Роберт Асприн - Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов

• Название: Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов
• Автор: Роберт Асприн
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48094-4

Четыре первые классические антологии из межавторского цикла «Мир воров».

Содержание:

Мир воров

История таверны «Распутный Единорог»

Тени Санктуария

Сезон штормов

---

— Иллира?

Человек откинул тяжелый занавес. Иллира не узнала голос. Силуэт говорил лишь о том, что человек был высок как Даброу, хотя и не таким широким в плечах.

— Иллира? Мне сказали, что я могу найти ее здесь.

Она замерла. Любой мог иметь причину возмущаться пророчествами С'данзо, независимо от их истинности и пытаться отомстить пророкам. Совсем недавно ей угрожал человек в красной с золотом ливрее из дворца. Ее рука проскользнула под складками скатерти и извлекла из ножен, крепившихся к ножке стола, крошечный кинжал.

— Чем могу быть полезна? — она придала своему голосу спокойствие. Это было приветствие скорее потенциальному клиенту, чем разбойнику.

— Поговорить с тобой. Я могу войти? — он сделал паузу, подождал ответа и, не получив его, продолжил:

— Ты кажешься чрезмерно подозрительной, С'данзо. У тебя много врагов, сестричка?

Он вошел в комнату, опустив за собой занавеску. Кинжал Иллиры бесшумно скользнул в складки юбки.

— Уэлгрин.

— Как быстро ты вспомнила?! Значит, ты унаследовала дар пророчества?

— Да, я унаследовала его, и в это утро узнала, что ты вернулся в Санктуарий.

— Прошло три недели. Ничего не изменилось, за исключением, возможно, перемен к худшему. Я надеялся закончить свои дела, не беспокоя тебя, но у меня возникли осложнения, и я сомневаюсь, что кто-либо иной из С'данзо сможет помочь мне.

— С'данзо никогда ничего не забывают.

Уэлгрин развалился в одном из кресел Даброу. Свет от канделябров падал на его лицо. Оно выдержало испытание временем, хотя, как и полагал Даброу, в его чертах не сохранилось следов юности. Он был высок и бледен, сухощав, как те сильные люди, у которых мягкие ткани «выкипели». Его волосы были выжжены солнцем до цвета соломы и скреплены четырьмя толстыми лентами и бронзовым браслетом. Даже для Санктуария он представлял экзотически-варварскую фигуру.

— Ты удовлетворена? — спросил он, когда ее пристальный взгляд опустился на бархатную скатерть стола.

— Ты стал очень похож на него, — медленно ответила она.

— Я не думаю, Иллира. В любом случае мои вкусы не таковы, как у нашего отца, так что забудь свои опасения на этот счет. Я пришел к тебе за помощью. Только истинная С'данзо может помочь мне, такая, какой была твоя мать. Я мог бы заплатить тебе золотом, но у меня есть кое-что другое, что может оказаться более привлекательным для тебя.

Он сунул руку под свой кожаный кильт с бронзовыми заклепками, чтобы достать замшевый кисет, который и положил, не открывая, на стол. Она хотела открыть его, но он наклонился вперед и крепко схватил ее за руку.

— Это не мое, Иллира. Я не был там той ночью. Я убежал прочь, как, вероятно, сделала и ты.

Его голос перенес Иллиру назад на пятнадцать лет, развеяв сомнения.

— Я тогда была ребенком, Уэлгрин. Маленьким ребенком четырех лет. Куда я могла убежать?

Он отпустил ее руку и уселся обратно в кресло. Иллира высыпала содержимое кисета на стол. Она узнала лишь несколько бусин и браслетов, но этого было достаточно, чтобы понять, что она видит драгоценности своей матери. Она подняла ожерелье с синими бусами, нанизанное на плетеный шелковый шнурок кремового цвета.

— Они нанизаны повторно, — сказала она просто.

Уэлгрин кивнул.

— Кровь испортила шелк и жутко воняла. У меня не было другого выхода. Все остальное такое же, как и было.

Иллира ссыпала бусы назад в кучу. Он знал, чем привлечь ее. Все это не стоило и одной золотой монеты, но никакие богатства не могли быть для нее ценнее.

— Ну хорошо, что ты хочешь от меня?

Он отодвинул безделушки в сторону и достал из другого кисета керамический черепок, размером в ладонь, который аккуратно положил на бархатную скатерть.

— Скажи мне все об этом: где остальная часть дощечки, как она разбилась, что означают эти символы — все!

В этом зазубренном осколке не было ничего такого, что объяснило бы перемену, которая произошла с Уэлгрином, пока он рассказывал о нем. Иллира видела перед собой кусок обычной оранжевой керамики, плотно заполненный черным узором под глазурью; подобные вещи можно было найти среди домашней утвари в любом доме Империи. Даже с пророчествами С'данзо, собранными на этом черепке, он оставался обычной вещью. Иллира посмотрела в ледяные зеленые глаза Уэлгрина, на его приподнятые в задумчивости брови, подбородок, возвышающийся над плечами, усеянными заклепками, и подумала о том, как бы лучше сказать ему то, что она увидела.

— Его секреты глубоко внутри. Для случайного взгляда это совершенно недоступно. Только длительное изучение позволит извлечь их наружу, — она положила черепок назад на стол.

— Как долго?

— Трудно сказать. Пророчества усиливаются через символические циклы. Это может длиться до тех пор, пока не подойдет цикл этого черепка…

— Я знаю С'данзо! Я был с тобой и твоей матерью — не играй со мной в базарные игры, маленькая сестричка. Я знаю слишком много.

Иллира откинулась на спинку кресла. Кинжал из ее юбки вывалился на пол. Уэлгрин нагнулся и поднял его. Он повертел его в руках и без предупреждения вонзил в стол через бархат покрывала. Затем, взявшись рукой за гладкую часть лезвия, согнул его так, что рукоятка коснулась стола. Когда он убрал руку, кинжал остался согнутым.

— Дешевая сталь. Современная дрянь, смерть для того, кто рассчитывает на него, — объяснил он, с обидой вытаскивая кинжал из стола. Он положил нож из темной стали вместе с бусами и браслетами.

— Теперь расскажи мне о моем черепке.

— Это не базарные игры. Если бы я не знала тебя, я бы сказала, что это просто осколок керамики. Ты владел им долгое время. И он не говорит ни о чем, кроме связи с тобой. Но полагаю, это нечто очень важное, иначе ты не был бы здесь. Ты знаешь о С'данзо и о том, что ты называешь «базарные игры», но, я в самом деле сейчас ничего не вижу, может смогу позднее. Есть способы усилить видение. Я попытаюсь это сделать.

Он бросил на стол золотую монету.

— Возьми то, что тебе нужно.

— Только мои карты, — ответила она, возбужденная его жестом.

— Достань их! — приказал он, не поднимая монету.

Иллира извлекла потертую колоду карт из глубин своей блузки и положила на нее черепок, зажгла еще несколько свечей и лампаду. Она разрешила Уэлгрину разделить колоду на три стопки, затем в каждой перевернула верхнюю карту.

ТРИ ЯЗЫКА ПЛАМЕНИ: туннель, ведущий из света в тьму с тремя подсвечниками вдоль пути.

ЛЕС: первобытные искривленные стволы, зеленый купол, живой полумрак.

СЕМЬ РУД: красная глина, гончар с кругом и печью для обжига.

Иллира смотрела на изображения, теряясь в догадках и не находя гармонии или направления. Карта Пламени была центральной, но связка не открывала перспективы для нее. Лес — символ мудрости во все времена, казался маловероятным как цель или начало пути для ее брата, и Семерка должна означать больше, чем обычно. Представала ли карта Руд как созидательная? Или же красная глина была знаком кровопускания, что часто оказывалось правдой, когда она появлялась в связке с другими картами Санктуария.

— Я вижу пока недостаточно. Базарные игры или нет, но видимо еще не время разгадать эту вещь.

— Я приду вновь после захода солнца — это будет более подходящее время, не так ли? Я свободен от несения гарнизонной службы до завтрашнего утра.

— Для карт — да, но Даброу к этому времени закончит работу в кузнице, а я не хочу вовлекать его в это дело.

Уэлгрин согласился с этим доводом.

— Я понимаю. Приду в полночь. Он в это время будет спать, если, конечно, ты не заставишь его бодрствовать.

Иллира почувствовала, что было бы бесполезно что-либо доказывать. Она молча наблюдала, как он сгреб кучу безделушек, кинжал и черепок в один кисет, слегка вздрогнув, когда он убирал с ее глаз последние бусинки.

— По обычаю С'данзо оплаты не будет до получения ответа на вопрос, — сказал он.

Иллира кивнула. Уэлгрин провел много лет возле ее матери и знал многое из жизни С'данзо, возбуждая подозрительность своего отца. Кожа его юбки заскрипела, когда он встал. Попрощавшись, он покинул палатку в молчании.

Когда Уэлгрин шагал большими шагами через толпу, перед ним расступались. Он отметил это. Здесь, на этом базаре, где его воспоминания продирались через проклятия, драки, насмешки и воровство. В любом другом месте к нему отнеслись бы с уважением, но не в этом месте, которое было однажды его домом некоторое время.

Один из немногих в толпе, что могли помериться с ним ростом — смуглолицый человек в фартуке кузнеца загородил ему на секунду дорогу. Уэлгрин искоса посмотрел на него и предположил, что это Даброу. Несколько раз он видел в городе невысокого с орлиным носом напарника кузнеца, не зная ни имени, ни прозвища этого человека. Они посматривали по сторонам, чтобы избежать случайных встреч.