Мишель Турнье - Пятница, или Тихоокеанский лимб

• Название: Пятница, или Тихоокеанский лимб
• Автор: Мишель Турнье
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-8301-0053-3

Мишель Турнье не только входит в первую пятерку французских прозаиков, но и на протяжении последних тридцати лет является самым читаемым писателем из современных авторов — живым классиком. В книге «Пятница, или Тихоокеанский лимб» Турнье обращается к сюжету, который обессмертил другого писателя — Даниеля Дефо. Однако пропущенный сквозь призму новейшей философии, этот сюжет не просто переворачивается, но превращается в своего рода литературный конструктор, из которого внимательный читатель сможет выстроить свою версию знаменитого романа.

В основе романа — жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо. Надежно построенный парусник «Виргиния» идет ко дну, так и не достигнув берегов далекого Нового Света. Двадцатидвухлетний бедняга Робинзон оказывается в кромешном одиночестве на необитаемом острове...

Он пытается превратить свое вынужденное пристанище в миниатюрное подобие той цивилизации, которую знал раньше. Но жизнь полна сюрпризов. Островная цивилизация погибнет, и Пятница, который еще вчера был слугой Робинзона, станет его учителем и другом....

---

Мишель Турнье Пятница, или Тихоокеанский лимб

Пролог

Фонарь, подвешенный к потолку каюты, с точностью свинцового отвеса отмерял своими размахами величину крена, который «Виргиния» принимала под ударами крепчавшего шторма. Наклонившись, капитан Питер ван Дейсел положил перед Робинзоном колоду тара.

— Откройте верхнюю карту, — сказал он и вновь откинулся в кресле, выпустив из своей фарфоровой трубки клуб дыма. — Это Демиург, — пояснил он. — Один из трех главных больших арканов. Он представлен фокусником перед столом, заваленным самыми разными предметами. Это означает, что вы — иррациональный устроитель. Демиург борется со вселенским хаосом, пытаясь одолеть его с помощью всевозможных подручных средств. Ему вроде бы сопутствует удача, но не будем забывать, что наш Демиург одновременно и фокусник: его деяния — иллюзия, его порядок — иллюзорен. К сожалению, он об этом и не подозревает. Скептицизм не входит в число его добродетелей.

Глухой удар сотряс корабль, и фонарь взметнулся к потолку под углом сорок пять градусов. Резкий шквал ветра развернул «Виргинию « бортом к волне, и та с пушечным грохотом обрушилась на палубу. Робинзон открыл следующую карту, захватанную сальными пальцами. На ней был изображен некто в короне и со скипетром, на колеснице, влекомой двумя скакунами.

— Марс! — объявил капитан. — Наш маленький Демиург одержал славную победу над природой. Он восторжествовал благодаря своей силе и теперь устанавливает вокруг себя порядок по своему образу и подобию. — И ван Дейсел, грузно, как Будда, осевший в своем кресле, обвел Робинзона хитрым взглядом. — Порядок… по вашему образу и подобию, — задумчиво повторил он. — Что способно пронзить душу человека, как не сознание безграничной власти, благодаря которой он может вершить все по своей воле, не ведая никаких препятствий! Робинзон-Король… Вам двадцать два года. Вы покинули… гм… оставили в Йорке молодую жену с двумя детьми и, по примеру многих своих соотечественников, отправились искать счастье в Новый Свет. Позже ваша семья приедет к вам. Н-да, приедет… ежели будет на то Господня воля… Ваши коротко остриженные волосы, рыжая квадратная бородка, прямой взгляд светлых глаз, пусть даже странно пристальный и неподвижный, ваша одежда, скромность которой граничит с вызовом, все это позволяет отнести вас к разряду тех счастливцев, которые никогда и ни в чем не сомневаются. Вы благочестивы, скуповаты и непорочны. То королевство, чьим повелителем, возможно, вы станете, будет походить на наши огромные голландские шкафы, куда женщины складывают стопками белоснежные простыни и скатерти, перемежая их душистыми саше с лавандой. Да вы не сердитесь. И не краснейте так. Мои слова могли бы звучать оскорблением, будь вы лет на двадцать постарше. Вам. и впрямь предстоит еще постичь многое. Не краснейте и выбирайте следующую карту… Ну вот, что я говорил! Вы мне подали Отшельника. Воинственный бог осознал свое одиночество. Он укрылся в глубине пещеры, дабы, вновь обрести там свою истинную природу. Но, углубляясь таким манером в недра Земли, свершая паломничество в глубь самого себя, он сделался другим существом. И если когда-нибудь он вырвется из этого заточения, то поймет, что его нетленная душа покрылась невидимыми глазу трещинами. А теперь, прошу вас, еще карту.

На сей раз Робинзон помедлил. Речи этого дородного голландского Силена, этого жизнелюбца и материалиста, таили в себе неведомую опасность. С тех пор как Робинзон поднялся в Лиме на борт «Виргинии», ему удавалось избегать встреч наедине с этим чертовым капитаном, который с первых же слов отвратил его от себя едким умом и нескрываемо циничным эпикурейством. И только разбушевавшийся ураган сделал его пленником, загнав в каюту ван Дейсела — единственное место на корабле, где было хоть какое-то подобие комфорта в такую непогодь. Но голландец, судя по всему, решил воспользоваться представившейся возможностью и вволю потешиться над наивным пассажиром. Когда Робинзон отказался выпить с ним, ван Дейсел извлек из ящика стола колоду тара и дал волю своей провидческой иронии под грохот бури, что оглушал Робинзона, словно бесовский шабаш, сопровождающий зловещую игру, куда его втянули помимо воли.

— Ага, вот кто вытащит Отшельника из его норы! Сама Венера появляется из волн морских и делает первые шаги по земле ваших угодий. Следующую карту, прошу вас… Благодарю. Шестой аркан: Стрелец. Венера, стало быть, обратилась в ангела с крыльями, посылающего свои стрелы к солнцу. Еще карту! Ах так, значит… Беда! Вы открыли двадцать первый аркан — загадку Хаоса. Зверь Земли вступил в борьбу с огненным чудовищем. И человек, коего вы здесь видите, попал меж двух противоборствующих сил; он безумен, о чем свидетельствует его погремушка. Да и не мудрено ему утратить рассудок. Передайте-ка мне еще карту. Так, превосходно. Этого и надо было ожидать: Сатурн — двенадцатый аркан — изображает висельника. Но знаете ли вы, что самое знаменательное в этом персонаже? Он повешен за ноги. Ох, не миновать вам висеть вниз головой, бедный вы мой Крузо! Давайте-ка мне поскорее следующую карту. Так, поглядим… Аркан пятнадцатый: Близнецы. Я уж и то спрашивал себя, какова будет новая ипостась нашей Венеры, обернувшейся Стрельцом. Теперь, значит, она — ваш брат-близнец. Близнецы изображены привязанными за шеи к ногам двуполого Ангела. Заметьте себе это хорошенько!

Робинзон рассеянно слушал капитана. И однако его не слишком беспокоили жалобный скрип корпуса судна под ударами волн и мечущаяся горсточка звезд, танцующих в темном проеме иллюминатора над головой голландца. «Виргиния» — столь невзрачная в хорошую погоду — была надежно построенным парусником, способным выдержать натиск любой бури. Низкий топорный рангоут, кургузый пузатый корпус водоизмещением в двести пятьдесят тонн уподобляли ее скорее котлу или лохани, нежели гордой красавице морей, а уж тихо-ходностъ ее была предметом зубоскальства во всех портах мира, где она бросала якорь. Зато матросы на «Виргинии» могли спать без задних ног в самый страшный шторм, разве что кораблю угрожали близкие рифы. К этому нужно добавить и благоразумие их капитана, который отнюдь не рвался сражаться с бурями и ураганами и рисковать, лишь бы не свернуть с намеченного курса.

Нынче днем, 29 сентября 1759 года, когда «Виргиния» должна была находиться на 32-м градусе южной широты, барометр вдруг резко упал, а на кончиках мачт и рей ярко вспыхнули огни Святого Эльма — предвестники необычайно жестокого шторма. Горизонт на юге, куда лениво поспешал галиот (Парусный трехмачтовый корабль), налился угрожающей чернотой — когда о палубу тяжело ударились первые капли дождя, Робинзон даже удивился, что они были бесцветны. Корабль уже окутывала зловещая ночная мгла, и тут поднялся и задул порывистый норд-вест; он непрерывно менял направление, швыряя судно взад-вперед, отклоняя его от курса на пять-шесть румбов. Кроткая «Виргиния» из последних сил храбро противостояла гигантским отвесным валам; она зарывалась носом в бешено кипящую воду, но все равно стремилась вперед с неотвратимым упорством, вызвавшим слезы умиления в обычно насмешливых глазах ван Дейсела. Однако два часа спустя оглушительный треск заставил голландца броситься на палубу, где взору его предстал лопнувший, точно воздушный шар, парус фок-мачты, от которого остались лишь изодранные, трепыхающиеся клочья. Капитан решил, что честь корабля и так уже спасена и упорствовать далее неразумно. Он приказал лечь в дрейф и освободил штурвального от вахты. С этой минуты буря словно решила поощрить «Виргинию» за уступчивость. Судно плавно заскользило по беснующимся волнам, а яростный ураган как будто позабыл о нем. Тщательно задраив люки, ван Дейсел отослал в кубрик всю команду, за исключением вахтенного и Тэна — судового пса. Затем он укрылся в своей каюте, где его ожидали многочисленные уолады в виде голландской философии, можжевеловой водки, ячменных галет, чая в тяжелом, как пушечное ядро, чайнике, табака и трубки. Десятью днями раньше зеленая полоска на горизонте по левому борту известила экипаж о том, что корабль пересек Тропик Козерога и теперь огибает острова Десвентурадос. Держа курс на юг, он должен был через сутки войти в воды островов Хуан-Фернандес, но сейчас буря гнала его к востоку, в сторону чилийского побережья, от которого судно пока отделяли сто семьдесят морских миль водного пространства, где, если верить картам, не было ни островов, ни рифов. А значит, и беспокоиться было не о чем.

Голос капитана, на миг заглушенный воем бури, зазвучал вновь:

— А вот теперь мы видим Близнецов на большом девятнадцатом аркане — аркане Льва. Двое детей стоят, держась за руки, перед стеной, символизирующей Солнечный город. Бог-Солнце занимает всю верхнюю часть карты. Обитатели Солнечного города, простирающегося между временем и вечностью, между жизнью и смертью, отличаются младенческой невинностью, ибо они наделены особой, солнечной сексуальностью, которая, помимо того что андрогенична, вдобавок еще и кольцеобразна. Змея, кусающая собственный хвост, — вот символ этой эротики, замкнутой на самое себя. Это апогей человеческого совершенства, бесконечно трудно достижимого и еще более трудно хранимого. Похоже на то, что вы призваны возвыситься до него. По крайней мере мои египетские гадальные карты ясно говорят об этом. Примите уверения в моем почтении, молодой человек! — И капитан, привстав с мягкого кресла, полуиронически-полусерьезно склонился перед Робинзоном. — А теперь дайте, пожалуйста, еще карту… Благодарю. Ага, Козерог! Это ведь врата исхода душ умерших, иначе говоря, Смерть. И скелет с косой на равнине, усеянной руками, ногами и головами, достаточно ясно выражает зловещий смысл, таящийся в этой карте. Вам, низвергнутому с сияющих высот Солнечного города, грозит смертельная опасность. Мне не терпипгся — хотя и боязно — увидеть, какая карта выпадет вам дальше. Если знак будет слабый, значит, истории вашей конец…