Константин Симонов - Собрание сочинений. Том 1

• Название: Собрание сочинений. Том 1
• Автор: Константин Симонов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1979

Первый том Собрания сочинений представляет собой наиболее полное собрание всех стихотворных произведений, созданных К. М. Симоновым в период с 1936 по 1976 год.

(Стихотворения, помеченные звездочкой, публикуются впервые).

_{^{Симонов К. М. Собрание сочинений: в 10-ти т. / Константин Симонов. — М.: Худож. литература, 1979.}}

_{^{Т. 1. Стихотворения. Поэмы. Вольные переводы / вступ. статья Л. Лазарева; коммент. А. Александровой. — 670 с.: портр.}}

---

Зайндин Муталибов

ПИСЬМО{30}

(С чеченского)

Мне нужны твои письма, как хлеб, как оружье,
Как решимость подняться над страхом своим.
Я такой же, как все. Я не лучше, не хуже.
Только письма твои — мне нужны, а не им.

Ночь посеяла в землю бесплодные зерна металла,
Чтоб с рассветом они дымом нового боя взошли.
Я сижу в блиндаже, я пишу тебе это устало
Не из дома, как раньше. Не с земли. А из-под земли.

Лягу срезанным колосом в утреннем поле железном
Или до ночи буду идти сквозь железо — живой?
Это знать не дано. А гадать бесполезно;
Но пока, до рассвета, я все еще твой.

Не тоскуй. Я и так за двоих нас тоскую,
За два тела воюю и за две души.
Эта ноша тяжка. Но я выбрал такую.
Только письма пиши мне. Пиши мне. Пиши.

Доржпалам{31}

(С монгольского)

«Если пуля тебя ранит…»

Если пуля тебя ранит,
Только ранит — не убьет, —
Эту рану врач зашьет,
И она болеть не станет,
Пока дождик не пойдет.

Если друг тебя обманет,
Не убьет, а только ранит,
Только в сердце попадет, —
Время рану не затянет,
Врач иголкой не зашьет.

«Ходит смерть круг за кругом…»

Ходит смерть круг за кругом,
Рвет сердца и аорты…
«Был он другом, был другом», —
Повторяем про мертвых.

Но приходится туго, —
И смертельное слово:
«Был он другом, был другом…»
Говорим про живого.

Назым Хикмет ВЫЙДЯ ИЗ ТЮРЬМЫ{32}

(С турецкого) Утро

Ты проснулся.
                    Где?
                          Дома.
Но дома отвык просыпаться ты.
Верный признак тринадцати
                                         лет,
Проведенных в тюрьме.

Кто лежит с тобой рядом?
Одиночество?
                   Нет, жена.
                                  Она
Спит, как ребенок.
                 Как идет ей беременность!
Сколько времени?
                 Половина шестого, —

Вы знаете, что до вечера
Беспокоиться нечего.
Есть полицейское правило —
Засветло не арестовывать.

Вечерняя прогулка

Ты вышел из-за решетки тюремной.
Ты вышел.
              Вы вместе. И жена твоя беременна.
Взяв тебя под руку,
Она гуляет с тобой
По кварталу.
И легко,
            словно даже
                              и не устала,
Несет свою священную тяжесть.
Ты горд собой
                    и ею горд.
Вечерний город
Остывает,
              как будто пальцы ребенка озябли,
И кажется, надо
Взять и согреть в ладонях эту прохладу.
Коты квартала
                    у дверей мясной сошлись, как поклонники.
А на втором этаже,
                     грудью на подоконнике,
Жена мясника,
               завитая,
                         скучая и тая,
Вечера созерцает картину.
Небо чисто.
               Как раз там, где его середина,
Первая вечерняя звезда
Блестит,
           как налитая в стакан вода.
В этом году бабье лето.
Абрикосы уже пожелтели,
А инжир еще зелен.
Дочь молочника Георгия
                                  с наборщиком Ахметом
Вышли гулять,
                    и в тени
                               пальцы их сплетены,
И ты видишь это.
В бакалейной лавчонке Сурена
             загорелись огни.
Он армянской резни
                             не забыл.
Он убийцам отца
            не простит до конца,
                                     до смертной черты.
Но он любит тебя,
                        потому что и ты
Не простил тех, кто помог
На лбу Турции
                    выжечь это клеймо.
Все чахоточные квартала,
                                    те, что уже не встают,
Смотрят на вечер сквозь стекла.
В кофейне — пьют,
                         а около
Можно видеть печальную спину
                 безработного сына
                 прачки Фатьмы.
Радио Осман-бея
                        передает вечерние известия,
И ты с женою вместе
                              попадаешь в Корею,
Где желтолицые люди сражаются с белым драконом
И куда
         грязным законом
                                 загнаны
                                            четыре тысячи Ахметов,
Чтобы убивать своих братьев.
Ты багровеешь от гнева,
                                  слушая это,
И от бессилья
                   вернуть их обратно.
И печаль
Не вообще, не чья-то, какая попало,
А именно твоя собственная
Беснуется со связанными руками,
                  как будто жену твою
                  толкнули так, что она упала
При тебе животом на камень.
                  И ребенка уже не будет.
Или как будто тебя опять судят,
И снова в тюрьме,
                         за решеткой,
                                           перед твоими глазами
По суткам
Крестьяне
В жандармских куртках
Бьют просто крестьян.
Свалилась ночь.
                       Пора и домой,
Полицейский автомобиль,
                                    пахнущий тюрьмой,
Дотерпев дотемна,
                          выезжает из-за угла,
                                                       светя на камни.
— Не к нам ли? —
                        шепчет жена.

Час ночи

На синей домотканой скатерти
Облюбовавшие для жилья наш дом
Наши храбрые книги
                              стоят с открытым лицом,
Не желая ни трусить, ни лгать.
              О моя мать!
Я вернулся домой
Из-за крепостной стены,
                                  построенной,
                                                    чтобы нас сломать,
Врагами нашей страны
                                 в сердце моей страны.
Час ночи.
             Мы не гасим света.
Рядом со мной лежит жена.
Она беременна.
                      Это
Пятый месяц знаем я и она.
Но мне все еще не верится.
              И вот
                      я кладу руку на ее живот
И слушаю, как ребенок все шевелится и шевелится:
Листок на ветви деревца,
Рыбка в струе ручья,
Ребенок во чреве.
Мой ребенок!

Мать моя
             для моего ребенка
Связала розовую распашонку,
Она
      такая крошечная, что страшно трогать, —
В мою ладонь вся длина,
А рукава — вот такие, с ноготь!
Я хочу, если это будет девочка —
Так чтоб в мать, с головы до ног!
А если мальчик — чтоб ростом с меня,
                                                     чтоб со мною сравняться
                                                                                         мог.
Мой ребенок!
Если это будет девочка, —
                                      чтоб была кареглазой, красивой.
А если мальчик — пусть просто
                                            взгляд будет синий.
Мой ребенок!
Я не хочу, чтоб моего ребенка
                                            в двадцать
                                                            на войне убивали,
Если это будет мальчик.
А если девочка —
                         я не хочу, чтобы бомбы рваться
Стали ночью над ней, погребенной в подвале!
Мой ребенок!

Мальчиком или девочкой, кем бы он ни был
И до скольких бы он ни дожил лет, —
Я не хочу, чтоб от него тюрьмой закрыли небо
Только за то, что он
                             за мир!
                                       за правду!
                                                    за свет!

Но я знаю, что если запоздает
                                           то, что люди зовут рассветом,
Ты должен, ты будешь бороться,
                                            каким бы тебе ни грозили концом.
Да, как видно, сейчас нелегкая должность эта,
Должность — быть отцом.
Час ночи.
              Мы не гасили огня.
                                         Я прислушиваюсь.
                                                                  Может, через минуту,
А может, под утро
Они выберут миг,
                         ворвутся в мой дом и уведут меня
В храброй компании наших книг.
И в кругу полицейских,
                                 готовых ринуться,
Все-таки я повернусь и увижу с дороги,
Как моя жена стоит на пороге,
Как колышется платье ее
                                    и лицо ее светится,
И как в ее животе, тяжелом от материнства,
Мой ребенок
                  шевелится и шевелится.

Рождение

Его мать родила мне мальчика.
Мальчик белокурый, безбровый, дышит тепло
Светящийся шар в голубых пеленках —
И весит три кило.

Когда мой мальчик родился,
Родились дети в Корее,
Похожие на подсолнечник,
                                      но рука
Макартура
              срезала их поскорее,
Пока они не попробовали
                                     материнского молока.
Когда мой мальчик родился,
Родились дети в застенках Греции.
Их отцов убили,
Решетки были
                    первым в мире,
На что им дали смотреть
И около чего греться.

Когда мой мальчик родился,
Родились дети в Анатолии,
Они были синеглазые,
                               черноглазые,
                                                  кареглазые.
Но вши их покрыли сразу.
И я не знаю, со сколькими из них
Случится чудо —
                        остаться в живых.

Когда мой мальчик родился,
Дети родились в самой великой стране
И окунулись в счастье, которое
Дать всем детям хотелось бы мне.

Когда моему мальчику
Будет столько лет, сколько мне,
Я умру.
           Но земной шар уже сможет
Стать огромной колыбелью
                                       с шелковой постелью,
Где будут наравне
                          баюкать всех детей
                                                     всех цветов кожи!

Юлиан Тувим{33}