А. Горбунов - Анатолий Тарасов

• Название: Анатолий Тарасов
• Автор: А. Горбунов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015

С именем Анатолия Владимировича Тарасова (1918-1995) связана эпоха грандиозных побед хоккейной сборной СССР и хоккейного клуба ЦСКА в 1960-е — начале 1970-х годов. Первым из европейцев и первым тренером вообще он был принят в 1974 году в хоккейный Зал славы в Торонто — а это высшая честь в хоккейном мире, которой удостаивались немногие, особенно в те годы. В то же время едва ли найдется в истории отечественного спорта фигура более противоречивая и вызывающая столько споров и полярных суждений, как Тарасов. Одни боготворят его, называя «отцом русского хоккея», другие обвиняют в интригах и саморекламе. Но масштаб того, что было совершено им, признают все. О личности выдающегося тренера и о достижениях советского хоккея «золотого» десятилетия рассказывает автор книги, спортивный журналист и историк Александр Горбунов.

---

Борис Майоров признаётся, что лично у него «сложились с Анатолием Владимировичем не самые простые отношения». «У него, — говорит он, — был, скажу откровенно, сложный и подчас противоречивый характер; у меня натура — тоже не подарок. Однако это не мешало нам делать все возможное ради побед сборной СССР: ему — как тренеру, мне — как капитану команды. И в то время мне было ясно, что это выдающийся специалист. Впоследствии мне довелось подолгу работать и тренером, и функционером — величие фигуры Тарасова я оценил еще в большей степени».

Однажды Борис Александрович был выбран Тарасовым, не терпевшим благодушия в коллективе, «жертвой», на примере которой тренер повышал «тонус» остальных игроков. Утром перед одним из матчей канадского турне сборной была назначена тренировка. На 9.00. Борис Майоров выехал на лед минута в минуту, и вдруг под сводами хоккейного зала загремел тарасовский голос — акустика при пустых трибунах была что надо: «Молодой человек, вы опоздали на тренировку».

Майоров показал на часы, висевшие над одной из трибун. На них было ровно 9 часов: «Я вовремя явился». — «А я говорю — опоздали! Уйдите со льда и попросите разрешения участвовать в занятии». Майоров покинул лед, но никакого разрешения просить не стал, а молча ушел в раздевалку. Специально спровоцированный Тарасовым конфликт, понятно, быстро был улажен (да и Чернышев, рассказывали хоккеисты сборной, вступился за Майорова). Но, вспоминает Майоров, «игроки после этого старались являться на тренировку заблаговременно, да и вообще не давать Тарасову малейшего повода для придирок». Тарасов и в клубе всегда требовал, чтобы на тренировку игроки являлись заранее и за пять минут до ее начала были на льду.

Константин Локтев, уже побывавший в тренерской шкуре, считал некоторые Тарасовские приемы сомнительными. Но понимал: Тарасов хотел сбить с них «спесь, появившееся чувство незаменимости, чувство постоянного превосходства». По мысли писателя Александра Нилина, «лишал их иллюзии неуправляемости, догадываясь, конечно, что таких больших игроков от этой иллюзии вряд ли надолго излечишь…».

Борис Майоров всегда был для Тарасова желанным игроком. Комментируя в новейшие времена возможное возвращение на лед ветерана, генерального менеджера клуба Сергея Федорова в качестве игрока ЦСКА и предупреждая бывшего хоккеиста о жестоком разочаровании, которое ждет фанатов ЦСКА («В таком возрасте полтора года без тренировок — бездна. Даже выдающимся талантом ее не покроешь»), Майоров рассказал, как однажды сам оказался перед таким же выбором. Закончил карьеру, не играл два года. И вдруг Тарасов предлагает вернуться. Говорит: «Очень нужен левый крайний. Знаю, что ты человек добросовестный, подготовишься. А я гарантирую место в сборной на Олимпиаде-72 в Саппоро». Майоров даже раздумывать не стал: «Анатолий Владимирович, я закончил». «Что б он и не надеялся, — объяснял потом Борис Александрович. — Надо же быть честным по отношению к себе».

С годами Борис Майоров, как он сам признаётся, понял, что с прекращением игроцкой карьеры поспешил. Эмоции тогда — загорелось стать тренером — перебили все разумные чувства. «Спартак» лихорадило. Травма не давала Борису возможности помочь любимой команде. Майоров ушел со льда спокойно. Он свыкся с фактом: травма правой ноги не позволит ему играть в полную силу. Из-за травмы он решил отказаться от участия в чемпионате мира 1969 года в Швеции, о чем заранее уведомил Тарасова и Чернышева. После чемпионата мира, правда, Майоров сыграл несколько матчей внутрисоюзного первенства, но они фактически стали прощальными в карьере игрока.

Начальники из общества «Спартак» и профсоюзные деятели в один голос уговаривали: «Место главного тренера мы для тебя приготовили». Майоров согласился, и его кандидатуру быстро утвердили во всех инстанциях, в том числе в самой главной — горкоме КПСС. Морально он к таким переменам готов не был, но понял это гораздо позже. На второй год работы Майорова в «Спартаке», когда игра у команды не очень-то и клеилась, вокруг тренера, как это частенько бывает, завертелись интриги. Тогда-то Тарасов и выступил в «Литературной России» со статьей «В защиту Бориса Майорова». «Тарасов, — говорит Майоров, — захотел, видимо, объяснить всем, что у меня есть необходимые для тренера качества. А чтобы они проявились в полной мере, нужно время».

А ведь о взаимоотношениях Тарасова с Майоровым ходили порой небылицы. Непростые характеры обоих время от времени становились причиной конфликтов, один из которых привел к отчислению из сборной брата Бориса — Евгения.

Впервые в истории «Спартак» выиграл чемпионат СССР в 1962 году. В решающем матче с ЦСКА за четыре минуты до конца встречи Евгений Майоров сравнял счет — 4:4. Удачный кистевой бросок спартаковца недоброжелатели Тарасова и стали спустя годы называть веским основанием для тарасовской мести.

«Евгений Майоров, — писал, например, журналист Владимир Дворцов, — заброшенной шайбой превратил тренера армейцев из высокомерного недоброжелателя во врага…» «Зная Анатолия Владимировича, — вторит Дворцову историк хоккея журналист Семен Вайханский, — можно удивиться лишь тому, что ему потребовалось целых два сезона, чтобы расквитаться с “обидчиком”».

Так и видится: не спит Тарасов два сезона, не ест, а всё думает: как же отомстить спартаковскому нападающему за заброшенную в ворота ЦСКА шайбу… Но если бы Тарасов мстил всем хоккеистам, забрасывавшим шайбы и забивавшим голы в ворота команд, которые с 28-летнего возраста тренировал, он бы попросту сошел с ума. Что же до той неудачи в 1962 году, то причину Тарасов, как практически всегда он делал при поражениях, искал только в себе и своих игроках. Гол Евгения Майорова был для него всего лишь досадным эпизодом, без которых не обходится ни один турнир. А кроме того, как раз тогда, возглавив вместе с Чернышевым сборную, Тарасов неизменно, и в 1962-м, и в 1963-м, и в 1964 годах вызывал в национальную сборную спартаковскую тройку — братьев Майоровых и Старшинова.

На чемпионат мира 1962 года сборная по политическим причинам не ездила. Через год началось ее триумфальное десятилетие, и Евгений Майоров, в числе прочих, дважды становился чемпионом мира и один раз — олимпийским чемпионом. В общей сложности он провел в составе сборной пять сезонов, сыграл 45 матчей и забросил 19 шайб. Ну а потом, начиная с чемпионата мира 1965 года в Тампере, Евгений в сборной больше не появлялся.

Евгений Рубин в книге «Пан или пропал!» утверждал, будто «тренеры сборной» (Тарасов, а вместе с ним, выходит, и Чернышев) «отводят кандидатуры игроков чужих клубов по корыстным соображениям». Обвинение, что и говорить, серьезное! «Обычно после обеда, — ссылается Рубин на рассказ тарасовского ассистента в ЦСКА Бориса Кулагина, — мы отдыхали на своих койках и беседовали. Верней, Анатолий проверял на мне свои идеи. Однажды во время такого вот послеобеденного возлежания он спросил: “Как считаешь, при наших трех тройках нападения обязаны мы победить в Любляне (на чемпионате мира 1966 года. — А. Г.)?”- “Да, — отвечаю, — обязаны”. — “А двух — альметовской и фирсовской — хватило бы?” — “Думаю, да”. — “И я так думаю. А раз так, на кой ляд мне в сборной готовить противников для ЦСКА? Женьку я отцеплю“. — “А кого вместо него возьмешь?” — “Не все ли равно? Кого-нибудь подберем”».

Этот же рассказ повторяет и Семен Вайханский в «Золотой книге сборной СССР по хоккею». Только у него речь идет о чемпионате мира в Тампере 1965 года, да еще и Кулагина он почему-то называет «свояком» Тарасова, утверждая, что два тренера «были женаты на родных сестрах» (это чистой воды вымысел!).

Спартаковского форварда не было на чемпионате мира в Тампере. На его место взяли Ионова, а в Любляне тройку с Борисом Майоровым и Вячеславом Старшиновым составил Виктор Якушев.

Ну и что из этого следует?

Когда Бобров не берет в Прагу-72 Фирсова и проигрывает там — это, получается, нормально. Когда Кулагин не берет в Катовице-76 Петрова — это тоже в порядке вещей. Когда же Тарасов (вместе с Чернышевым) не берет в Тампере-65 Евгения Майорова с его хроническим вывихом плеча, тренер — деспот и даже, по определению Е. Рубина, «злодей».

Любители домыслов могут сочинять всё что угодно — от нелепой «мести Тарасова» за шайбу, заброшенную в ворота ЦСКА, до «избавления в сборной от ненавистного Тарасову спартаковского духа». Но стоит всё же, думается, придерживаться версии, изложенной братом Евгения Борисом в книге «Я смотрю хоккей». Борис Александрович подробно рассказывает о том, что произошло во время традиционного новогоднего турнира — Мемориала Брауна, проходившего в хоккейном зале американского курорта Колорадо-Спрингс:

«Турнир выдался очень тяжелым. Сборные СССР, Чехословакии и Канады играли между собой в два круга. Сначала мы обыграли и тех и других, а потом потерпели поражение от Чехословакии. Чтобы завоевать первый приз, мы обязательно должны были победить канадцев. А накануне получили довольно серьезные травмы Александров и мы с братом. Положение Женьки осложнилось тем, что он уже страдал одной тяжелой и хронической травмой — привычным вывихом плечевого сустава. При всяком резком столкновении с противником, если плечо не удавалось уберечь, Женька надолго выходил из строя, причем любое движение сопровождалось мучительной болью. А тут, как назло, он повредил другое плечо. Это означало, что на поле он должен был выйти практически безоружным, ведь в нынешнем хоккее беспрерывное силовое единоборство неизбежно, а тем более, когда играешь с канадцами».