Дэвид Ирвинг - Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике

• Название: Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике
• Автор: Дэвид Ирвинг
• Издательство: Яуза
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-09020-7

Книга скандально известного английского историка Дэвида Ирвинга «Конвой PQ-17» строго документальна. Автор опровергает неправду о конвое PQ-17, написанную исследователями, которые пытаются свалить вину за неудачу на простых матросов и офицеров и тем самым выгородить английских адмиралов. В ответ на грязные инсинуации этих, с позволения сказать, «историков» Ирвинг описывает подвиг людей, чье мужество заслуживает только восхищения и преклонения.

---

К этому Гитлер добавил, что сейчас в Америке всякий, кто имеет в собственности кораблестроительные доки, фактически, «владеет золотыми приисками»47.

5

На союзной крейсерской эскадре перехватили обмен радиограммами между Главным адмиралом Исландии и следовавшим на запад из России конвоем QP-13, который неделю назад разошелся курсами с конвоем PQ-17. Из радиограмм следовало, что половина конвоя QP-13 направлялась в Англию, а другая половина — к западному побережью Исландии. Из радиограмм также явствовало, что 5 июля, когда на море стоял густой туман, в течение трех минут неожиданно взлетели на воздух четыре торговых корабля, а еще два были серьезно повреждены. Как позже выяснилось, конвой по ошибке напоролся на поставленные союзниками минные заграждения. У американцев это вызвало взрыв негодования. «Наши офицеры расценили это как очередное проявление тупости со стороны руководства. И туман здесь совершенно ни при чем, — писал лейтенант Фербэнкс. — Складывается такое впечатление, что грубые ошибки, которые допускаются при проводке конвоев, — это скорее правило, нежели исключение»48.

Далеко к югу британский крейсер «Лондон» следовал за флагманским кораблем адмирала Товея в сторону главной базы Королевского флота Скапа-Флоу. Во время этого путешествия контр-адмирал Гамильтон написал, пожалуй, самые горькие за всю свою карьеру строки, адресованные командующему флотом. «Должен признать, — писал Гамильтон, — что мне ужасно не хотелось оставлять без сопровождения огромный конвой, который мы сопровождали. Тем более, что его должны были атаковать тяжелые корабли германского флота». В свете вновь открывшихся обстоятельств принятое Адмиралтейством решение об отходе крейсерской эскадры и рассредоточении транспортов представлялось ему все более сомнительным49.

Кроме того, Гамильтон не мог не знать, что в результате разгрома конвоя гнев общественности и критика со стороны Адмиралтейства обрушатся и на его голову. Особенно принимая во внимание тот факт, что эсминцы Бруми ушли вместе с ним, лишив конвой последней защиты. Но Гамильтон критики в свой адрес не боялся. «Я полагал, что эсминцы пригодятся мне куда больше, нежели рассредоточенному конвою, — писал он. — Ведь если бы эсминцы остались, немцы легко уничтожили бы их по одиночке». Потом Гамильтон добавил: «При сложившихся обстоятельствах суровой критики мне, конечно, не избежать, но в тот момент, действуя на основании имевшейся в моем распоряжении информации о приближении превосходящих сил неприятеля, я считал, что, сохранив при себе эсминцы, принял правильное решение».

Тяжелые корабли адмирала Товея пришли в Скапа-Флоу в первой половине дня 8 июля. Нет никаких сомнений, что капитаны крейсеров из союзной эскадры полностью поддерживали своего командира. В тот же день, когда «Норфолк» в компании с американскими крейсерами пришел в Хвалфьорд, капитан Беллерс написал Гамильтону большое, исполненное человеческого тепла письмо, где выразил аналогичные с ним чувства относительно событий 4 июля, а также высоко оценил его послание от 6 июля, которое Беллерс, по его словам, «положил в основу своего выступления перед командой»50. Впрочем, Гамильтон и без того не сомневался в необходимости подбодрить команды крейсеров, исходя из чувств, которые владели людьми, обитавшими на нижних палубах «Лондона». В своем докладе Товею он писал: «Моряки необычайно удручены отходом крейсерской эскадры от конвоя на „большой скорости“». Как только «Лондон» бросил якорь на рейде Скапа-Флоу, Гамильтон отправился с визитом к командующему флотом, не сомневаясь, что ему предстоит нечто вроде судилища, но надеясь, тем не менее, что ему удастся убедить вышестоящих в своей правоте.

Когда Гамильтон появился у Товея, последний сообщил ему об ужасных последствиях рассредоточения конвоя, о которых командир крейсерской эскадры еще не знал. Только после этого Гамильтон осознал в полном объеме катастрофичность допущенной Адмиралтейством ошибки.

После этого он вписал в свой доклад командующему флотом несколько исполненных скрытого упрека строк:

«Мне бы очень помогло, если бы я с самого начала знал, что Адмиралтейство не обладает информацией о передвижениях неприятельского линейного флота сверх той, которую я получил от него прежде»51.

Вечером того же дня Гамильтон и его флаг-офицер капитан P.M. Сервес отправились на прогулку по холмам, окружавших со всех сторон бухту Скапа-Флоу. Взобравшись на самый высокий в округе холм, они полюбовались величественным видом стоявшего в гавани на якорях флота метрополии. Потом Гамильтон сказал: «Я бы очень хотел, чтобы мне, подобно адмиралу Нельсону, хватило духу противиться решениям Адмиралтейства». Капитан Сервес покачал головой и ответил, что даже Нельсону не удалось бы отвертеться от выполнения приказов, столь недвусмысленно сформулированных Адмиралтейством52.

На борту крейсера «Лондон» загремели громкоговорители: «Всем чинам очистить нижние палубы и подняться наверх. Немедленно!» Подразделение за подразделением моряки поднимались на главную палубу и строились в шеренги на шканцах. Все с нетерпением ждали, что за этим последует. В скором времени на шканцах была установлена грифельная доска с очерченными мелом контурами мыса Норт и Арктического района. Через минуту послышалась команда «смирно», и на шканцах появился контр-адмирал Гамильтон. Дав команду «вольно», Гамильтон взял в руку микрофон и обратился к морякам с речью, которая показалась всем беспрецедентной. Как известно, адмиралы не обязаны отчитываться в своих поступках перед нижними чинами.

«Я собираюсь быть с вами предельно откровенным, но при этом не хочу, чтобы вы меня неверно поняли. Критиковать действия правительства, Адмиралтейства или флаг-офицеров флота в мои намерения не входит. Я просто хочу, чтобы вы правильно представляли себе сложившуюся ситуацию».

После этого небольшого вступления Гамильтон вкратце изложил собравшимся историю северных конвоев. В частности, он напомнил команде «Лондона», что именно на борту их судна в 1941 году ходил в Россию лорд Бивербрук, чья миссия в Москве и положила начало проводке северных конвоев. Далее контр-адмирал подчеркнул значение продолжения проводки северных конвоев — даже при условии, что каждый такой морской поход будет сопряжен с тяжелыми потерями[72]. Потом он сказал следующее:

«По мере того, как погода на севере Норвегии улучшалась, активность немецких военно-воздушных сил стала возрастать, о чем, кстати, предупреждали все наши флаг-офицеры. Кроме того, в начале июня паковые льды продвигаются далеко на юг. По этой причине флот возражал против проводки конвоя PQ-16 до дезинтеграции ледяных массивов. Но эта точка зрения не смогла устоять перед аргументацией политиков. В этой связи конвой PQ-16 ушел в Арктику в неподходящее для проводки время и был основательно потрепан к востоку от острова Медвежий немцами, которые бросили против него более двухсот бомбардировщиков».

Адмирал Гамильтон напомнил членам команды «Лондона» о том, чего стоил Англии выход «Бисмарка» в море, чтобы показать, какие последствия мог бы иметь прорыв в Северную Атлантику его брата-близнеца «Тирпица».

«Я хочу довести до вашего сознания то обстоятельство, что у командующего флотом были и другие важные проблемы, помимо обеспечения проводки конвоев серии PQ.

Обстоятельства стали складываться для нас не лучшим образом 4 июля, когда воздушная разведка установила, что „Тирпиц“ и „Хиппер“ вышли в море. Именно в этот день мы получили распоряжение рассредоточить суда конвоя и отойти на большой скорости на запад. Должен вам заметить, что никогда в жизни выполнение приказа командования не доставляло мне большего неудовольствия и разочарования, чем в тот злополучный день…»

Как только Гамильтон произнес эти слова, по рядам выстроившихся на шканцах моряков прокатился одобрительный ропот, и стало ясно, что адмиралу удалось затронуть их сердца и завоевать их доверие. Понадобилось некоторое время, чтобы тишина установилась вновь, после чего контр-адмирал продолжил свою речь.

«Я почувствовал — как, должно быть, и все вы, — что мы бежим от врага со всех ног и бросаем конвой на произвол судьбы. Если бы право принимать решения предоставили мне, я бы остался с конвоем и сражался — но, что характерно, был бы не прав. Надо наконец научиться контролировать личные чувства и рассматривать вопросы войны хладнокровно и исключительно с точки зрения стратегии. Если бы мы начали сражение в Баренцевом море, командующий флотом вынужден был бы прийти нам на выручку и завязать сражение с „Тирпицем“ в невыгодных для себя условиях, так как в этом районе немцы имеют абсолютное воздушное превосходство. По этой причине потери среди военных кораблей союзников могли бы оказаться невосполнимыми».