Овидий Горчаков - Если б мы не любили так нежно

• Название: Если б мы не любили так нежно
• Автор: Овидий Горчаков
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-373-06770-6

О шотландце Джордже Лермонте (George Leirmont), ставшем родоначальником русских Лермонтовых, Михаил Юрьевич написал вчерне исторический роман, который он отдал мне на прочтение перед своей гибелью…

У М. Ю. Лермонтова было тогда, еще в Петербурге, предчувствие близкой смерти. В Ставрополе он сказал мне, что ему вовсе не чужд дар его древнего предка Томаса Лермонта, барда и вещуна, родственника шотландских королей уже в XIII веке…

На этом предисловие, написанное рукой Монго, Столыпина, друга и секунданта М. Ю. Лермонтова, обрывается. Далее следует рукопись того же Столыпина, написанная, судя по всему, на основании записок самого М. Ю. Лермонтова. Рукопись эта была обнаружена мной в июне 1981 года в Ватиканской библиотеке.

---

В тот же вечер он не пошел в кабак. И больше вовсе не пил.

Один только Ропп догадался, что творится с Лермонтом.

— От жены начало греху, — сказал он. — В огонь и жену впасть едино есть. Баба да бес — один в них бес!

Он определенно делал большие успехи в русском языке.

И, увы, лечил в москворецких банях «францоватую» болезнь, подхваченную им от какой-то зазорной русской девки на Неглинке.

Весной 1632 года в Юрьев день, день своих именин по русским святцам, забрал Джордж, он же Юрий, всю семью и челядь и поехал в выморочное поместье, жалованное ему всемилостивейшим Государем по высоковелительному указу «за верное стоятельство за Государя всея Руси, усерднорадетельные службы в обороне Москвы и храбрые действия в знатных делах и умные послужения» лет пять назад. С ним ехали под Скопин и Ефремов князь Волконский и братья Дурасовы из царской опасной стражи (охраны), коих он хорошо знал по совместной службе в Москве. С ними ехал и голландец Виниус[105] с коим Лермонт объяснялся на… испанском. Голландцу Царь велел построить первый оружейный завод в Туле и разрабатывать железные руды у Дедилова. На этот раз всемилостивейший Михаил Федорович даровал ротмистру Лермонту несколько сотен людишек и пять тысяч десятин землишки с испомещением не где-нибудь на украйной Руси, как обычно, с тем чтобы новые помещики двигали дальше границы Московии и обороняли бы ее от недругов, а недалеко от родовой отчины столбовых бояр Романовых в Скопине.

В Зарайске, где воеводой в Смутное время был достойный князь Дмитрий Пожарский, недавний спаситель Московского государства, освободивший с мясником Мининым-Сухоруком Москву от ляхов, Наталья непременно хотела поставить свечу перед образом святого Николая Корсунского Дмитрию Михайловичу, с 1628 года воеводившему в Новгороде. Сделала она это в летней соборной церкви Святого Николая при сподвижнике Пожарского протоиерее Никольского собора Дмитрии.

Затем ей вздумалось пойти и возложить цветы у каменных крестов на могиле зарайского князя Федора, убитого ханом Батыем за отказ выдать хану в наложницы жену его, красавицу княгиню Евпраксию, коя, узнав о смерти любимого мужа, выбросилась с башни с грудным сыном.

В Веневе не оказалось ни одной церкви, и Наташа ужасно сердилась.

Ехали с охраной, с ратниками и холопами. В этом краю еще помнили двадцатитысячные ватаги Хлопки Косолапа, Кудеяра, Анны-разбойницы и других «воров земли Русской». Теперь, правда, их остатки откатились в калужские, брянские и мещерские леса. Вот и Тула, где царские войска заморили голодом, затопили водой из Упы, обманули пустыми обещаниями войско отважного Болотникова и лже-Горчакова. В Туле попрощались с Виниусом. Он поехал с царской грамотой искать кузнецов и оружейников. Пока ротмистр осматривал стены Кремля, Наталья замаливала, видно, грехи в построенной Борисом Годуновым соборной церкви Предтечева монастыря.

А может быть, права Наталья, и прихоть сердца, а не церковный обет — высший закон любви? Может быть, любовь и в самом деле выше добра и зла?.. Так какого же рожна она каждодневно по нескольку раз поклоны бьет!..

Но кто ж она — Наталья? Загадочная, темная, глубокая, как русская река Днепр Славутич? Или русская сказка? Или он всю жизнь, все эти двадцать лет, обманывался, как какой-нибудь Дон-Кишоте со своей Дульцинеей?.. Что если она просто молодка из слободки?.. На что променял он святое чудо любви?..

Когда он вернулся за женой в соборную церковь, там царил полумрак, густо пахло ладаном, нагаром, копотью свечей, а Наташа все еще молилась, целиком уйдя в себя, перед тускло мерцавшим иконостасом. Уважая чужую веру, а может, и не без задней мысли подошел ротмистр бесшумно к жене и услышал такую безмерно поразившую его молитву:

— Господи, Спас Милостивый! Вразуми ты моего мужа, раба твоего Юрия Андреевича, прости его и заставь принять веру нашу, веру истинную, православную. Не дай грешнику великому, немчине непутевой, преставиться где-нибудь в сече лютой безбожником, еретиком-просфирьянцем! Не осуди ты его, Господи, на вечные муки, аки иноверца, в генне огненной!..

Ротмистр перестал дышать, весь обратился в слух:

— И сделай, Господи, Боже мой, Юрия Андреевича снова ласковым и покойным, убереги ты его, владыка небесный, от нечистого, прости, Господи, и дурного глаза. Вразуми, дабы никогда более не нюхал он эту водку треклятую! По-рыцарски ли это?!

Неужто самого Бога обманывает подлая изменница? Или играет кощунственно, зная, что он стоит сзади?.. Но и он хорош — подкрался, подслушивает!..

Его бросило в пот. Он кашлянул, зашаркал на месте ногами, выпалил первое, что пришло в голову:

— Пора, Наташа! Надо ехать!..

К вечеру в дождик прибыли в Скопин, откуда вышли и Царь Михаил, и отец его патриарх Филарет, и дед Царя боярин Никита Романов. Став Царем, Михаил по указке Святейшего Филарета окружил свою царскую вотчину казенными, государевыми землями, скупая, а то и отбирая их у бояр и дворян. Неподалеку простирались родовые владения Романовых — в Лебедяни и Романовке. А южнее Скопина водворял он верных его дому людей. Вот и оказался Джордж Лермонт владельцем нескольких сотен душ и сельца Кропотова, что за Доном, под Ефремовом, коего, впрочем, там еще и не существовало — городишко построили только во второй половине века.

Примерно в то же время, когда водворился Джордж Лермонт в дарованное ему населенное поместье между Скопином и Лебедянью, взятое из прежнего опричного удела, поселились на соседних землях, под Пензой и Чамбаром, служилые дворяне Столыпины, с коими суждено было породниться его роду.

Великий Царь милостью своей пожаловал ротмистру Лермонту за двадцатилетнюю службу бесстрашную и безупречную всевысочайшую тарханную грамоту, сделав его обельным вотчинником — свободным от всех и всяких податей. Неблагодарные полчане, той же грамоты удостоенные, особливо из числа уцелевших бельских немчин, роптали: у ляхов-де они отнимали бы и несудимую грамоту: бей, шляхтич, быдло в рожу, да не судим будешь, ибо глориозно Речи Посполитой послужил! Слышно, Жигимонт, а потом и наследник его королевич Владислав жалованья накинул — жизня-то все дорожает! — а русский цесарь вечно на недород кивает, на казну отощавшую. Только землицей и расплачивается, причем норовит отрезать землишку с деревенькой не где-нибудь поближе к граду стольному, а на самой на окраине, у поля дикого, где идут свара и убойство со станичниками, с ляхами и нехристями татарами, как в Америке у людей белых с краснокожими индейцами!..

Наталья опять гневалась — в царской вотчине не оказалось церкви, а он обошел весь острожок, осмотрел башни, походил по посаду пушкарей и стрельцов, коневодов и кожевенников и горшечников и кружевников. Побывав на базаре, он убедился, что сможет продавать в Скопине хлеб, скот, пеньку. Дарованная ему земля — тучный чернозем, богатейшая земля. Только не радовало его это — не представлял он себя в роли помещика.

Вот и дворянское гнездо рода Лермонтов: небольшой крытый дранью деревянный домишко со слюдяными оконцами, с крышей из дранки, с осемью покоями. Но какие места кругом! Изумительно красивые места. Особенно на Красивой Мече, реке, чьи воды столько раз рыжели от русской крови во время татарских набегов и стали совсем красными, когда татары в конце концов бежали после разгрома на поле Куликовом!

На берегу этой реки есть груда камней, о коих ходила в народе старинная легенда: будто давным-давно в Троицын день плясал, веселился тут хоровод — и вдруг ударил гром и обратил всех в камень. И, вспомнив эту легенду, сын барда Лермонта сел на один из камней и заплакал. Заплакал, потому что в Шкотии тоже есть такие камни и такая легенда. Заплакал по родине, по Шарон и матери, по Абердину и Шкотии, по молодости своей, сгоревшей в пылу сражений в чужедальней стороне, по юным мечтам своим, обратившимся в камень…

Что слезы женские? Вода!
Я ж плакал! Я, мужчина?
От злобы, ревности, мученья и стыда
Я плакал — да!
А ты не знаешь, что такое значит,
Когда мужчина — плачет!
О! В этот миг к нему не подходи:
Смерть у него в руках — и ад в его груди…

Вспомнилось Лермонту, как незабвенный Крис Галловей, всегда восхищавшийся Натальей Лермонт, сказал ему серьезно:

— Джорди! Ты не ценишь свою жену. Эта женщина с сильной природой. Ты слишком бредишь прошлым и нашей родиной, рвешь пополам сердце и душу, а жить надо настоящим. Ты Наташу принимаешь как должное, мечтаешь о другой, несбыточной — и когда-нибудь проснешься, а Наташа стала тебе чужой.

И вспомнилось Джорджу, как однажды в кружалище, когда он и Галловей были уже под градусом, как всегда, речь зашла о женщинах. Крис вдруг спросил:

— Ты не читал Лодовико Ариосто — великого итальянского поэта прошлого века[106] Лодовико Ариосто? Нет? И напрасно, очень даже напрасно! Гений, каких мало! Богом данный талант высочайшего полета![107] В Ферраро он, сын придворного, кажется, гофмейстера, служил тамошнему герцогу Альфонсо, жил с любовницей своей красавицей Александре Бенучи еще во времена рыцарства, которое в других больших странах уже дышало на ладан. Времена в Италии были бурные. Она теряла свою морскую торговлю. Турки захватили Константинополь. Христофор Колумб открыл Америку. В Италию вторглись Австрия, французы, испанцы… Никто в Ферраре не знал, что отставной губернатор ром Гарфаньяны, на досуге занимавшийся своим огородом, в то же время писал свою бессмертную поэму «Неистовый Роланд», шедевр конца прошлого столетия!..