Michael - Зверь внутри

• Название: Зверь внутри
• Автор: Michael
• Жанр: Детективная фантастика

«Как-то, год-полтора назад, мне попалась повесть Николая Новикова «Карьерский оборотень». Если честно, ни стиль, ни герои не произвели на меня особого впечатления, но сюжет понравился. Вот я и решил, основываясь на сюжете г-на Новикова, изложить свою версию описанных им в «Карьерском оборотне» событий…

…Возможно, кое-где я опять же уклонился от изначальной идеи «Карьерского оборотня», показав не тех людей и не в том свете. Если я где и погрешил против истины, описывая, к примеру, уклад жизни затерянной на обширных пространствах необъятной Российской империи глухой деревеньки или сверхсекретного, обнесенного колючей проволокой режимного городка, то готов заранее попросить прощения у тех, кто осведомлен об этих предметах лучше меня».

---

Проблема была в другом: хоть Щуплов и хорошо видел ночью, но все ж-таки хуже, чем днем, так что делать уборку в темноте было бы нежелательно, а включать свет — нежелательно вдвойне. В конце концов, он решил прибраться в темноте, а потом, включив свет, поправить, если где что не так…

…Крупные следы учиненного им же беспорядка ликвидировать было довольно-таки просто, но вот мелкие… Александр изо всех сил напрягал зрение, но, тем не менее, когда включил свет, то ужаснулся: оставшиеся на полу, а также на мебели пятна не оставляли сомнения в их происхождении.

Ругаясь шепотом, Щуплов стал их вытирать. Вода была холодная, моющих средств не было, спасало только то, что кровь была свежая и смывалась легко. Минут через десять работа была закончена. Александр встал, потянулся и, повернувшись к выключателю, собрался выключить свет и замер… В дверях комнаты стояла Филипьевна и смотрела на него.

XIX

В этот раз всякого рода экспертов и следователей наехало не в пример больше, чем после смерти Пименова. С большим пристрастием допрашивали население, более тщательно, на протяжении целых трех дней, прочесывали лес, но все было без толку. Единственным свидетелем, кто «вживую» видел зверя, был Витька Пареев, но и он ничего конкретного сказать не мог, только: бежал огромный зверь навстречу, он стрелял, вроде, попал… Потом было найдено тело Антипа Андреевича Никифорова, учителя местной школы с головой, отделенной от туловища.

Если какие следы зверь и оставил, то грянувший наутро ливень с грозой смыл их начисто, так что от специально обученных собак, которых привезли аж из областного центра, не было никакого толку. Создавалось впечатление, что этот дождь, сопровождавшийся громовыми раскатами, был специально вызван кем-то для уничтожения всевозможных следов зловещего ночного события: тучи рассеялись через пятнадцать минут после дождя, а уже через час ничего, кроме зарождавшейся да так и не успевшей зародиться грязи да блестевших кое-где на солнце дождевых капелек на листьях деревьев, не напоминало о прошедшем сильнейшем ливне. И все следующие три дня, когда охранники правопорядка шастали по окрестным лесам в поисках следов, на небе не было ни облачка.

Состояние Пареева было ужасным. В отличие от того, прошлого раза, когда смерть Пименова произвело на него тяжелое впечатление, случившееся со старым учителем его почти не тронуло. Он больше был озабочен тем, чтобы разобраться с этим никчемным Щупловым, который отбил (а в том, что он отбил, Виктор ни чуточки теперь не сомневался) у него девушку. Более того, если раньше он воспринимал то, что самая красивая девушка принадлежит ему, как само собой разумеющееся, особенно не задумываясь при этом о женитьбе, то теперь Парееву казалось, что это было бы здорово — жениться на Ане, уехать в город, остепениться… Но шибздик Щуплов портил всю обедню!

Ко всему прочему, понаехавшее из города начальство смотрело на него косо. Это несмотря на то, что он все правильно и грамотно сделал…

«Ничего-то ты не можешь как следует, — читалось в глазах этих городских. — Неудачник!»

И Пареев злился еще больше.

Единственным светлым моментом среди той черной полосы, что протянулась через его жизнь, было то, что ему в подкрепление прислали его старого армейского товарища — Илью Громова. Илье предстояло остаться в Ясино, когда все прочие разъедутся, и помогать Парееву поддерживать в деревне порядок.

Фамилия Громова ему крайне шла: даже покойный Максим Пименов показался бы мелким рядом с ним. Словно вытесанный из огромной каменной глыбы, Илья производил впечатление человека, способного свернуть шею гиппопотаму голыми руками. Впрочем, гиппопотамов ни в Ясино, ни в городе, где жил Громов, не водилось, зато водилось большое количество правонарушителей, которых ему необходимо было по долгу службы унимать, и бывали случаи, что один Илья справлялся там, где не мог справиться целый взвод.

Лицо у Громова, как и все тело было, словно вытесано из камня, причем не самым опытным каменотесом. Крупные черты лица казались какими-то смазанными и нечеткими, что выглядело несколько странным в сочетании с его богатырской статью.

По жизни Илья человеком был добрым и справедливым. Работая в милиции, он никогда не пользовался служебным положением для достижения какой-либо своей цели, да и силой свой немереной больше пользовался в тренажерном зале, чем в повседневной жизни.

…- Такие вот дела, Илюха, — Пареев уже выпил немало, был красен, и язык у него слегка заплетался. Перед этим Виктор в течение часа, прерываясь лишь на то, чтобы заглотить очередной стакан самогонки, рассказывал товарищу о своем деревенском житье-бытье. О том, как и за что он в такую глушь попал, Пареев, памятуя порядочность Громова, умолчал, кое-как отговорившись общими фразами.

— Да-а, — покачал головой Илья.

Несмотря на то, что пили они с Виктором наравне, по Громову совершенно нельзя было сказать, что он он выпил много. И рассуждал он вполне трезво, чего уж про Виктора совсем сказать было нельзя.

После того, как все городские поразъехались, он, наконец, получил возможность расслабиться. И что, как не бутыль самогона, могла помочь в этом! Тем более, под выпивку гораздо лучше рассказывалось, все невзгоды, обрушившиеся на него в последние дни, казались еще более несправедливыми, а проблемы еще более неразрешимыми… А Илья был таким благодарным слушателем…

Однако нельзя было сказать, что Громову были по душе эти пареевские слюни-сопли. Правда, не слишком они его и раздражали, просто ему казалось, что не в ментовке бы работать такому хлюпику, а где-нибудь в конторе по выращиванию цветочков. Сам Громов, если какие неприятности у него случались, предпочитал не делиться ими ни с кем, а переживать в одиночку…

— И ведь представляешь, Илюх, — Пареев совсем расклеился. — Все началось ведь, когда этот недоделок здесь объявился. А без него так хорошо было… И Анька…

— Да ну, — Громов хоть и видел, что приятель его изрядно пьян и спорить с ним бесполезно, решил все-таки возразить. — Не может такого быть, чтобы все было из-за какого-то там…

— Да знаю я, что не может! Я ж его, поганца, сам подвозил! А ведь как приехал, так и началось: и Аньку на второй же день оболтал, и зверь этот объявился! Видел бы ты, как Анька-то вырядилась, когда пошла с ним гулять! Я как ни просил — не мог ее заставить!

— Да тебе кажется!

— Ну нет, не кажется. Уж я-то участковый! Мне полагается все видеть!

— И ты с ним не говорил? С этим, как его… Щупловым?

— Когда? Я ж, как он объявился, так и живу от убийства до убийства. Так ведь бы и подумал, что это он убивает, чтоб Аньку у меня отбить…

— Ну, это ты уж вообще загнул! Думай хоть, что говоришь…

— Да я и думаю… Я зверя-то видел, совсем он на этого шпентика не похож! Меня чуть не разорвал…

И Пареев в десятый раз принялся рассказывать про свою ночную встречу с монстром. Илья терпеливо его слушал. На него спиртное действовало не возбуждающе, но умиротворяюще: здоровяку просто хотелось сидеть в расслабленной позе, никуда не спеша, и слушать что угодно, даже ту ахинею, в которую все больше и больше вырождался некогда правдивый и красочный рассказ Виктора. Постепенно он ушел в свои собственные мысли и уже не слышал, что там долдонил Пареев…

— А что, вот щас прямо пойду и поговорю с этим засранцем! — фраза, произнесенная участковым громче обычного, вывела Громова из задумчивости. — Покажу ему кузькину мать!

Илья несколько мгновений смотрел на собеседника, не в силах понять, о чем же речь; когда ж до него, наконец, дошло, он проговорил:

— Может, не надо, а?

Голос его звучал при этом как-то робко, что не вязалось с его мощным телосложением. Когда-то они вместе служили в армии, и Громов не понаслышке знал о том, на что был способен пьяный дед-Пареев, особенно в последние полгода службы. А в то, что Витька с годами изменился в лучшую сторону, ему как-то не верилось.

— Это почему ж не надо? — Пареев аж взвился. — Надо, и еще как! Мне все некогда было, но теперь-то он у меня не уйдет…

— Брось. Ты же… выпивши! И, к тому же, мент…

— Ну и что?! — Пареев уже попросту орал. — Я что, по-твоему, совсем не соображаю? Я покажу этому интеллигентишке, как чужих девок отбивать!

— Может, завтра, — уговаривал Громов. — Сегодня ты уж…

— Что я?! — Виктор вскочил на ноги, едва не опрокинув стол. — Я не настолько пьян, чтобы ничего не понимать!

Нетвердым шагом он пошел к двери, по инерции сняв с вешалки фуражку и нахлобучив ее на голову.

— Пойдем со мной! — проговорил он, повернувшись к продолжавшему сидеть Громову.

Илье так не хотелось вставать вообще, а вставать для того, чтобы идти туда, где могла выйти пренеприятная история, ему не хотелось вдвойне. Однако он справедливо полагал, что одного Пареева отпускать не стоит: по пьяни он мог наломать таких дров, что заваренную им кашу пришлось бы расхлебывать весьма долго.