Аркадий Аверченко - Юмористические рассказы

• Название: Юмористические рассказы
• Автор: Аркадий Аверченко
• Жанр: Детская проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-08-004597-4

В книгу вошли лучшие юмористические рассказы крупнейших писателей-эмигрантов начала XX века. Их роднит вера в жизнь и любовь к России.

Для старшего школьного возраста.

---

Согревшись и отдохнув, Саматоха откинул голову и замурлыкал популярную среди его друзей песенку:

Родила меня ты, мама,
По какой такой причине?
Ведь меня поглотит яма
По кончине, по кончине…

Маленькая девочка лет шести выкатилась откуда-то на сверкающую дорожку и, увидев полускрытого ветками кустов Саматоху, остановилась в глубокой задумчивости.

Так как ей были видны только Саматохины ноги, она прижала к груди тряпичную куклу, защищая это беспомощное создание от неведомой опасности, и после некоторого колебания бесстрашно спросила:

– Чии это ноги?

Отодвинув ветку, Саматоха наклонился вперед и стал в свою очередь рассматривать девочку.

– Тебе чего нужно? – сурово спросил он, сообразив, что появление девочки и ее громкий голосок могут разрушить все его пиратские планы.

– Это твои… ножки? – опять спросила девочка, из вежливости смягчив смысл первого вопроса.

– Мои.

– А что ты тут делаешь?

– Кадрель танцую, – придавая своему голосу выражение глубокой иронии, отвечал Саматоха.

– А чего же ты сидишь?

Чтобы не напугать зря ребенка, Саматоха проворчал:

– Не просижу места. Отдохну да и пойду.

– Устал? – сочувственно сказала девочка, подходя ближе.

– Здорово устал. Аж чертям тошно.

Девочка потопталась на месте около Саматохи и, вспомнив светские наставления матери, утверждавшей, что с незнакомыми нельзя разговаривать, вежливо протянула Саматохе руку:

– Позвольте представиться: Вера.

Саматоха брезгливо пожал ее крохотную ручонку своей корявой лапой, а девочка, как истый человек общества, поднесла к его носу и тряпичную куклу:

– Позвольте представить: Марфушка. Она не живая, не бойтесь. Тряпичная.

– Ну? – с ласковой грубоватостью, неискренно, в угоду девочке удивился Саматоха. – Ишь ты, стерва какая.

Взгляд его заскользил по девочке, которая озабоченно вправляла в бок кукле высунувшуюся из зияющей раны паклю.

«Что с нее толку! – скептически думал Саматоха. – Ни сережек, ни медальончика. Платье можно было бы содрать и башмаки, да что за них там дадут? Да и визгу не оберешься».

– Смотри, какая у нее в боке дырка, – показала Вера.

– Кто же это ее пришил? – спросил Саматоха на своем родном языке.

– Не пришил, а сшил, – поправила Вера. – Няня сшила. А ну, поправь-ка ей бок. Я не могу.

– Эх ты, козявка! – сказал Саматоха, беря в руки куклу.

Это была его первая работа в области починки человеческого тела. До сих пор он его только портил.

Издали донеслись чьи-то голоса. Саматоха бросил куклу и тревожно поднял голову. Схватил девочку за руку и прошептал:

– Кто это?

– Это не у нас, а на соседней даче. Папа и мама в городе.

– Ну?! А нянька?

– Нянька сказала мне, чтобы я не шалила, и она потом убежала. Сказала, что вернется к обеду. Наверно, к своему приказчику побежала.

– К какому приказчику?

– Не знаю. У нее есть какой-то приказчик!

– Любовник, что ли?

– Нет, приказчик. Слушай.

– Ну?

– А как тебя зовут?

– Михайлой, – ответил Саматоха крайне неохотно.

– А меня Вера.

«Пожалуй, тут будет фарт», – подумал Саматоха, смягчаясь. – Эй ты! Хошь, я тебе гаданье покажу, а?

– А ну покажи! – взвизгнула восторженно девочка.

– Ну, ладно. Дай-кось руку. Ну вот, видишь – ладошка. Во! Видишь, вон загибинка? Так по этой загибинке можно сказать, когда кто именинник.

– А ну-ка! Ни за что не угадаешь.

Саматоха сделал вид, что напряженно рассматривает руку девочки.

– Гм! Сдается мне по этой загибинке, что ты именинница семнадцатого сентября. Верно?

– Вер-р-р-но! – завизжала Вера, прыгая около Саматохи в бешеном восторге. – А ну-ка, на еще руку, скажи, когда мама именинница?

– Эх ты, дядя! Нешто по твоей руке угадаешь? Тут, брат, мамина рука требовается.

– Да мама сказала: в шесть часов приедет. Ты подождешь?

– Там видно будет.

Как это ни странно, но глупейший фокус с гаданьем окончательно, самыми крепкими узами приковал девочку к Саматохе. Вкус ребенка извилист, прихотлив и неожидан.

– Давайте еще играть. Ты прячь куклу, а я ее буду искать. Ладно?

– Нет, – возразил рассудительный Саматоха. – Давай лучше играть в другое. Ты будто бы хозяйка, а я гость. И ты будто меня угощаешь. Идет?

План этот вызвал полное одобрение хозяйки. Взрослый человек, с усами, будет как всамделишный гость, и она будет его угощать!

– Ну, пойдем, пойдем, пойдем!

– Слушай ты, клоп. А у вас там никого дома нет?

– Нет, нет, не бойся вот чудак! Я одна. Знаешь, будем так: ты будто бы кушаешь, а я будто бы угощаю!

Глазенки ее сверкали, как черные бриллианты.

Вера поставила перед гостем пустые тарелки, уселась напротив, подперла рукой щеку и затараторила:

– Кушайте, кушайте! Эти кухарки такие невозможные. Опять, кажется, котлеты пережарены.

А ты, Миша, скажи: «Благодарю вас, котлеты замечательные».

– Да ведь котлет нет, – возразил практический Миша.

– Да это не надо. Это ведь игра такая. Ну, Миша, говори!

– Нет, брат, я так не могу. Давай лучше я всамделишные кушанья буду есть. Буфет-то открыт? Всамделишно когда, так веселее. Э?

Такое отсутствие фантазии удивило Веру. Однако она безропотно слезла со стула, пододвинула его к буфету и заглянула в буфет.

– Видишь ты, тут есть такое, что тебе не понравится: ни торта, ни трубочек, а только холодный пирог с мясом, курица и яйца вареные.

– Ну что ж делать – тащи. А попить-то нечего?

– Нечего. Есть тут, да такое горькое, что ужас. Ты небось и пить-то не будешь. Водка.

– Тащи сюда, поросенок! Мы все это по-настоящему разделаем. Без обману.

Закутавшись салфеткой (полная имитация зябкой мамы, кутавшейся всегда в пуховый платок), Вера сидела напротив Саматохи и деятельно угощала его:

– Пожалуйста, кушайте. Не стесняйтесь, будьте как дома. Ах, уж эти кухарки, опять пережарила пирог, чистое наказание.

Она помолчала, выжидая реплики.

– Ну?

– Что ну?

– Что ж ты не говоришь?

– А что я буду говорить?

– Ты говори: «Благодарю вас, пирог замечательный».

В угоду ей проголодавшийся Саматоха, запихивая огромный кусок пирога в рот, неуклюже пробасил:

– Благодарю вас… пирог знаменитый!

– Нет: замечательный!

– Ну да. Замечательный.

– Выпейте еще рюмочку, пожалуйста. Без четырех углов изба не строится.

– Благодарю вас, водка замечательная.

– Ах, курица опять пережарена. Эти кухарки – чистое наказание.

– Благодарю вас, курица замечательная, – прогудел Саматоха, подчеркивая этим стереотипным ответом полное отсутствие фантазии.

– В этом году лето жаркое, – заметила хозяйка.

– Благодарю вас, лето замечательное. Я еще баночку выпью.

– Нельзя так, – строго сказала девочка. – Я сама должна предложить… Выпейте, пожалуйста, еще рюмочку… Не стесняйтесь. Ах, водка, кажется, очень горькая. Ах, уж эти кухарки. Позвольте, я вам тарелочку переменю.

Саматоха не увлекался игрой так, как хозяйка, не старался быть таким кропотливым и точным в деталях, как она. Поэтому, когда маленькая хозяйка отвернулась, он вне всяких правил игры сунул в карман серебряную вилку и ложку.

– Ну, достаточно, – сказал он. – Сыт.

– Ах, вы так мало ели!.. Скушайте еще кусочек.

– Ну, будет там канитель тянуть, довольно. Я так налопался, что чертям тошно.

– Миша, Миша! – горестно воскликнула девочка, с укоризной глядя на своего друга. – Разве так говорят? Надо сказать: «Нет уж, увольте, премного благодарен. Разрешите закурить?»

– Ну, ладно, ладно… Увольте, много благодарен. Дай-ка папироску.

Вера убежала в кабинет и вернулась оттуда с коробкой сигар.

– Вот эти сигары я покупал в Берлине, – сказала она басом. – Крепковатые, да я других не курю.

– Мерси вам, – сказал Саматоха, оглядывая следующую комнату, дверь в которую была открыта.

Глядя на Саматоху снизу вверх и скроив самое лукавое лицо, Вера сказала:

– Миша! Знаешь, во что давай играть?

– Во что?

– В разбойников.

Это предложение поставило Мишу в некоторое затруднение. Что значит играть в разбойников? Такая игра с шестилетней девочкой казалась глупейшей профанацией его ремесла.

– Как же мы будем играть?

– Я тебя научу. Ты будто разбойник и на меня нападаешь, а я будто кричу: ох, забирайте все мои деньги и драгоценности, только не убивайте Марфушку.

– Какую Марфушку?

– Да куклу. Только я должна спрятаться, а ты меня ищи.

– Постой, это, брат, не так. Не пассажир должен сначала прятаться, а разбойник.

– Какой пассажир?

– Ну… этот вот… которого грабят. Он не должен сначала прятаться.

– Да ты ничего не понимаешь! – вскричала хозяйка. – Я должна спрятаться.

Хотя это было искажение всех разбойничьих приемов и традиций, но Саматоха и не брался быть их блюстителем.

– Ну ладно, ты прячься. Только нет ли у тебя какого-нибудь кольца или брошки?…