Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества

• Название: Стальной век: Социальная история советского общества
• Автор: Вадим Дамье
• Жанр: История

Настоящая книга посвящена социальной истории России со времени революции 1917-1921 гг. до распада Советского Союза в 1991 г. Основное внимание уделяется развитию общества в контексте политики форсированной индустриальной модернизации, которую проводили российские правительства в XX веке, и социальному сопротивлению народных масс навязанному «сверху» курсу. Автор прослеживает эволюцию форм самоорганизации и сопротивления наемных работников и крестьянства, показывает их силу и слабость. Значительное место в книге уделено также изменениям в правящем классе советского общества, его фрагментации и роли этих процессов в размывании и разрушении монолитной индустриально-капиталистической модели «концерна СССР».

Книга адресована как профессиональным историкам, так и активистам общественных движений, а также школьникам и студентам, изучающим историю России, и всем, кто интересуется вопросом о характере советского общества.

---

Первые протестные выступления носили ярко выраженный антибю­рократический характер. Они были сосредоточены преимущественно на проблемах местного развития, в особенности - экологических, которые остро воспринимались общественностью после катастрофы на Чернобыль­ской АЭС в 1986 г. Возникавшие в городских кварталах, микрорайонах и населенных пунктах группы в защиту окружающей среды нередко высту­пали инициаторами движения за самоуправление на местах. Собирались общие собрания жителей, на которых избирались комитеты самоуправле­ния, начиная с уровня дома, улицы, квартала ит.д. Основным мотивом служило желание людей самостоятельно решать проблемы жизни и разви­тия территории, независимо от государственной бюрократии и ее интере­сов. Многие активисты, отмечал исследователь советских и российских гражданских инициатив О.Яницкий, понимали «децентрализацию эконо­мики и политической власти как самодостаточность и даже автаркию. Не­которые из них даже предлагали, чтобы город или отдельный городской район получил полную экономическую самостоятельность с собственной валютой, системами производства, распределения ит.д.»[552]. Однако низо­вым гражданским инициативам так и не удалось выработать альтернатив­ные представления об общественном устройстве на основе системы всеоб­щего самоуправления, помимо государства и рынка, с выявлением и скоор­динированным удовлетворением потребностей «снизу». Такие идеи просто не успели развиться в условиях авторитарного режима и идеологической диктата КПСС, когда любые «леворадикальные» идеи беспощадно пресле­довались, а разработки и традиции мировой социально-революционной мысли были под запретом. Большинство активистов инициатив и даже представителей левых групп не видело альтернативы развитию рыночных отношений, хотя и стремилось максимально «смягчить» их последствия с помощью активной социальной политики[553]. Это превратило общественные антибюрократические движения в легкую добычу для «реформистского» крыла номенклатуры. Вскоре после 1990 г. гражданские инициативы стали «засыпать», общие собрания прекратили собираться, а многие активные члены местных комитетов и групп «ушли во власть».

Чем глубже становился экономический кризис, тем больше расходи­лись интересы и устремления отдельных фракций и группировок правя­щего номенклатурно-бюрократического класса. Крупные, неповоротливые предприятия-монополисты и огромные советские учреждения были заин­тересованы не в технических усовершенствованиях, а в сохранении и расширении собственных привилегий. Ведомства, вывозившие за рубеж нефть и газ и добывавшие валюту, всё меньше хотели делиться с осталь­

ными отраслями и предприятиями, стремясь оставить вырученные средства у себя. «Сырьевики» были не прочь скинуть со своих плеч балласт в виде «социального государства» и предприятий обрабатывающей промышленно­сти, даже если это в перспективе привело бы к изменению системы в СССР. Напротив, военно-промышленный комплекс (ВПК), целиком зависевший от государственной поддержки, скорее предпочитал сохранить основу сло­жившихся экономических и политических структур. Но и ВПК, недоволь­ный увеличивающимся отставанием от Запада в области высоких техноло­гий, выступал за реформы.

Падение мировых цен на нефть, «гонка вооружений» и уменьшение доходности советской экономики (а, следовательно, ресурсов для дальней­шего роста могущества и доходов бюрократии как целого) знаменовали со­бой общий кризис прежнего метода господства. Рост экономических труд­ностей стимулировал сепаратизм не только у ведомств и государственных компаний, но и у партийных руководителей отдельных республик и терри­торий. Как вспоминал А.И.Лукьянов, близкий соратник Горбачева и предсе­датель Верховного совета СССР в 1990-1991 гг., местные власти быстро ощутили, «что теперь можно защитить себя от угрозы смещения или произ­вольных перестановок по воле центра. Средством этой защиты стал лозунг национального суверенитета... Республиканский партийный князек... рас­поясавшийся хозяйственник, прикрываясь заявлениями о защите нацио­нальных интересов, могли теперь игнорировать ранее неприступный центр»[554]. Республиканские партийные боссы стремились стать полновла­стными хозяевами на управляемых ими территориях. Наилучшая возмож­ность для этого возникла бы с образованием новых, контролируемых ими государств. Конкурентом бюрократии в борьбе за власть выступила местная интеллигентская верхушка в республиках, привыкшая считать себя «солью земли», «глашатаем и хранителем национальной культуры». Теперь она претендовала на свою долю пирога. В России она поддержала идеологии либерализма или русского национализма (последняя еще с 1970-х гг. поль­зовалась покровительством части партийной элиты: если в «союзных рес­публиках» националистические тенденции среди интеллигенции пресекались и подавлялись, в России русские писатели-националисты из среды т.н. «де­ревенщиков» легально публиковали свои книги). В других республиках СССР интеллигентские группы учредили разнообразные «народные» фрон­ты и потребовали «национальной независимости». В конце 1980-х гг. стали появляться полулегальные политические группировки, требовавшие отмены однопартийной системы и перехода к представительной демократии.

В попытке остановить развал государства, достичь компромисса с рес­публиканскими и региональными элитами и подкинуть населению «демо­кратический» пряник, правящая верхушка Советского Союза предприняла

ряд шагов с тем, чтобы укрепить вертикаль власти. 1 декабря 1988 г. были внесены поправки в конституцию, в соответствии с которыми создавался новый высший орган - Съезд народных депутатов, который избирался сро­ком на пять лет прямым равным и тайным голосованием, заседал один раз в год и играл скорее формальную роль, а текущую парламентскую работу ис­полнял двухпалатный Верховный Совет СССР, выбранный на съезде. Зато на выборах допускалось выдвижение оппозиционных и «альтернативных» кан­дидатов. Обсуждалось введение многопартийной системы. В марте 1990 г. была отменена статья конституции, в которой закреплялась «руководящая и направляющая» роль КПСС; стали создаваться оппозиционные партии. Для повышения авторитета центральной власти был введен официальный пост главы государства - президента. Им стал Горбачев. В 1991 г. он выдвинул идею заключения нового Союзного договора между республиками.

Первое время среди номенклатурщиков, партийных, государственных и хозяйственных чиновников еще преобладало стремление добиться жела­тельных им перемен без кардинального отказа от системы государствен­ного капитализма. На пленуме ЦК КПСС в июне 1987 г. был поставлен вопрос об общем пересмотре цен, то есть о сокращении или ликвидации государственных субсидий, с помощью которых цены на хлеб и некоторые другие продукты питания поддерживались на сравнительно низком уров­не. «К лету 1988 г. слухи о готовящейся реформе цен дошли до населения. Начались протесты, нарушавшие благостную картину пробуждения народа к лучшей жизни и грозившие серьезными социальными волнениями, - при­знает экономист Е.Г.Ясин. - Коммунисты, ответственные за все прежние деяния и нынешнее тяжелое положение, не могли решиться на непопуляр­ные меры. В итоге М.С.Горбачев, выступая в Мурманске, сообщил, что повышения розничных цен не будет. Оптовые цены отчасти повысили, но в целом план пересмотра цен был сорван» .

Министры, отвечавшие за экономические вопросы (вице-премьер Л.И.Абалкин и министр финансов В.С.Павлов) настаивали на ужесточе­нии «финансовой дисциплины», объясняя проблемы ростом денежных доходов населения, который отстает от роста производства и предложения товаров. Они предлагали выйти из кризиса за счет трудящихся. В 1989 г. был введен налог на фонд заработной платы, а в марте 1990 г. глава прави­тельства Н.И.Рыжков огласил экономическую программу, предусматри­вавшую повышение цен на потребительские товары в среднем в 2 раза, а на хлеб - в 3 раза. Это была война против трудящихся.

Ответом на наступление «сверху» стала волна забастовок, которая не знала себе равных в советской истории. Уже в 1986-1987 гг. вспыхивали локальные стачки и трудовые конфликты в различных отраслях (легкой [555] и горной промышленности, строительстве и т.д.) и регионах страны (включая крупные города России, Прибалтику, Закваказье). Новая волна поднялась весной 1989 г.: шахтеры Кузнецкого и Печорского бассейнов добивались повышения зарплаты, установления 6-часового рабочего дня, смещения начальства и признания независимого профсоюза. В июле 1989 г. началась стачка шахтеров Кузбасса, которая быстро распространилась на другие уг­ледобывающие районы (Донбасс, Караганду идр.). Бастующие требовали повышения зарплаты и улучшения условий труда, но вскоре появились и лозунги и иного характера: демократизировать выборы, отменить привиле­гии партии, чиновников и партийного аппарата и т.д. В то же время, пере­чень требований, составленный на основе резолюций собраний, отражал дезориентацию шахтерской массы во всем, что выходило за пределы про­стой защиты своих материальных интересов. В этом «рядовые» горняки прочно полагались на выдвинувшихся «лидеров» и представителей админи­страции, которые были убежденными сторонниками рыночной экономики и полной хозяйственной самостоятельности регионов и шахт, с самофинанси­рованием, правом устанавливать цены на продукцию и оставлять в своих руках полученную прибыль. Как замечает исследователь шахтерского дви­жения В.Борисов, «как только забастовки вышли за пределы отдельных шахт, местные власти моментально присовокупили свои интересы, осто­рожно помогая шахтерам и добавляя свои собственные требования к их требованиям. В результате многочисленные жалобы угольщиков были бы­стро сведены к одному центральному требованию перевода шахт на само­финансирование за счет повышения цен на уголь, хотя это не фигурировало в изначальных требованиях шахтеров»[556]. Противоречивость настроений в «низах» можно было обнаружить в одновременно раздававшихся призывах закрыть частные предприятия (т.н. «кооперативы») в сфере медицины и питания, поскольку те, по мнению шахтеров, путем сверхвысоких цен оби­рали население. Стачка велась вне рамок официальных профсоюзов; она организовывалась стачечными комитетами, которые затем объединились в региональные и межрегиональные структуры (Союз трудящихся Кузбасса, съезды шахтеров и т.д.). После переговоров между региональным забасто­вочным комитетом Кузбасса и комиссией ЦК КПСС, правительства и офи­циальных профсоюзов был подписан протокол, в котором содержались обещания ввести в области региональный хозрасчет, предоставить предпри­ятиям экономическую и юридическую самостоятельность с правом само­стоятельно устанавливать нормы выработки и цены, повысить зарплату горнякам, улучшить продовольственное снабжение ит.д. Невыполнение соглашений еще больше сблизило лидеров шахтерских организаций с оппо­зиционным, «реформаторским» крылом номенклатуры во главе с бывшим руководителем московской партийной организации Б.Н.Ельциным. 11 июля 1990 г., по решению I съезда шахтеров СССР, прошла однодневная «всеоб­щая» политическая забастовка горняков в поддержку политиков-реформа- торов. С аналогичных позиций выступил учрежденный в октябре 1990 г. Независимый профсоюз горняков. Рабочих подвело то же, что и граждан­ские инициативы: не имея самостоятельного представления об экономиче­ской и политической альтернативе, они попали в ловушку «реформатор­ской» фракции правящей бюрократии[557].