Владимир Стеженский - Солдатский дневник

• Название: Солдатский дневник
• Автор: Владимир Стеженский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-7784-0322-4

Когда началась война, Владимир Стеженский (1921–2000) был студентом Московского института истории, философии и литературы. Осенью 41-го он записался на курсы военных переводчиков и в апреле 42-го в звании лейтенанта был отправлен на фронт. Служил в разведотделе штаба 383-й стрелковой дивизии. Поэтому о том, что происходило на фронте, он знал не только из сообщений Совинформбюро, но и из фронтовых и армейских оперативных сводок, разведдонесений, трофейных документов, от пленных немцев.

В его дневниковых записях, конечно, много личного, но главное в них — реакция 20-летнего паренька, пытающегося объяснить себе то, что тогда не поддавалось объяснению «официальных источников», его оценка происходящих фронтовых событий.

Весной 46-го года, перечитав свой дневник, Стеженский пришел в ужас: даже некоторых записей, попади они в чужие руки, было бы достаточно, чтобы его отправили в «места отдаленные» на долгие годы. Поэтому многие строки и даже страницы он уничтожил и только десятилетия спустя попытался по памяти восстановить утраченное, подготовив к печати дневник, который при жизни так и не успел издать.

---

А дождь все сильнее и сильнее. Злобно бьет в окна, стучит по карнизу, по камням. И бегут отовсюду мутные, грязные ручьи. Плывут в них ржавые консервные банки, щепки, лохмотья и другие отбросы. Все течет в море. Оно большое, все примет, но вряд ли чище станет от этого на земле.

Так можно совсем с ума сойти. Я не могу найти себе места, не могу ни о чем думать. Я думаю только о ней. Хочу ее видеть и в то же время не хочу до отвращения. Хочу говорить с ней и в то же время чувствую, что не смог бы сказать ей ни слова. И нет сейчас никого, ни одной живой души, с кем бы я мог сейчас поговорить. Впрочем, чего тут говорить, разве словами что-нибудь переменишь.

30.05.44.

Все оказалось диким бредом. Я только понял, что если бы она была другой, то у меня давно пропало бы к ней всякое чувство. Ведь однообразие надоедает.

Живем в казарме. Загнали всех в одно стойло. Но устроились более или менее изолированно. Для меня самое ужасное, когда все время толчешься в одной общей куче.

Как баран. А я люблю иногда быть наедине с самим собою. Пока, слава Богу, это еще возможно.

Получил письмо от Артура. Он ранен, лежит в госпитале. Это уже второй раз. Когда же мы соберемся все вместе! Он пишет, что нашел замечательную девушку. Помогай им Бог, если это действительно так. А как же Мэри? Впрочем, вероятно, в последнее время произошли у них какие-то перемены.

Читаю сейчас хорошую книгу, рассказы Пантелеймона Романова. Очень умный и талантливый писатель. Хотя рассказы старые, периода НЭПа, но и сейчас о многом заставляют задуматься.

Погода, слава Богу, наладилась. Скоро уже можно будет купаться в море.

6.06.44.

Сегодня наконец свершилось то, чего мы ждали три года: войска союзников высадились в Европе. Свыше 11 тысяч самолетов поддерживали высадку десанта. Открылся второй фронт. Даже как-то не верится. Ну теперь конец уже виден. Скоро, скоро война подойдет к своему эпилогу.

14.06.44.

Все эти дни болел, температурил. Направили меня в Симферополь, в госпиталь для прохождения всяких анализов и исследований. Как будто все обошлось благополучно. Ничего серьезного и очень опасного не нашли. Собираюсь «домой» в Феодосию.

16.06.44.

Вчера вернулся к себе. Здесь все так же, как было. Только людей в штабе меньше: почти все уехали на какие-то сборы, курсы и т. п. Думаю тоже куда-нибудь уехать, чтобы не вертеться тут на глазах у начальства и не дежурить. Мое непосредственное начальство — в комендатуре офицерского лагеря немецких военнопленных.

Ездил в этот лагерь. Насмотрелся всего. Особенно поразило и возмутило меня то, как живут у нас пленные немецкие офицеры. Ни черта не делают, сидят на скамейках и бьют своих вшей. И получают прекрасный паек: 40 г. масла, 40 г. сахара в день, больше, чем мы получаем! Консервы, фрукты и т. п. И еще имеют наглость предъявлять претензии, требуют себе кровати, постельные принадлежности и др.!

19.06.44.

Живу в нашем дивизионном лагере. Решил вести самую мирную жизнь на лоне природы, спать по 12 часов в сутки, пить молоко, купаться и т. п. Иначе от меня вообще останется пшик, ибо похудел уже так, что дальше худеть некуда.

Сегодня получил письмо от Зины, которую уже перевели в армию. Письмо совершенно чужого и далекого мне человека. Да, быстро все из нее выветрилось. Не много понадобилось для этого времени.

22.06.44.

Опять военная судьба забросила меня в Симферополь. Когда же я смогу спокойно отдохнуть. Заказал себе новые очки. Так что теперь будет у меня вид как у профессора.

В городе душная и давящая жара, дышать трудно. Скорей бы обратно в наш лагерь, на берег моря, на зеленую лужайку.

Стою здесь в квартире эвакуированных из Крыма хозяев. Сейчас здесь живут две женщины, 27 и 29 лет. Но на вид им больше сорока. У каждой куча детей, мужья на фронте. Кормиться нечем, одна кукуруза во всех видах, преимущественно толченая. Буквально пухнут от голода. И ниоткуда никакой помощи. Вот так у нас относятся к семьям фронтовиков.

25.06.44.

Вот и опять я дома. Теперь моя дивизия ощущается как родной дом. А то скитаюсь, как цыган, и только жду, когда сюда приеду.

Вчера сижу в лагере, тишина, все ушли на занятия, а я освобожден «по состоянию здоровья». Один в палатке. И не выдержал, убежал в город, там все-таки чувствуется хоть какая-то жизнь. Настроение похоронное. Да, самое ужасное чувство — это чувство одиночества. Вокруг веселящийся народ, счастливые парочки, нежно воркующие в саду, музыка. А я, черт побери, словно вычеркнут из жизни. Но и иметь какой-то эрзац я тоже не хочу. В нашей квартире тоже никого не застал. Все ушли, кто гулять, кто в кино. К моему начальнику, капитану Юдакову, приехала жена, и он все свободное время проводит с ней.

Нашел на столе письмо от Маргит. Сразу как-то легче стало. Жаль, что слишком она далеко отсюда. Вот и приходится бродить «неприкаянным Агасфером». Сколько это будет продолжаться?

27.06.44.

Получил два письма от Зины. До какой степени можно лицемерить. Мало того, что она, едва только я уехал из Феодосии, поселила у себя своего поклонника, который и теперь ездит к ней в Симферополь, пишет мне такие письма, будто ничего не произошло, как будто она по-прежнему любит меня и тому подобное…

3.07.44.

Был опять в Симферополе в госпитале. Мне в вежливой форме сказали, чтобы я не морочил им больше голову и спокойно ехал в свою дивизию. С каждым разом мне все больше нравится этот город. Там есть такие улицы, обсаженные с двух сторон густыми липами и каштанами, что если идти по середине, то неба не видно: все закрыто густой зеленой листвой. И кругом цветы. Прямо настоящий город-сад. Зашел на свою старую квартиру, но неудачно, там было полно народу.

А обидно все-таки, что все так получилось. Дешевая игра, дешевая ложь. А я, как слепой ишак, всему абсолютно верил.

Несколько раз был там, где сейчас находится она. Ее не видел, нам больше не о чем говорить. Все можно простить, кроме предательства.

У меня сейчас огромное желание, будь я писателем, написать книгу о нашей женщине. Создать образ такой же яркости и силы, как Анета из «Очарованной души». Чтобы была обыкновенная советская женщина. Не партизанка, не прославленный снайпер, чтобы не работала на оборонном заводе, не вносила по 100 тысяч на покупку самолетов. В трудных условиях войны она хранит и воспитывает детей. Она проделала весь тяжкий путь нашего отступления. Сколько их, наших жен и матерей, шагали по пыльным и грязным дорогам в сорок первом — сорок втором годах, под грохот и свист бомб в зареве горящих городов и деревень, в дождь, метель и грозу. И они выдержали это страшное испытание, сохранили для Родины будущих строителей и защитников.

17.07.44.

Сегодня в газетах опубликован замечательный указ: о материнстве, семье, браке. Давно пора было его принять. Ввели награждение медалями отличившихся матерей. Правда, все это заимствовано у немцев, у которых такие ордена и медали давно учреждены, но все равно, правильно. Я на днях только думал о таких наших матерях, которые не воруют, не покупают самолеты, а просто воспитывают своих детей. И это героини. Значит, я был прав, что они заслуживают орденов и пера самого лучшего писателя.

24.07.44.

Дни бегут незаметно, быстро и однообразно. Надоела такая тягомотина до чертиков. На западных фронтах наши войска уже подходят к границам Германии. Скоро, скоро конец этой войне. Фрицы при последнем издыхании. Уже было покушение на Гитлера, но неудачное. Действительно, права пословица: кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

29.07.44.

Давно не брал я в руки дневник. И давно у меня не было такого гнусного настроения, как сегодня. Приехала Зина. Я ее вижу почти каждый день. Но как! Как будто мы совершенно чужие люди. Да, мы давно уже чужие друг другу после всего, что было. Противно. Завтра я уеду на сборы на пять дней, сменю обстановку. Я бы хотел уехать куда-нибудь подальше и на более долгий срок.

3.08.44.

Пока еще на сборах. Набираюсь ума-разума. Правда, ничего нового я тут ни от кого не слышал. Но зато здесь хорошо в отношении фруктов и прочих благ. Все в садах, все в зелени, красота! А ночью так совсем замечательно, особенно когда луна. Но на душе тоскливо и пусто. Тяжело быть одному. Пожалуй, с одним человеком я мог бы хорошо себя чувствовать, это с Соней. Но она далеко. Если бы сидела она сейчас рядом со мной, разговаривала, пусть даже молчала, только бы была здесь, со мной. Хочется написать ей какое-нибудь стихотворение. Но чтобы оно было лучше всего, написанного мною ранее. Но пока не получается. Не вызрело.