Эрик Перрен - Маршал Ней

• Название: Маршал Ней
• Автор: Эрик Перрен
• Издательство: Крига
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-901805-65-7

Книга Эрика Перрена о Мишеле Нее принадлежит к числу лучших биографий этого знаменитого наполеоновского маршала, героя отступления из России, Храбрейшего из храбрых. Автору удалось избежать апологетического взгляда на Рыжегривого льва, герцог Эльхингенский и князь Москворецкий предстаёт не только в героические моменты своей славной биографии — Перрен рассказывает и о его откровенных военных промахах, а политической неразборчивости, скверном характере.

Написанная живым, лёгким языком, но вместе с тем строго документированная, книга ориентирована не только на историков, но и на самый широкий круг читателей.

---

— Пустое! Его обычная болтовня!

Но уже бессознательно он ищет основания и причины не быть верным слову, данному королю. Его обвинения отчётливые и острые, как удары ножа, достаются графу д’Артуа, который «никогда не удостаивал маршала Франции приглашения в свою карету» и который сегодня оставил Нея без войск и без инструкций. Ней также обвиняет короля, который, вопреки его советам, не сохранил Старую гвардию подле себя, и эмигрантов, которые при дворе унижали княгиню Москворецкую. С застывшим и торжественным лицом Ней касается и своих отношений с Императором: «Этот безумец никогда не простит мне своего отречения. Не пройдёт и шести месяцев, как он прикажет казнить меня». Данная фраза выдаёт его озабоченность своими личными интересами, будущим положением в случае реставрации имперского режима. Чаши весов колеблются, Ней взвешивает все «за» и «против». Он весь в сомнениях ещё до того, как приходит приглашение. С этого момента ему трудно примирить своё настоящее положение с прошлым.

На улицах Лон-ле-Сонье маршал, ещё верный королю, призывает солдат и унтер-офицеров объединиться вокруг знамени с лилиями. Он всячески обличает «безумца», который ищет предателей и своими действиями может привести лишь к гражданской войне. Относящиеся без всякой симпатии к Бурбонам солдаты, тем не менее, почтительно слушают его, расходятся и снова собираются неподалёку, чтобы проклясть короля. Они на грани открытого мятежа. Один за другим города сдаются Наполеону: Шалон и — что особенно важно — Макон, откуда Ней намечал нападение на императорскую армию. Понимая всю трудность своего положения, маршал вздыхает: «Обычно, когда все необходимые приказы отданы, я ложусь спать, но сегодня у меня нет ни минуты отдыха».

Решается его судьба. К какому голосу прислушаться? Погружённый в свои мысли, измученный ими до потери дыхания, Ней мечется в пустоте. Ему видится подводное течение, несущее его к неизвестным опасностям. Как и в самые трудные часы Русской кампании, лицо маршала будто охвачено огнём, но тогда солдаты читали на нём надежду на спасение, теперь же оно становится символом войск, брошенных на произвол судьбы. Как он поступит? Что он должен сделать?

Собравшаяся на постоялом дворе «Золотое яблоко» толпа не сводит глаз с окон маршала. Его слова о железной клетке повторяются повсюду. Местная знать спешит к нему в поисках потерянной надежды. Все сознают, что готовится событие огромной важности.

Жители Лон-ле-Сонье, понимая, что верить написанному в «Монитёре» больше нельзя, хотят узнать последние новости от проезжих незаинтересованных людей, которые бесстрастно говорят о положении Наполеона и реальными фактами опровергают все официальные сообщения.

Наступает сырая, ветреная и дождливая ночь с 13-го на 14 марта 1815 года. В мрачной атмосфере проходит тяжёлое ожидание военных событий, какого Ней не переживал даже перед Бородино. Вдруг в номере маршала наступает тишина. Немного продавленные плетёные кресла, шкаф с пожелтевшим зеркалом, туалетный столик, узкая дубовая кровать с ворсистым покрывалом, на которой, не раздеваясь, растянулся Ней. Чего он дожидался целый день? Что ему нужно, чтобы выступить против Наполеона? Ничего! Самое страшное то, что ему нечего ждать. После хвастливых заверений о неизбежной ликвидации досадного инцидента с Бонапартом теперь маршал сомневается в успехе своей миссии, которую предстоит выполнять с ненадёжными полками и офицерами, хотя и преданными, но не менее смущёнными, чем он сам. Мысленно он возвращается к словам Капелля, префекта департамента Эн, явившегося к нему с новостью о переходе 76-го линейного полка на сторону Наполеона.

— Это возврат Революции!

Капелль посоветовал Нею отступить к Шамбери, так как швейцарцы, по его мнению, готовы прийти на помощь королю. После таких слов Ней вскипел:

— Если иностранцы вступят на французскую землю, все французы встанут на сторону Бонапарта!

Маршал не осмелился признаться Капеллю, как, впрочем, и никому другому, что с этого момента он считал себя проигравшим, что он погубил себя, заявив, что для поднятия духа армии Людовику остаётся лишь приказать нести себя на носилках впереди войск. Думая о непреодолимых трудностях, он с отчаянием воскликнул:

— Я не могу голыми руками задержать море, возвращение Бонапарта докатится до Камчатки!

Сон не облегчил состояние маршала. Задул ветер 1793 года. Ней ощущает желание народа перевешать знать. Ему сообщают о революционном подъёме, вызванном приходом Наполеона в Гренобль и в Лион, о волне, распространившейся по всей стране. Народные выступления в духе якобинцев заставляют маршала думать, что Наполеон готов стать «народным Императором». Ней понимает, что бонапартистский поток всё сметёт на своем пути. Как командовать армией, которая только и думает о том, чтобы обратить оружие против тех, кого она призвана защищать. Следует сравнить слабоволие Нея с благородным поведением Макдональда, который честно и последовательно оставался верен присяге до отъезда короля. Но для Нея мысль о противодействии воле народа неприемлема. Он полагает, что эта воля освобождает его от присяги, данной Людовику XVIII. Как всегда строптивый, Ней сильно озабочен своей честью, которой каждый военный человек, достойный такого звания, придаёт большое значение. Той страшной ночью маршал старается понять, в чем заключается его долг. Он всего лишь солдат, происходящее выше его понимания. Гордость во многом определяет его решение, как, впрочем, и личные интересы. Ни пушки, ни армии противника не могли заставить его отступить, так неужели непредвиденный политический оборот вынудит его повернуть вспять, как Макдональда на мосту Гильотьер? Или он разобьёт Императора, или примкнёт к нему. Третье исключено! Не может Храбрейший из храбрых возвратиться к королю и, припав к его ногам, признаться в собственном бессилии. Для него, обвинявшего графа д’Артуа в беспечности в Лионе, это невозможно. Он всё ещё надеется сохранить за собой главную роль. Несмотря на торжественное обещание, данное Людовику XVIII, Ней полагает, что смог бы покинуть Бурбонов, если бы был уверен в добром к нему отношении Императора. Он воображает, что поставлен перед корнелевским выбором между страстными чувствами по отношению к народу и долгом перед королём. В действительности, его уровень ответственности предполагает только один выбор — выбор между честью и оппортунизмом. У Нея есть безотказный метод для оправдания собственного предательства, который он год назад использовал против Императора: маршал преувеличивает ошибки того, кому намерен изменить, чтобы не замечать собственных. Остаётся признать, что он переходит в другой лагерь в самый удобный для себя момент. Чего ещё можно ожидать от старого генерала Революции, который не сгорел от стыда, становясь под белое королевское знамя? Чего ожидать от князя Москворецкого, который без малейших угрызений принял смену режима в 1814 году? Наполеон не знает, чему он больше обязан — безрассудности своего прежнего соратника или его непостоянству. Когда имеешь дело с Неем, следует быть готовым к любым неожиданностям. С этой бомбой Императору следует обращаться с предельной осторожностью. Он предписывает генералу Бертрану: «Польстите ему, но не слишком, иначе он подумает, что я боюсь его, и заставит себя упрашивать».

Малейший шум заставляет Нея внимательно прислушиваться к происходящему за дверями. Может быть, это новости из Парижа или Лиона, от короля или Императора? Постучав в дверь, входят переодетые в гражданскую одежду офицеры, это эмиссары Наполеона, Ней мгновенно их узнает, но никогда и никому он не назовёт имён. Ней степенно подходит к гостям, скрывая свои чувства и сомнения. Император написал ему приветливую записку, в которой говорится, что если Ней перейдёт на его. Императора, сторону, то тот примет его, как на следующий день после сражения при Москве-реке. Гонцы передают также письмо от Бертрана, утверждавшего, что вся Европа ожидает возрождения Империи, что мирный успех Наполеона обеспечен, и если Ней будет бороться с ним, то на него ляжет ответственность перед Францией за развязанную гражданскую войну и за пролитую кровь. Среди переданных документов был также приказ выступать, подписанный Наполеоном, как будто Ней всё это время оставался под его началом.

Ошеломлённый изложенными взглядами Наполеона, вдохновлённый знаменем добровольцев II года, поднятым против королевской власти, маршал бросается навстречу событиям, как он бросался в битвы: да здравствует Император!

Выбор сделан!

Ней повторяет себе, что нельзя было допустить братоубийственной войны лишь для того, чтобы сдержать обещание, данное королю, тем более что сейчас стало ясно: это обещание невыполнимо. Без всякой пользы он мог бы попытаться организовать сопротивление, но он не располагал соответствующими средствами, теперь в этом не было сомнений. Правдивый Лекурб скажет ему: «Что, по-вашему, мы могли сделать, если солдаты не хотели воевать?» При таком антироялистском настроении войск маршал Ней видит только один выход — переход на сторону Бонапарта. Здесь как раз он и заблуждается. Он взял на себя обязательства перед королём, поэтому из соображений чести он не должен был вмешиваться в происходящее, но такт и чувство меры никогда его особо не обременяли. В новой ситуации, созданной Наполеоном, находилось место и для маршала. Было бы величайшим упущением не принять участие в полёте Орла. Попытки самооправдания не приносят успокоения. Отмечено ли страданием лицо маршала? Только его глаза выдают невыносимую муку, которая, видимо, имеет как физические, так и моральные причины. На суде он будет утверждать, что в тот день ясность рассудка покинула его. Ещё вчера он гордился своей ролью, сыгранной в Фонтенбло, ролью спасителя короля. А сегодня он должен сделать свой окончательный выбор, который сметёт трон Бурбонов, как ничтожную соломинку. Какое впечатляющее предательство по отношению к недавним невоздержанным речам в Тюильри! Ней чувствует раздвоение: как будто он, с виду живой и действующий человек, умер внутри. Импульсивность его поступков — это своего рода освобождение.