Эрик Перрен - Маршал Ней

• Название: Маршал Ней
• Автор: Эрик Перрен
• Издательство: Крига
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-901805-65-7

Книга Эрика Перрена о Мишеле Нее принадлежит к числу лучших биографий этого знаменитого наполеоновского маршала, героя отступления из России, Храбрейшего из храбрых. Автору удалось избежать апологетического взгляда на Рыжегривого льва, герцог Эльхингенский и князь Москворецкий предстаёт не только в героические моменты своей славной биографии — Перрен рассказывает и о его откровенных военных промахах, а политической неразборчивости, скверном характере.

Написанная живым, лёгким языком, но вместе с тем строго документированная, книга ориентирована не только на историков, но и на самый широкий круг читателей.

---

30 июня, когда союзники стоят уже у ворот Парижа, Нею предоставляется последний случай выступить в пользу капитуляции без сопротивления, как говорится, «не вынимая шпаги из ножен». Архиканцлер Камбасерес пригласил его, а также нескольких членов Палаты пэров собраться, чтобы во время дружеской встречи спокойно обсудить создавшееся положение. Сульт, Мортье и Груши также высказываются за капитуляцию. Особенно старается Сульт, он стремится показать себя перед роялистами, расположение которых он надеется завоевать ещё раз. По общему мнению, армии Веллингтона и Блюхера могут одним решительным ударом завладеть столицей. Но маршал Лефевр, генералы Газан, де Лаборд и Дежан выступают за сопротивление. К моменту появления морского министра Декрэ дискуссия обостряется. Министр предлагает присутствующим пройти в зал заседаний. Встреча закончилась безрезультатно.{401}

1 июля все высшие офицеры, находившиеся в Париже, собраны временным правительством на военный совет. Среди них — Массена, Мортье, Удино, Макдональд, Сульт, Груши, Гувион Сен-Сир, иными словами, приглашены все, кроме… Нея. Он даже не получил никакого назначения ни в обороне Парижа, ни при отходе армии за Луару. Ней — пария! «Обвинённый в предательстве, — заявляет Коленкур, — он не будет в безопасности среди своих солдат». Это настойчивое напоминание, что ему следует… поскорее уехать, но маршал не спешит, полагая, что опасность пройдёт и что он с семьёй может оставаться в Париже. Эгле на коленях умоляет его немедленно бежать, мол, спасение ещё возможно, но Ней возмущается: «Кажется, мадам, вы спешите избавиться от меня!»{402} Тонкие манёвры Фуше для того, чтобы капитуляция Парижа прошла под его контролем, судьба Наполеона, возвращение Людовика XVIII — всего этого маршал Ней не замечает. Он ещё надеется, что его услуги понадобятся временному правительству, поэтому, когда 29 июня маршал обращается с письмом к герцогу Отрантскому, он всё ещё говорит о своем изгнании в сослагательном наклонении: «Особое положение, в котором я нахожусь в силу политических обстоятельств уже пятнадцать месяцев, без сомнения, заставит меня в случае возвращения Людовика XVIII с иностранными армиями расстаться с семьёй и уехать за границу. С сердцем, переполненным печалью, я уеду на землю свободы в Америку, чтобы там дождаться часа, когда моя страна сможет иметь правительство по своему выбору. Что может быть ужасней моей судьбы?! После двадцати трёх изнурительных и часто победоносных кампаний я вынужден сделать такой жестокий выбор. Я полагал, что, присоединяясь к Наполеону в момент его высадки с острова Эльба, действую в интересах Франции. По крайней мере, я чувствовал удовлетворение от того, что не позволил начаться гражданской войне в моей стране. Но при этом я заблуждался относительно Наполеона, человека, не достойного управлять Францией, человека, падение которого повлечёт многочисленные жертвы, неизбежные при проводимой им дьявольской политике. Я принадлежу к числу его жертв, не столько виновных, сколько несчастных».{403} Эти вызывающие жалость рыдания свидетельствуют — если подобные свидетельства ещё кому-то понадобятся — о его уме, о политической беспардонности, о мелочной приверженности к определённому социальному положению, которое рушится на глазах, вызывая отчаяние маршала. Нужно ли напоминать, что всего три месяца назад он говорил о Наполеоне, «человеке, не достойном управлять Францией», что «это единственный суверен, который может обеспечить счастье нашего любимого отечества»?

Начиная с 5 июля при встречах с Веллингтоном Фуше упорно старается защитить маршала Нея, настаивая, что в интересах Людовика XVIII всё простить. Герцог Отрантский защищает, конечно, в первую очередь собственные демарши, предпринятые в тот момент. Как только обстоятельства того потребуют, он тотчас же бросит князя Москворецкого. Во время беседы с Веллингтоном, на которой присутствуют Моле и Талейран, он говорит о бегстве с острова Эльба как о мальчишеской выходке и в принципе соглашается с возвращением Бурбонов, но только при условии провозглашения всеобщей амнистии. «Вопрос об амнистии решён, — утверждает Талейран. — Исключение составляют лишь виновные в содействии возвращению Наполеона. Их круг должны будут определить Палаты. Их число крайне невелико и доказательства добываются с трудом». Вся проблема сводится теперь к следующему: согласится ли Фуше, в прошлом — один из организаторов убийства царственной особы, став министром Людовика XVIII, прибегнуть к репрессиям, которые уже вырисовываются на горизонте второй Реставрации? Ответ — да. Если бы понадобились его объяснения, то он сказал бы, что, в соответствии с его политическими убеждениями, стоит совершить неизбежное малое зло, если это позволит избежать гораздо большего зла. По этому поводу Моле считает уместным заявить Талейрану: «Всем ясно, что события 20 марта[114] не предполагают существования большого числа виновных, но общественное мнение следует поддерживать “горячим”. Если вы хотите наказать показательно, то здесь малейшие избыточные строгости покажутся нарочитыми. Нужно сократить до минимума число преступников, при этом они должны быть осуждены заочно и благодарите небо, если сможете арестовать хотя бы одного».{404} Остаётся надеяться, что первый из обвиняемых, Ней, не станет способствовать собственному аресту.

6 июля, когда сапоги прусских солдат грохочут на улицах Парижа, а англичане разбивают лагерь в Булонском лесу, маршал наконец прощается с семьёй. Увы, он опоздал: как только стало известно о скором прибытии Людовика XVIII, многие депутаты, приветствовавшие Наполеона II, посчитали благоразумным укрыться в провинции. Через два дня король будет спать на кровати Наполеона в Тюильри. У Нея есть паспорта, выданные Фуше, а друзья снабдили его рекомендательными письмами, адресованными купцам в Новом Орлеане. Маршал рассчитывает сначала перебраться в Швейцарию, — Даву удовлетворил просьбу маршала об отпуске неопределённой продолжительности для поправки здоровья на водах в Лёше, что расположен в кантоне Вале, — но, прибыв 19 июля в Лион, он узнает, что австрийцы закрыли границу и что многие беглецы были арестованы. Тогда Ней направляется в Роан, где при проверке документов его узнает генерал Легран де Мерсе: «Убегающий переодетый маршал с переодетым же адъютантом. У маршала паспорт негоцианта, направляющегося в Швейцарию. Его приметы известны и разосланы во всех направлениях с приказом арестовать». Обменявшись с путешественником понимающим взглядом, Мерсе разрешает ему продолжить путь.{405} Это заслуживающее внимания свидетельство, несмотря на то что не является абсолютно убедительным, показывает, что Фуше одной рукой отбирал, то, что дал другой. Он лично помог Нею уехать, но не он ли тут же выдал его, оповещая о содержании фальшивых документов? Вероятно, герцог Отрантский пустил ищеек по следу маршала, когда посчитал, что тот уже находится в безопасности. Почему Ней не уехал раньше? Он не пугается даже, когда узнает о списке изгоняемых, который обсуждается всем Парижем. «Нужно бежать, — говорят ему, — подождите вдалеке, пока всё уляжется». Будучи уверенным, что громкая военная слава спасёт его, князь Москворецкий находит убежище на небольшом термальном курорте Сент-Альбан, где его можно увидеть спокойно прогуливающимся в своем длинном рединготе орехового цвета с книгой в руке.{406}

16 июля Император поднимается на борт «Беллерофона», который доставит его на скалистый остров на другом конце света. «Вот так, под прикрытием белого флага, — подводит итог “Монитёр” — Бонапарт заканчивает авантюру, задуманную им самим и реализованную при помощи…» Далее следует список преданных проклятью имён. Во главе списка — Лабедуайер, Ней, Бассано. Маршал взят на мушку. Если королевское правительство под влиянием Фуше решает, что те, кто примкнул к узурпатору 20 марта, после того как Людовик XVIII покинул Париж, не подлежат преследованию, то совсем иначе обстоит дело с теми, кто уже до этой даты помогал организовать побег с Эльбы. Так подтверждается фраза Талейрана: «Предательство — это вопрос даты». Директива от 24 июля, переданная в военные советы, содержит список из девятнадцати фамилий военачальников, предательство которых — как в случае Нея — позволило Наполеону возвратиться в Тюильри без единого выстрела. Остававшаяся в Париже Эгле Ней пугается, слыша проклятия роялистов в адрес супруга. Она переписывается с Жомини, старинным протеже маршала, перешедшим в 1813 году на сторону царя Александра, с которым Ней успел подружиться. «Уверяю Вас, что я по меньшей мере в течение получаса упорно защищал маршала с риском впасть в немилость, — пишет Жомини 24 июля мадам Ней. — Я сказал Его Величеству, что располагаю всей корреспонденцией маршала, из которой следует, насколько он был далёк от заговора. Более того, он полагал, что его преданность Франции поможет стране избежать гражданской войны. Я умолял Его Величество о снисхождении, с тем чтобы двадцать лет честной и славной службы не были принесены в жертву одной ошибке».{407}