Валерий Попов - В городе Ю.: Повести и рассказы

• Название: В городе Ю.: Повести и рассказы
• Автор: Валерий Попов
• Издательство: Локид
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-320-00230-0

Великолепная проза Валерия Попова продолжает лучшие традиции российской литературы. Сквозь иронию и смех автора угадывается его бесконечное удивление — неужели мир, в котором мы жили и живем, настолько странен? Гоголевский «смех сквозь слезы» обуревает и нас, читателей. Мы смотрим в зеркало сквозь увеличительное стекло художественного слова — и видим такое! Новая книга Валерия Попова «В городе Ю.» — это памятник нашему времени, последним десятилетиям XX века и тысячелетия. Какое время, таков и памятник!

---

— А где же оно? — спросил я.

— Завтра увидите,— ответил Дзыня.— Сегодня лень распаковывать.

— Да-а! — с завистью глядя на Дзыню, сказал Леха.— Здорово ты!

— Да нет! — заговорил я.— Карьеры подобного рода меня не волнуют. Как правильно сказал один поэт: «Позорно, ничего не знача, быть прытчей!»

Дзыня и Леха незаметно переглянулись за моей спиной. С некоторых пор у них почему-то считается, что я несмышленыш какой-то, за которым нужен глаз да глаз, иначе забредет он неизвестно куда. Почему это установилось, трудно сказать, но многократно я это уже замечал.

— Все! Напился наш герой! — Дзыня усмехнулся, демонстративно повернулся ко мне спиной, и они с Лехой минут еще сорок умные разговоры вели.

Ночью я не спал, все думал: может, действительно как-то не так я живу? Рано утром поднялся, зашел за Лехой. Много раз я уже такой эффект замечал: находишься с каким-то человеком вдвоем — он абсолютно нормально с тобой разговаривает, появляется третий — этот же человек вдруг начинает тебя страшно лажать!

— Вот, герой наш! — подталкивая меня в номер Дзыни, усмехнулся, сразу меняя тон, Алексей.

Но, к счастью, и Дзыня оказался в разобранном состоянии — мятое лицо, сеточка на волосах.

— О! — застонал он.— Уже вставать?

— Подъем! — сказал я.— А то побьем!

— Нет, ну, я так не могу! — заговорил он.— Я должен чисто выбриться, выпить кофе, сделать массаж… Джем, джус. Нет, не раньше чем через час!

— Может, мы пока очередь на подъемник займем? — подобострастно предложил я.

— Умоля-яю! — протянул Дзыня.

Мы покинули номер, направились к подъемнику. Очередь была метров на триста. Ну, что ж, первый раз ждать — это еще ничего. Можно постоять. Это потом, когда уже спустишься несколько раз, охватывает такой азарт, что драки то и дело вспыхивают в очереди. Но первый раз — это еще куда ни шло. Тем более великолепного нашего лидера еще не видать…

Когда Дзыня появился возле подъемника, все сразу умолкли, наступила тишина… Какой-то невиданный еще в наших краях комбинезон: заостренный спереди, как рыцарские доспехи (для обтекания воздухом), огромные темно-фиолетовые окуляры, шлем (все это с названиями фирм). Какие-то уникальные черно-сизые крепления. Палки — такие пока доводилось видеть только в специальных журналах: изогнутые на концах во избежание флаттера (вибрации). Очередь молча расступилась. Конечно, можно было пока и подраться, время коротая, но когда появляется специалист такого класса — об чем речь?!

Дзыня расстегнул молнию на рукаве, швырнул в рот какую-то тонизирующую таблетку и, махнув нам рукой, унесся на креслице подъемника. Мы видели в дальномер, как Дзыня соскочил с креслица. Дальше был только бугельный подъем. Дзыня зацепил себя сзади штангой и стал подниматься еще выше, уже на лыжах, превращаясь в невидимую почти точку. Вскоре он исчез. Затаив дыхание, очередь стала ждать. Минуты через две на склоне появилось снежное облачко. Оно приближалось стремительно и прямо. Гул восхищения прошел по толпе… Когда же он собирается тормозить… Оказалось, он и не собирался тормозить! С ходу он налетел на очередь, повалил всех подряд, как кегли, и, взлетев на небольшом пригорке, застрял в кустах. Потирая ушибленные места, все бросились топтать бывшего своего кумира, но мы с Лехой отстояли его.

За долгим завтраком был произведен анализ случившегося, разобраны ошибки, решено было с завтрашнего дня приступить к тщательнейшим, жесточайшим, изматывающим тренировкам!

— Может… не стоит пока? — робко вставил я.

Дзыня и Леха снова переглянулись за моей спиной.

— Все! — жестко произнес Дзыня.— Хватит дурочку валять! Завтра спускаемся с самого верха.

Весь день меня преследовали кошмары. Я уже спускался один раз, и не сверху причем, а всего-навсего с середины, и то вылетел на лавиноопасный склон, по которому в тот же самый момент лавинщики выстрелили из пушки. И вот покатился я — и следом за мной сдвинулась лавина… Весь день я представлял, как лавина меня настигает, хотя в тот конкретный раз удалось уйти.

Вечером, когда я ложился спать, кто-то требовательно постучал.

— Опять не в ту сторону головой ложитесь — строго произнесла дежурная по этажу, появляясь.

— Ну, я ж объяснял вам — в ту сторону головой мне душно!

— Не имеет значения,— произнесла она — у меня на этаже все должны спать головой в одну сторону.

Дежурная с достоинством удалилась и через минуту снова раздался стук. Я с досадой распахнул дверь. За дверью в тонком пеньюаре салатного цвета стояла очаровательная рыжая соседка, на которую я давно уже пялил косенькие свои глаза.

— В электричестве что-нибудь понимаете? — улыбаясь, спросила она меня.

— Разумеется,— ответил я.— А что?

— Да вот кипятильничек сломался.— Соседка протянула мне никелированную спиральку с ручкой.— Чаю хотела попить, и не получается.

— Ясно,— сказал я.

Мы поглядели друг на друга.

— Когда можно зайти? — улыбаясь, спросила она.

— Можно через десять минут. Можно через пять.

— Ясно.— Она твердо выдержала мой взгляд.

Как только дверь за нею закрылась, я, ликуя, подпрыгнул, коснулся рукой потолка.

За секунду я починил кипятильник, проводок был просто оборван — она даже не пыталась этого скрыть!

Я поставил на подоконник стакан, подстелив газету, опустил в холодную водопроводную воду кипятильничек. Демонстрируя мощь техники, вода сразу же почти забурлила. Дрожа, я сидел в кресле. Раздался стук. Я впустил соседку. Она обняла меня, и я вздрогнул, почувствовав низом живота колючую треугольную щекотку.

Потом я вдруг заметил, что на стене почему-то сгущаются наши тени. Я обернулся и увидел на подоконнике костер. В центре пламени лежал кипятильничек, расколовший стакан и вывалившийся на газету.

Я поглядел на это пламя, потом на соседку — и выбрал то пламя, что было ближе.

Утром дежурная по новой зашла ко мне — поглядеть, в ту ли сторону я сплю головой.

— Та-ак! — оглядев номер, сказала она.— С вас шестьсот девяносто шесть рублей двадцать копеек!

— Шесть рублей я дам,— потупившись, сказала соседка.

Потом я поглядел на несгоревшие каким-то чудом часы: полдень! Вот тут я испугался! Все рухнуло! Опоздал на жесточайшие, изматывающие тренировки, назначенные на восемь… Теперь, кроме презрения, мне нечего ждать от моих друзей!

Лехи в его комнате, конечно, уже не было. Я помчался в гостиницу к Дзыне. Его в номере не было, но дверь почему-то была открыта. Я вышел на горячий балкон, чтобы посмотреть на подъемник, и увидел прямо под собой, у нагретой солнцем стены потрясающую картину: Дзыня и Леха играли в пинг-понг, лениво перестукиваясь треснувшим шариком. Тут же, на теннисном столе, стояли открытые бутылки с пивом, на газетках лежали вобла и замечательный местный сыр «чанах».

— Куда же ты пропал? — закричали друзья, увидев меня.— Давай сюда!

«Вот это хорошо!» — радостно думал я, сбегая по лестнице.

3. Как я женился

…Я занимался тогда архитектурной акустикой вагонов. В лаборатории Министерства путей сообщения. Лаборатория размещалась в двухэтажном белом доме с балкончиком. Дом стоял прямо среди путей.

В зале первого этажа, сохранившем еще сладковатый запах дыма, помещались наши приборы. На втором этаже была мастерская художника. Каждое утро, часов в девять, когда солнце как раз попадало в наш зал, сверху раздавался скрип костылей и спускался, улыбаясь, художник Костя. Ноги у него отнялись после полиомиелита, еще в детстве. Раньше он работал в артели, выпускающей разные вокзальные сувениры — значки, брелки для ключей, но неожиданно у него обнаружились свои идеи — и теперь он был художник, у него была мастерская, и по его образцам артель уже выпускала ширпотреб.

Костя, улыбаясь, смотрел на нашу работу, потом, переставляя костыли, проходил в туалет, потом, побледневший после умывания, снова поднимался наверх, и вскоре раздавался стук или скрип — Костя ваял очередной свой шедевр.

Помню, однажды надо было отвезти в ремонт тяжелый прибор, и мы попросили у Кости его тележку, переделанную из дрезины.

Как он обрадовался!

— Вот черти! — радостно говорил.— Знают, что у меня есть транспорт! Пользуются, что у меня транспорт есть! — говорил он уже другому, сияя…

Мы вынесли его тележку, установили на ржавые рельсы. Я стоял сзади, придерживая прибор. Трещал моторчик. Светило вечернее солнце. Мы медленно ехали среди желтых одуванчиков…

Иногда ночью я проносился в тяжелом быстром поезде мимо этого дома. Дом был темный, мертвый. Под крышей горела лампа, но все вокруг было безжизненно.

Я привинчивал к столику свою аппаратуру для измерения вибраций, включал магнитофон — шумы и вибрации записывались, чтобы после, в лаборатории, их проанализировать. Подносил к губам микрофон, говорил голосом, охрипшим после молчания: «Третье купе, вагон типа тысяча семьсот семидесятого рижского завода, год выпуска шестьдесят седьмой… Шумы у нижней полки… Запись».