Андрей Танасейчук - Эдгар По. Сумрачный гений

• Название: Эдгар По. Сумрачный гений
• Автор: Андрей Танасейчук
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03764-9

Об Эдгаре По написано много, среди его биографий есть удачные, менее удачные, спекулятивные — разные. Речь идет, разумеется, об англоязычном мире. Но до сих пор не было ни одной отечественной биографической книги. Свою задачу автор видит в том, чтобы понять писателя, показать, как и какие обстоятельства, люди и встречи влияли на него, увидеть, что оказывало воздействие на формирование его личности и стимулировало творчество, как рождались сюжеты, как протекала каждодневная жизнь реального человека по имени Эдгар Аллан По.

знак информационной продукции 16 +

---

Прозвучавшая похвала, скорее, обращена в будущее. Тем не менее она много значила для поэта. Не случайно много лет спустя в письме от 3 июня 1840 года он признавался Нилу, что тот стал «первым, кто придал импульс моей литературной карьере». И действительно, это был «импульс», который заставил По решительнее стучаться в двери издательств.

Вскоре его решительность увенчалась успехом (вполне возможно, свою роль сыграл и отзыв Нила). В письме от 18 ноября 1829 года поэт сообщает опекуну, что его поэтический сборник готовится к выходу в балтиморской издательской фирме «Хэтч энд Даннинг» «на самых выгодных условиях», что они обязались «отпечатать и предоставить мне 250 экземпляров книги».

Непонятно, о каких «выгодных условиях» упоминает поэт, — издатели не занимались благотворительностью. Какую-то сумму По, безусловно, заплатил за издание, но сколько — неизвестно. Интересная деталь: о предстоящем издании он пишет через месяц с лишним после принятия решения о публикации. И еще одна подробность: в предыдущем письме в Ричмонд (от 12 ноября) он не упоминает о своем успехе, но жалуется на полное безденежье, а в письме от 18 ноября благодарит за присланные ему 80 долларов. Можно предположить, что какая-то часть этих денег перешла к «Хэтч энд Даннинг». Во всяком случае, предположение это вполне логично.

Разумеется, деньги опекуна не предназначались издателям, а были даны на возвращение По в Ричмонд. Мистер Аллан, похоже, наконец решил, что существование пасынка вне дома обходится ему слишком дорого. К тому же теперь дальнейшее его пребывание в Балтиморе было лишено смысла — сентябрь давно минул, а известий из Вест-Пойнта не поступало. Значит, зачисление не состоялось.

Предполагалось, что тогда же, в ноябре, пасынок вернется «домой». Но этого не случилось — ни в ноябре, ни в первой половине декабря. По задержался в Балтиморе. Возможно, причина не была понятна опекуну, но нам она понятна: поэт ждал выхода своей книги.

И вот она вышла: «тоненькая книжка в одну восьмую листа в синем картонном переплете, с очень широкими полями и несколькими дополнительными титульными листами». Центральное место в сборнике занимали две поэмы — «Аль Аарааф» и «Тамерлан». Вторая была существенно переработана автором, изрядно сокращена (о чем мы уже писали) и снабжена посвящением Джону Нилу, который, как мы помним, сочувственно отозвался о стихах поэта на страницах своей газеты. За поэмами после небольшого предисловия следовали девять стихотворений. Четыре из них («Озеро», «Духи мертвых»[89], «Сон во сне» и «Тебя в день свадьбы видел я») в переработанном виде перекочевали из предыдущего сборника поэта.

Экземпляры книги По, судя по всему, получил в самом конце ноября — начале декабря. Вероятно, тогда же разослал их в журналы на рецензию. Сборник не получил широкого резонанса, на его выход в основном отозвались балтиморские издания. Впрочем, и их оценка была довольно сдержанной. Единственным исключением стал отклик влиятельной миссис Сары Хэйл, редактора филадельфийского «Гоудиз лэдиз бук» («Godey’s Ladey’s Book»), сравнившей строки По с творениями Шелли. Отзыв маститой критикессы появился на страницах журнала в январе 1830 года.

Что интересно: тогда же в письме троюродного брата поэта, Нельсона По[90], адресованном кузине и невесте (и будущей жене — кстати, тоже родственнице нашего героя) Джозефине Клемм, прозвучали такие слова: «Эдгар По опубликовал поэтическую книгу… Однако так наша фамилия еще и прославится». Едва ли Нельсон По, который и сам «баловался» писательством и трудился в одной из балтиморских газет («Baltimore Gazette and Daily Advertiser»), испытывал по-настоящему теплые чувства к родственнику. Да и ремарка несла отчетливо ироничный подтекст, но — вот ведь действительно ирония судьбы! — оказался прав. Хотя едва ли на самом деле подразумевал нечто подобное!

Но, когда прозвучали эти — как оказалось, пророческие! — слова, поэт был уже далеко от Балтимора. Дождавшись выхода из печати всего тиража (он составлял 250 экземпляров) и выкупив у издателей полтора или два десятка своих книжек, он отправился в Ричмонд.

«Дома» он очутился под самый Новый год — все праздновали Рождество. Несомненно, и нашего героя переполняли радостные чувства — не только от встречи с домом, праздника, но и от перспектив, что рисовало его воображение: ему всего двадцать лет, а он уже автор двух книг; он — поэт, и о его стихах высокого мнения видные критики. Ему, конечно, очень хотелось, чтобы его видели триумфатором. Он показал книгу отчиму, домашним. Несколько экземпляров пристроил в местную книжную лавку, которую содержал некий мистер Сэнкси[91]. Встретился со школьными и университетскими приятелями, двоих или троих даже одарил — и не только книгой в синем переплете, но и рассказами о своих мифических путешествиях. В его вдохновенном повествовании мелькали заснеженная Россия и столичный Петербург, Греция и просторы Средиземного моря, имя Байрона и намеки на некие парижские приключения особого свойства. Все это он, конечно, придумывал, но стоит ли сомневаться, что ему нравилось наблюдать реакцию бывших товарищей, видеть в их глазах восхищение, смешанное с недоверием, завистью и уважением. И он сам, видимо, почти верил в то, о чем рассказывал, — так очаровывал и манил тот романтический флер, отражение которого ясно читалось в глазах тех, кому были адресованы рассказы.

Дома его приняли хорошо. Он вернулся в свою светлую просторную комнату на втором этаже, что так разнилась с тесной каморкой в мансарде под крышей, которую он делил с больным братом в доме тетушки Клемм на Молочной улице. Его рады были видеть слуги, и уж конечно особенно радовалась шумная и хлопотливая тетушка Нэнси. Впрочем, по воспоминаниям тех, кто ее знал, на все без исключения она реагировала, скажем так, преувеличенно эмоционально. Возможно, только внешне, но ровно и спокойно на этот раз выстраивались и отношения с мистером Алланом. Несмотря на то что опекун был явным противником поэтических устремлений пасынка, он вполне благодушно отнесся к факту издания книги: безусловно, держал ее в руках, возможно, полистал и наверняка читал отзывы критиков, которых удостоились поэтические сочинения его воспитанника и которыми тот гордился. К тому же, согласно сведениям А. X. Квина, в бухгалтерских книгах мистера Аллана за январь — май 1830 года содержится немало записей, свидетельствующих, что тот весьма деятельно занимался «экипировкой» пасынка. Среди них — счета за одеяла, перчатки, чулки, рейтузы и другие товары для Эдгара[92].

Казалось бы, ничто не предвещало той грозы, что вскоре вновь разразится. Речь идет об очередной (и, увы, серьезной!) ссоре между ними.

Среди биографов поэта распространена версия, что ссора связана с матримониальными планами опекуна — он собирался снова жениться. Якобы пасынок резко возражал против этих маневров и даже препятствовал их осуществлению. Действительно, за год, что минул после смерти супруги, мистер Аллан вовсе не монашествовал: при живой еще жене у него была длительная связь на стороне — с некой миссис Уиллс, молодой вдовой из Балтимора. Связь продолжалась и после кончины Фрэнсис Аллан. Весной 1830 года женщина родила двойню[93], Аллан детей признал и назначил вдове содержание. А еще до этого торговец сватался к одной даме из Ричмонда, но получил отказ. Циркулировали слухи и о других увлечениях негоцианта. Вероятно, какая-то информация доходила и до пасынка, и наверняка ему было неприятно слышать об амурной активности опекуна, но никаких «разборок» по этому поводу он, конечно, не устраивал. Причины очевидны: во-первых, натянутые отношения с отчимом; во-вторых, после смерти миссис Фрэнсис его положение в семье стало еще более неопределенным; и, наконец, сама эпоха — в целом куда более лояльная к внебрачным связям мужчины. К тому же на рабовладельческом Юге был широко распространен институт наложничества. Многие состоятельные южане имели наложниц из числа рабынь и не особенно скрывали это. К чести мистера Аллана, в этом смысле его репутация была безупречна.

В биографии поэта Герви Аллен ярко живописует ухаживания негоцианта за «тетушкой Нэнси». Якобы мистер Аллан собирался жениться на старшей сестре покойной жены, а пасынок активно тому препятствовал. Потому и разгорелась между ними очередная ссора, в результате которой поэт вынужден был покинуть Ричмонд. Вот что по этому поводу писал биограф:

«Аллан был теперь вдовцом, причем с порядочным состоянием, которое уже само по себе делало его завидной партией. Его хозяйство вела сестра покойной жены, мисс Валентайн, и бережливый торговец стал подумывать, не сделать ли домоправительницу законной женой. За год до смерти Фрэнсис Аллан он написал в одном письме, что мисс Валентайн „все такая же веселая толстушка, как и раньше“. Надо думать, что за столь короткий промежуток времени она не утратила привлекательности; к тому же женщина эта хорошо знала, сколько сахара класть ему в кофе, всегда была рядом и вообще отлично его понимала. И Аллан начал оказывать ей явные знаки внимания. <…> Намерения Аллана возмутили По до глубины души. Со дня смерти Фрэнсис Аллан не прошло еще и года, и он не питал никаких иллюзий относительно утонченности нежных чувств, обуревавших опекуна. По решительно воспротивился этому союзу и напомнил „тетушке Нэнси“ обо всех обидах и несправедливостях, которые претерпела от мужа ее покойная сестра. Быть может, он даже как-то помешал ухаживаниям Аллана. Так или иначе, но мисс Валентайн отказала Джону Аллану — вероятно, под влиянием По, — что окончательно разрушило последние слабые узы, связывавшие воедино семейство Фрэнсис Аллан. Негодованию Аллана не было предела. Неужели он никогда не избавится от этого наглеца, постоянно вносящего расстройство в его столь разумные и логичные планы? Нет, он должен теперь же положить этому конец раз и навсегда! И По был обвинен в попытке помешать Аллану обзавестись законным наследником»[94].