Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

• Название: Граф в законе. Изгой. Предсказание
• Автор: Владимир Смирнов
• Издательство: Терра
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-00909-1

Владимир Смирнов — современный писатель, историк, журналист. В сборник вошли его романы «Граф в законе», «Изгой» и повесть «Предсказание».

Автор в своих произведениях показывает не только профессионализм работников правоохранительных органов в борьбе с преступниками, но и их человечность, гуманное отношение к пострадавшим, к близким и родным тех, кто нарушил закон.

---

Засыпал тревожно, как неврастеник, который знает, что его будут мучить ночные кошмары.

А Мишка вернулся в свой холостяцкий особнячок опустошенный и подавленный. Глянул в квадратное зеркало: на лице покорность устрашенного. Он еще не до конца осознал все произошедшее — его гипертрофированная чувствительность всегда опережала мыслительный процесс, но паническое опасение грядущего бедствия уже пронизало его от пяток до розоватой лысины. Терзал один-единственный, наводящий страх вопрос: кто?

Не раздеваясь, он упал на кровать, а рука сама по себе, судорожно, стала шарить под тумбочкой. Нашел! Это был тайный поминальник, куда Мишка вписывал имена и номера телефонов своих многочисленных любовниц.

Перелистывая страницу за страницей, он силился угадать: какая из них любит его, у какой хотя бы осталось к нему уважение? В своей мужской неотразимости у него никогда не было сомнения. Он, как Нарцисс, всегда любовался и гордился собой. Печально повисший нос, маленькие, подхалимно суетящиеся глазки и толстые, вечно маслянистые губы неизменно вызывали в воображении ассоциативное сходство с известными кинозвездами.

Против некоторых фамилий в любовном поминальнике появились карандашные наброски: «Задобрить!», «Найти другого!», «Послать к черту!»… Мелькнула ошеломляюще радостная мысль: «Я заболел СПИДом! Ура! Я заболел СПИДом! И все отстанут! Мишенька, а ты гениален!»

Слегка успокоенный, почти счастливый, он засунул тайную тетрадь обратно под тумбочку. Налил в стакан виски. Хлебнул с удовольствием и закрыл глаза. Но только обессиленные, заторможенные мысли стала обволакивать легкая дремота, как из темноты потянулись к нему руки со зловеще скрюченными тонкими пальцами…

Он открыл глаза. Свет горит. Никого нет в комнате. Закрыл глаза. Минут пять лежал в напряжении. Опять эти руки… Ноготки в ярко-розовом лаке, а под ними полоски грязи, точно рыли землю… Открыл… «Ну я же больной… я больной СПИДом!»

Повторял, повторял эти слова, как спасительную молитву. Долго повторял… Пока не заснул…

У Стива всегда мысль преобладала над чувством, воображение над сердцем. У Мишки все наоборот — он прямо-таки захлебывался в наплыве эмоций, когда вспоминал тот злосчастный ужин в ресторане. Особенно по вечерам. Только бутылка виски успокаивала его до утра.

Бежали дни, недели. Стив работал яростно, с удесятеренной энергией… Знал, что в этом его вечное спасение, внутренний покой и радость… Отдалился, почти ушел из памяти зловещий Илья со своим пророчеством. Лишь изредка где-то в глубине сознания легкой тенью пробегали призрачные воспоминания.

Мишка со временем тоже почувствовал заметное облегчение. От виски перед сном не отказывался, но скрюченные пальцы перестали выплывать из темноты. Частенько вскипала злость: «Сволочь! Ничего себе шуточка! А я поддался, как младенец!»

Но как-то вечером раздался телефонный звонок.

— Срочно ко мне! — услышал он властный голос Стива.

— Может, завтра… — чего-то испугался Мишка.

— Срочно! — Это звучало уже как приказ.

Стив сидел в гостиной над бутылкой водки. В руке у него был надорванный конверт и исписанный мелким почерком листок.

— Читай!

Сразу почувствовал Мишка, что это очень важно, нацепил очки и приблизил листок к глазам.

«Дорогие Стив и Михаил!

Пишет вам сестра Ильи Гостева. Мой брат и ваш товарищ скончался восьмого сентября…»

Мишка растерянно глянул на Стива.

— Восьмого?

— Да, — сухо ответил Стив, — восьмого, как он говорил. Читай дальше…

«…Илюша вышел во двор за дровами… А там гроза громыхала… Ждала-ждала, нет его. Выбежала сама. А он, бедняга, лежит под деревом, обгоревший, как головешка. Видать, молния вдарила…

Похоронили вчера честь по чести, как положено.

За день до этого он дал мне ваш адрес и сказал: „Если со мной что случится, напиши им. Мишка — до 17 декабря 1994 года, Стив — 6 февраля 1995 года“.

Не знаю, что это означает, но передаю его слова в точности.

Упокой, Господь, душу брата моего Ильи!

А вам желаю многих лет счастья и радости.

Наташа Гостева».

— Ну, что скажешь? — мрачно спросил Стив.

Сначала нижняя губа, затем руки и плечи Мишки мелко задрожали… С трудом выговорил:

— Какое число… сегодня?

— Пятнадцатое.

Мишка осел, сник, будто начал плавиться. Не человек в костюме, а костюм, наполненный человеческим телом. Лицо — меловая маска. Голос — сдавленно-хриплый.

— Значит… мне осталось… три месяца…

— Да и мне немного… — эхом откликнулся Стив. Он выглядел невозмутимо спокойным. — Но ты не заметил, что есть тут одно пакостное словечко — «до». «До 17 декабря». Значит, это может случиться и завтра, и через неделю, и через месяц… Так что считать нам нечего… Надо ждать…

В Мишку плотно вселился ужас, огромный, льдистый, орущий ужас.

3

Считая себя умным, всевидящим и всезнающим юристом, Мишка Рассолов был болезненно честолюбив. Преданно и рьяно служил в аппарате коллегии адвокатов, изнуряя себя мечтой о председательском кресле. Вел семинарские занятия в юридическом институте. С первого же дня студенты знали, что у него готова докторская, только он «не спешит выходить» на защиту — есть заботы поважнее. Года два писал вечерами роман под названием «Самоубийца». Отнес в издательство «Прогресс», зная, что там издадут его на нескольких языках. Спустя неделю редактор сочувственно жал ему руку.

— Прошу вас, не пишите. Ничего не пишите… Забросьте куда-нибудь свои карандаши, ручки… Вам нельзя писать… Лучше говорите…

Но однажды повезло. Однокурсник стал помощником главы администрации правительства и предложил ему должность референта в юридическом отделе. Наконец-то шагнул он на ступеньку широкой мраморной лестницы, ведущей наверх!.. Он работал — нет, не то слово — он трудился неистово, каторжно, вдохновенно… И стал заведующим сектором! Вернее, не «стал», а помог все тот же однокурсник.

Эйфория от первого заоблачного взлета прервалась неожиданно: попался на взятке. Обидно, что взятка-то была мелкая, да и десятая, наверное, по счету. Но попался…

Однокурсник развел руками:

— Надо уходить… Чтоб обо мне тоже не подумали… — Мишка прибился на время юристом к одному крутому бизнесмену — шесть крупных магазинов, два на Тверской. Прибился и увидел его коммерческую несокрушимость, а главное, что здесь можно делать деньги во сто раз большие, чем там, наверху… В конце концов, деньги и власть — синонимы…

Зарплата у Стива — а его хозяином стал Стив — открыла перед ним такие перспективы, что он сразу же забыл о своих карьеристских замыслах. Через год купил белобокое «пежо», потом квартиру в милом особнячке в тихом переулке Марьиной рощи. Обеды в ресторанах, где его встречали склоненные в почтении головы; «Как мы рады вас видеть, Михаил Михайлович!» Пышные ужины дома тет-а-тет, когда она, обнаженная, усталая, лениво потягивала коктейль в огромной квадратной постели, отражаясь во всех четырех зеркалах.

Женщин вокруг оказалось так много, что у него кружилась голова при выборе самой красивой и сексуальной. Все они были навязчивы, говорили постыдно-сладкие слова, объяснялись в любви и готовы были остаться у него на всю жизнь, чего он больше всего боялся…

И все это разрушил подонок Илья! Появился и разрушил!

Уже не манил его, как прежде, призывный смуглый цвет любимого виски. Уже не хотелось звонить старой аристократке Инне Евгеньевне, содержащей интимное заведение для избранных, чтобы прислала ему новенькое эротическое созданьице… Ничего не хотелось… Ужас поселился в душе и мохнато вертелся там, охлаждая любое желание.

Надо было обдумать все, оценить, принять решение. Но взбесившиеся мысли метались в суматошном вихре. Одна лишь фраза отчетливо звенела в голове колоколом: «Бред какой-то!..»

И все-таки он заставил себя сесть, успокоиться. Правда, сделал несколько глотков прямо из бутылки. Расплывшееся тепло чуть сняло лихорадочное напряжение.

«Значит, так, — упрямо командовал он себе. — Сколько мне осталось жить — много или мало — неизвестно… Бабочка-однодневка все успевает за свой короткий срок… А у меня, может, месяц впереди… Прекрасно…»

«Бред какой-то!» — ворвался чужой голос.

«Бред?.. Жестокая шутка Ильи-идиота?.. А мы, дураки, умоляли его: „Скажи!“… Вот на тебе, сказал… Но ведь сам-то он умер. Умер… Нет, надо принять это как данность. Спокойно, спокойно! Как жить дальше? Деньги… Деньги швырять направо и налево. Чего их жалеть? Нагреб на всю жизнь. А тут неделя или месяц… А может, больше? Ух, сволочь, не указал точную дату. Сколько сейчас времени? Двенадцать… Значит, завтра жить буду…»

«Бред какой-то!» — снова отзвенело в голове.

«Не бред, а жизнь… Дикая земная жизнь… Думай, думай. Мишка… А чего думать?.. Надо делать то, что хочется… И все! И все! И все!»