. — Ковбой отступил. — Ну! — Теперь противники действовали с большей осторожностью. Сближаясь, они примеривались друг к другу взглядами, и вдруг швед с молниеносной быстротой нанес удар Джонни, вложив в него вес всего тела. Джонни, хоть и не оправившийся от дурноты, каким-то чудом ухитрился вильнуть в сторону, и его кулак свалил потерявшего равновесие шведа.

Ковбой, Скалли и приезжий с востока разразились торжествующими криками, точно солдаты на поле боя, но не успели их голоса смолкнуть, как швед вскочил и неистово кинулся на своего врага. В воздухе снова замелькали кулаки, и Джонни во второй раз отвалился от шведа и рухнул на траву, точно тяжелый куль, сброшенный с крыши. Швед нетвердыми шагами отошел к тонкому деревцу, раскачивающемуся на ветру, и прислонился к нему спиной, дыша, как паровик, не сводя дико горящих глаз с мужчин, которые нагнулись над Джонни. Вот оно, блистательное одиночество, подумал приезжий с востока, переведя взгляд с Джонни на того, кто один как перст стоял у деревца и ждал, что будет дальше.

— Джонни, силы у тебя еще есть? — дрогнувшим голосом спросил Скалли.

Его сын охнул и в истоме чуть приподнял веки. После короткой паузы он ответил:

— Нет… больше… сил… не могу. — И заплакал от стыда и боли так горько, что слезы ручьем потекли у него по лицу, бороздя кровавые пятна. — Вес… у нас… разный.

Скалли встал с колен и обратился к молча выжидавшему шведу.

— Незнакомец, — сдержанно проговорил он. — Мы кончаем. — Потом в голосе у него прозвучали хриплые, вибрирующие нотки, появляющиеся при самых простых и самых беспощадных заявлениях. — Джонни сдается.

Ничего не ответив на это, победитель пошел к дверям отеля.

Ковбой изрыгал неслыханные дотоле, несусветные ругательства. Приезжий с востока обнаружил неожиданно для себя, что они стоят на ветру, который дует, видимо, прямо с погруженных во мрак ледяных полей Арктики. Он снова услышал жалобные вопли снежинок, гонимых на юг, в ожидающую их там могилу, и, почувствовав, что все это время холод глубже и глубже проникал в его тело, удивился, почему он еще не замерз. К тому, как чувствует себя побежденный, он был равнодушен.

— Джонни, ты дойдешь сам? — спросил отец.

— А ему… ему досталось? — спросил сын.

— Дойдешь, сынок? Сам дойдешь?

Голос Джонни сразу окреп. Он заговорил грубо, нетерпеливо.

— Я спрашиваю: ему досталось?

— Да, да, Джонни, — поспешил успокоить его ковбой. — Еще как досталось!

Они помогли ему встать, и он побрел к крыльцу, отказавшись наотрез от чьей-либо поддержки. За углом дома буран почти ослепил их. Лица им обожгло, точно огнем. Ковбой перетащил Джонни через сугроб. Лишь только дверь в комнату отворили, несколько карт снова взметнулось с пола и порхнуло к дальней стене.

Приезжий с востока кинулся к печке. Он так прозяб, что готов был обнять ее раскаленные бока. Шведа в комнате не было. Джонни упал на стул и, положив руки на колени, уткнулся в них лицом. Скалли грел то одну, то другую ногу о выступ печки, с кельтской угрюмостью бормоча что-то нараспев. Ковбой стащил с головы меховую шапку и, ошеломленный, разочарованный, ерошил всей пятерней свои кудлатые волосы. Наверху слышалось поскрипыванье половиц — это швед шагал там из угла в угол.

Гнетущую тишину нарушило хлопанье кухонной двери. В комнату одна за другой вбежали женщины. Они с горестными воплями кинулись к Джонни. Но, прежде чем увести свою добычу на кухню, обмыть ей там раны и обрушить на нее жалостливые причитания вперемежку с попреками, как и полагается женскому полу, одна из них, мать, выпрямилась и устремила на старого Скалли негодующий взгляд.

— Стыд и срам, Патрик Скалли! — крикнула она. — Что сделал с родным сыном! Стыд и срам!

— Ладно, ладно… Молчать, — вяло проговорил старик.

— Стыд и срам, Патрик Скалли! — Дочери подхватили материнский клич и презрительно фыркнули в сторону затрепетавших соучастников злодеяния — ковбоя и приезжего с востока. Потом они увели Джонни, предоставив троим мужчинам думать их горестные думы.

VII

— Я бы сам схватился с этим немцем, — сказал ковбой, первым нарушив затянувшееся молчание.

Скалли с грустью покачал головой.

— Нет, нельзя. Это будет нечестно. Это будет нечестно.

— Почему? — не сдавался ковбой. — Не вижу тут ничего дурного.

— Нет, — героически, но скорбно ответил Скалли. — Это будет нечестно. С ним дрался Джонни, и мы не можем навязывать ему другого противника только потому, что Джонни сдался.

— Что верно, то верно, — сказал ковбой. — Но… пусть он меня не задирает, я этого не потерплю.

— Ты его пальцем не тронешь, — отрезал Скалли, и тут они услышали шаги шведа на лестнице. Его появление было по-театральному эффектно. Он со стуком распахнул дверь и горделиво вышел на середину комнаты. Трое мужчин будто и не заметили этого.

— Ну! — нагло крикнул он хозяину. — Теперь, надеюсь, вы скажете, сколько я вам должен?

Старик остался непреклонным:

— Ничего вы мне не должны.