Игорь Бунич - Беспредел

• Название: Беспредел
• Автор: Игорь Бунич
• Издательство: Шанс
• Жанр: Роман
• Год: 1994
• ISBN: 5-900740-14-5

Новый роман автора бестселлера "Золото партии" написан в жанре политического детектива с элементами исторического исследования.

Роман, в котором главным действующими лицами являются президент американской разведки в России Дж. Макинтайр и его русский коллега полковник Беркесов, построен на современном материале и содержит любопытные выводы и обобщения касательно нынешней ситуации в России.

---

У меня язык чесался спросить, кто изъял и зачем эту бумажку из дела священника, но я язык прикусил и ответил: "Так точно, понял, товарищ полковник".

— Если понял, то действуй, — сказал Климов, кивком головы указывая мне на дверь.

В его кивке было столько холода, что так не вязалось с его вечным благодушием, так что мне не оставалось ничего другого, как встать л официально спросить: "Разрешите идти, товарищ полковник".

Климов также молча кивнул головой, глядя на меня каким-то странным взглядом.

Система чекистского воспитания всегда основана на разнице температур и ожиданий. Ты думаешь, что тебя наградят, а тебя расстреляют. Ты думаешь, что тебе конец, а тебя повышают в звании.

Можно было уже и привыкнуть, но я вышел от Климова с каким-то чувством неосознанной тревоги. Нет, не от неожиданного холода, повеявшего от полковника в конце нашей беседы, а скорее от вопроса: почему из многих тысяч московских сотрудников КГБ не нашлось никого, кому бы Климов мог поручить эту работу, выбрав меня, в сущности никому не известного рядового ленинградского следователя?

Глава 2. Я вступаю в войну

Утром следующего дня я прибыл в знаменитую следственную тюрьму Лефортово, известную в простонародье под названием "Матросская Тишина" по названию улицы, на которой этот изолятор находится. На входе дежурный попросил меня сдать оружие.

— Я никогда не ношу с собой пистолет, — заверил я его.

— И напрасно, — вздохнул дежурный. — Вскоре вы в этом убедитесь.

Я не стал спорить, а быстро оформив все предписания и постановления, выданные мне на Лубянке, приказал привести в следственную камеру осужденного Бондаренко. Бондаренко привели в наручниках. Он был пострижен наголо и одет в полосатую робу смертника и в такую же полосатую шапочку. Несмотря на подобный наряд, бледность и запавшие глаза, столь естественные для человека, живущего под Дамокловым мечом смертного приговора, бывший подполковник выглядел еще очень внушительно. Высокий, широкоплечий, с исключительно правильными (и не запоминающимися) чертами лица. Контролер усадил его на вделанный в цементный пол табурет.

— Наручники снять? — спросил он меня.

— Снимите, — разрешил я, — и можете идти.

Освободившись от наручников, Бондаренко достал откуда-то из-под робы сигарету и попросил у меня огонька.

— Не курю, — сухо ответил я. — Потерпите. Покурите в камере.

Он вздохнул и куда-то спрятал сигарету.

— Я следователь КГБ майор Беркесов Василий Викторович, — начал я нашу беседу. — Мне поручено допросить вас по обстоятельствам, которые открылись в вашем деле.

В принципе это было нарушение УПК. Дело Бондаренко было закончено, состоялся суд и был вынесен приговор. Поэтому я должен был начать с того, чтобы предъявить постановление о возобновлении дела или об открытии нового дела, что было бы возможным, если бы трибунал вернул дело на доследование. То есть не вынес бы приговора. Но приговор был, и очень недвусмысленный — исключительная мера наказания, говоря юридическим языком.

Но, как я и ожидал, никаких протестов со стороны Бондаренко не последовало. Держался он спокойно, даже слишком спокойно для человека в его положении. Я же, напротив, нервничал. Я хорошо изучил дело отца Гудко, но дело Бондаренко не видел даже издали. Когда я после ухода от Климова попросил в архиве это дело, чтобы с ним ознакомиться, у меня потребовали специальный допуск, на оформление которого ушло бы два дня. Я позвонил Климову прямо из архива. Тот что-то сострил по поводу нашей вечной канцелярщины и попросил к телефону сотрудника секретного архива. Тот взял трубку и сообщил Климову, что дело еще не вернули из трибунала, поскольку оно на апелляции. После чего он отдал трубку мне. "Беркесов, — сказал Климов, — а зачем тебе дело Бондаренко? Что тебе там надо узнать? Ты и так все знаешь. Ты не его дело ведешь, а дело попа. И не забывай об этом".

Я предупредил Бондаренко об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Это было абсурдом — грозить двумя годами тюрьмы приговоренному к расстрелу. Но так требовал закон, и Бондаренко все понял правильно.

— Я что, в качестве свидетеля допрашиваюсь? — спросил он.

— Вы допрашиваетесь, — подтвердил я, — в качестве свидетеля по уголовному делу, открытому против гражданина Гудко Николая Дмитриевича по статье 70-й, часть 1-я УК РСФСР. Хотите ознакомиться со статьей?

— Она мне известна, — отказался читать статью Бондаренко.

— Хорошо, — согласился я, — тогда приступим к делу. Как давно вы знаете гражданина Гудко и каковы у вас были отношения?

— Я не знаю такого, — спокойно ответил Бондаренко.

— А если вспомнить? — попробовал настаивать я.

— И вспоминать нечего, — отрезал Бондаренко, — я еще в своем уме. Не знаю я такого. Можете так и занести в протокол. Не знаю.

— Так, — согласился я, — машина "Жигули" серого цвета с регистрационным номером «МОС 48-1 6» принадлежала вам?

— Мне, — подтвердил Бондаренко, — то есть это была служебная машина, но закрепленная за мной.

— Где вы ее держали?

— Где придется, — пожал плечами Бондаренко. — Когда около дома, когда у Управления, когда в гараже Управления. Своего у меня не было.

— А кто-нибудь другой мог пользоваться вашей машиной в ваше отсутствие? Скажем, когда вы были в отпуске или в командировке?

— Конечно, — согласился Бондаренко. — Вы сами знаете, как у нас с машинами. Я однажды был три месяца в командировке, так машину официально передали в 3-е управление. Я когда вернулся, то почти неделю у них ее выцарапывал. Пришлось к Климову идти, а то не отдали бы.

— Вы имеете в виду полковника Климова, заместителя начальника 3-го главка?

— Его, — подтвердил Бондаренко.

— А приходилось ли вам на указанной машине с регистрационным номером «МОС 48–16» ездить в поселок Дуброво Московской области на 6-ю Социалистическую улицу дом 18? — неожиданно спросил я. Неожиданно даже для самого себя.

Бондаренко бросил на меня быстрый настороженный взгляд.

— Вам непонятен вопрос? — поинтересовался я.

— Вопрос понятен, — медленно произнес Бондаренко, как бы выигрывая время для обдумывания ответа. Потом с каким-то непонятным вызовом ответил: — Приходилось!

— Гражданин Бондаренко, — вкрадчиво сказал я. — Я посоветовал бы все-таки в вашем положения не вести себя неразумно. Только что вы мне сказали, что не знаете и никогда не знали гражданина Гудко, а теперь вы подтверждаете, что были в доме 18 по Социалистической улице поселка Дуброво. А ведь это и есть адрес, где до ареста проживал гражданин Гудко. Зачем же вы вводите следствие в заблуждение?

— Я ездил туда по оперативным делам, — ответил Бондаренко, — и на эти вопросы уже отвечал на следствии. Вы, видимо, дела моего не читали, а то бы такого вопроса не задали. А гражданина Гудко я действительно не знаю.

— Так а зачем же вы ездили к нему в дом, если его не знали?

— Я повторяю, — устало ответил Бондаренко, — что ответы на эти вопросы можно прочесть в моем следственном деле. Если вам, конечно, дадут его прочесть, в чем я сильно сомневаюсь.

Я почувствовал, что краснею от злости. Я знаю, что это мой недостаток, но никак не научусь себя контролировать.

Я вызвал контролера и приказал увести Бондаренко обратно в камеру смертников. А сам остался сидеть за покосившимся казенным столом следственного изолятора. Зачем меня сунули в это дело с Бондаренко? Чтобы удостовериться, что он не знал священника Гудко? Или наоборот доказать, что Гудко был связан с Бондаренко и переквалифицировать его на подрасстрельную 64-ю статью? Но ведь уже принято решение выпустить его на волю после публичного покаяния. Если же Бондаренко решил просто вывести Гудко из-под огня, то почему он через минуту признался, что бывал в его доме? Неприятно было ощущать себя дураком в какой-то чужой игре, где все — от Климова до приговоренного к расстрелу Бондаренко — знают больше, чем я. Поэтому я решил играть в свою игру. Дело в том, что отец Гудко тоже сидел в Лефортово, хотя и в другом корпусе. Я позвонил дежурному и дал распоряжение привести его на допрос.

— Вы прямо многостаночник, как Паша Ангелина, товарищ майор, — пошутил дежурный по тюрьме.

Паша Ангелина была трактористкой, а не многостаночницей, но я возражать не стал, а в тон ему ответил, что время такое — приходится быть Пашей Ангелиной.

Опять же по закону я не имел права допрашивать сегодня отца Гудко. Положено было иметь предписание на допрос, а предписание было на одного Бондаренко. Но на такие мелочи никто, естественно, внимания не обращал. Раз нужно сотруднику кого-то допросить, то хоть среди ночи поднимут, хотя ночные допросы строжайше запрещены специальным постановлением Президиума Верховного Совета СССР. КГБ сам знает, что ему делать и когда!