Яков Резник - Сотворение брони

• Название: Сотворение брони
• Автор: Яков Резник
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-7529-0018-2

«Еще девять месяцев оставалось до нападения фашистов на нашу страну, а Михаил Ильич Кошкин уже пал за ее свободу — пал первым солдатом Великой Отечественной войны…»

Трудно, порой драматично складывалась судьба главного героя этой книги — одного из тех, кто в годы первых пятилеток выковывал броневую мощь державы. В центре повествования — история создания Т-34, лучшего танка второй мировой войны, история того, как в суровую военную пору было налажено производство боевых машин на Урале.

Без преувеличения можно сказать: «Сотворение брони» — самое известное из произведений свердловского писателя Якова Резника. Повесть трижды издавалась в Свердловске и Москве.

А недавно пришло сообщение: «Сотворение брони» переводится на болгарский и чешский языки.

К сожалению, Яков Лазаревич Резник не увидел нового издания своей книги. Писатель скончался в феврале 1988 года на семьдесят шестом году жизни.

---

Игорь сразу понравился Курту. С ним интересно было говорить, тем более что учеба была «перекрестной». Вечерами часто ходили в городскую библиотеку: семь километров — туда, семь — обратно. По дороге разговаривали по-русски, а там, в отделе иностранной литературы, читали немецкие газеты, технические журналы, и тут уж помогал Вейганд.

Курт согласился возглавить сборщиков скиповой лебедки, если Игорь поделит с ним обязанности, и начальник цеха дал «добро» — в большой бригаде стало два бригадира. Игорь больше занимался с поставщиками деталей, инструментов, приспособлений; Курт обучал сборщиков сложным операциям, которые поначалу выполнял с немецкими рабочими.

Те двое, что приехали с Куртом в Советский Союз, тоже были сборщиками первой руки, не ленились в рабочее время, но что-то большее отдавать производству — нет! Курт вместе с русскими товарищами в ненастье идет на субботники достраивать цехи, разгружать уголь, а те и в добрую погоду исчезают, если бригада берется за неоплачиваемую работу. По утрам, появляясь в цехе, оба «спеца» едва заметно кивнут сборщикам и губ не разомкнут, а бравый тенорок Курта слышен и федоровцам за два пролета:

— Рот Фронт, Уральмаш!

Ребятам из бригады Толи Федорова нравился Курт Вейганд, но не нравилось то, что произошло у соседей в конце апреля, когда чуть ли не за одну ночь разрозненные узлы лебедки срослись во внушительную шестидесятитонную махину, по сравнению с которой трехтонный Брозиус выглядел карликом. Как же так? Что скажет завод, если бригада Вейганда — Мальгина настигнет их, федоровцев, или хуже того — обставит у самого первомайского финиша?.. Сколько звенели плакаты, что первая уралмашевская машина ими собрана, что всего-то и осталось раз-другой выверить, опробовать пушку, и можно ее покрасить и провезти во главе заводских колонн по улицам и площадям праздничного Свердловска. А тут на соседнем пролете внезапный и неслыханный шум — электродвигатель погнал барабан гигантской машины. Со всех станочных и сборочных пролетов механического и других цехов бегут люди: лебедка заработала!

Не удержались и ревнивцы из бригады Толи Федорова — подошли посмотреть, пощупать, нет ли обмана…

Николай Плесконос, заметив изъян в подгонке одной детали, обрадовался:

— Пригоночных работ хватит и на лето.

— Твое лето — наша ночь…

— Да не будет у вас к празднику лебедки, не будет! — И, размахивая полупудовыми кулачищами, Плесконос зашагал прочь.

К ночи федоровцы покрасили пушку, краном подняли ее на кузов трехтонки. Вася-маленький выводил на листе фанеры красные, с синей обводкой, буквы:

ПУШКА БРОЗИУСА

ПЕРВАЯ МАШИНА УРАЛМАШСТРОЯ

СОБРАНА КОМСОМОЛЬСКОЙ БРИГАДОЙ

АНАТОЛИЯ ФЕДОРОВА

— Можно и по домам — никто уж не обгонит.

Но едва успел Вася произнести эти слова, как увидел подбегающего Федорова.

— Живее, ребята! Помочь надо! Инструмент бери!

— К Игорю? — спросил Плесконос.

— Догадливый ты, Коля…

Последний штурм настолько увлек сборщиков лебедки, что они заметили соседей, лишь когда те пристроились рядом и взялись за работу. Плесконос оказался плечом к плечу с Мальгиным.

— Не боишься, Николай, что обгоним? — подковырнул Игорь.

— Вы и так и эдак отстали — пушечка вон, готовенькая… Чего ж не пособить…

Вместе с семьями пришли сборщики первомайским утром на площадь Первой пятилетки. Молодежь Машиностроя встретила победителей песней, точно как раз для них прилетевшей только что из Москвы:

Гудит, ломая скалы,
Ударный труд,
Прорвался песней алой
Ударный труд.

Вслед за знаменосцами двигался трехтонный грузовик с пневматической пушкой. Одиннадцать сборщиков комсомольской ударной стояли в кузове трехтонки по бокам простой, неказистой на вид, а для них — самой бесценной машины. Толя Федоров — впереди, возле кабины. Одна рука — на ее крыше, другая — на гладкой овальной поверхности пушки. И скажи ему сейчас: двигай, Анатолий, с пушкой прямиком Московским трактом до Красной площади — не было бы человека счастливей его.

С интервалом в шесть метров за грузовиком шагали с транспарантом Игорь Мальгин и Курт Вейганд. На транспаранте — огромная натруженная рука, сжатая в кулак, и надписи по бокам на немецком и русском: «Рот Фронт!»

Когда свернули с улицы Карла Либкнехта на центральную улицу Ленина, Игорь, Курт и с ними все сборщики интернациональной бригады запели революционный марш Ганса Эйслера:

Заводы, вставайте,
Шеренги смыкайте,
На битву шагайте,
шагайте,
шагайте!

3

Демонстрация свердловчан близилась к концу, когда в Москве начался военный парад.

Торжественным маршем по Красной площади прошли слушатели военных академий, моряки-балтийцы, пехота и кавалерия Московского гарнизона. Не успели еще конники скрыться за Василием Блаженным, как в небе загудели самолеты, а на земле — танки.

Быстрым ветром пронеслись по брусчатке танкетки, легкие «бетушки» и «двадцатьшестерки». Потом, с двух сторон обойдя Исторический музей, к Мавзолею и Спасским воротам двинулись новые трехбашенные средние танки Т-28 и пятибашенные тяжелые танки Т-35. Земля, закованная в камень, затряслась под тяжкой, грохочущей поступью этих впервые появившихся на параде сухопутных дредноутов. Они двигались медленно и внушительно, сощурив смотровые щели на ликующие трибуны.

Лишь маленький островок с края правого крыла трибун оставался оледеневшим. Послы, консулы, военные атташе иностранных держав стояли тут в важной спесивости, как будто происходящее не имело к ним никакого отношения. И вдруг точно гром сорвал с них спесь — островок заволновался, качнулся в стороны и вперед. Куда девались неприступная важность, натренированная сдержанность особ дипломатического корпуса. Толкали друг друга локтями, щелкали фотоаппаратами, стараясь зафиксировать на пленках танки и со лба, и с боков.

Серго, стоявший на левом крыле Мавзолея рядом с Калининым, обратил внимание на дипломатический муравейник.

— Гляньте, Михаил Иванович, как их ошпарило. Начинают, видно, соображать, что шутить с большевиками нельзя… А Жезлов молодец — хорошо ведет свое войско.

Доклад рейхсканцлеру

1

Чрезмерное усердие перед Гитлером в Куммерсдорфе восстановило против Гудериана не только Беккера, но и военного министра фон Бломберга и генерала Рейхенау — они перестали вызывать его с докладами, при встречах едва отвечали на приветствия. Прежде подобная отчужденность главных армейских начальников больно ущемила бы самолюбие полковника, теперь же она его не особенно беспокоила. Он обнаружил прямую выгоду: меньше у начальства на глазах — больше можно заниматься планом. «Даже лучше, что они пока не будут ничего знать. Представлю план Гитлеру — только бы случай подвернулся».

Вечерами в тиши домашнего кабинета, наедине с книгами и записками, Гудериан обдумывал и шлифовал свой проект плана организации нового вермахта.

Ему было с кем советоваться — Клаузевиц, Мольтке, Шлиффен… Кто лучше, чем они, гении немецкой военной мысли, могут подсказать, как надо развивать вооруженные силы рейха? У фельдмаршала Мольтке — самого выдающегося начальника генерального штаба за целый век — глубокий ум стратега, полководца, выигравшего три войны. Он, а за ним Шлиффен на рубеже столетий предвидели скачок военной техники. Это они разработали основы блицкрига — войны, продиктованной особым географическим положением Германии и ограниченностью ее материальных ресурсов…

Гудериан снова и снова вспоминал Шлиффена: «Отныне Европа представляет собой одну семью, поэтому трудно какому-нибудь члену семьи оставаться в стороне от семейных раздоров, особенно если его квартира расположена в середине дома». Эти слова Гудериан часто повторял молодым офицерам генштаба, раскрывая им свое понимание Шлиффена. И сейчас он говорил то же самое себе, еще и еще раз утверждаясь в логичности вывода, что географическое положение страны диктует немцам необходимость участвовать в любом европейском конфликте. Народ Германии живет в «середине дома», и у него к тому же урезанные природой ресурсы сырья, материалов, без которых невозможно вести продолжительные войны. Значит, истинная мудрость заключается во всесторонней и незамедлительной подготовке вермахта к блицкригу, в планировании генштабом такой войны, которая дала бы в максимально короткие сроки полную военную победу. В прошлом веке эта задача умело решалась государственной политикой Бисмарка и стратегией Мольтке-старшего. «Понимает ли Гитлер значение блицкрига и решающую роль танков в современной войне? — спрашивал себя Гудериан. — Оценит ли он главное направление моего плана? А я — сумею ли я достичь в нем ясности и убедительности, отличавших ваши планы, граф Шлиффен?!»