Светлана Гончаренко - Сыграй мне смерть по нотам...

• Название: Сыграй мне смерть по нотам...
• Автор: Светлана Гончаренко
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3000-6

А ведь начиналось всё вполне благополучно… Николаю Самоварову почти удалось выменять отличный самовар для своей коллекции, но тут его владелец неожиданно умирает — на первый взгляд, по естественной причине. Пришлось договариваться с наследником. Тот, известнейшая в городе личность, оказывается весьма загадочным человеком, и чем больше Самоваров узнаёт о его странной жизни и жизни других странных людей, вращающихся вокруг него, тем больше возникает вопросов…

---

— А «Багатель»? — канючила Ира.

— Я что-нибудь придумаю, помогу тебе.

— Не мне, а ей!

— И ей тоже. А сейчас иди! Созвонимся. Мне репетировать надо. Я всё бегал по нашим делам, а эти халтурщики совсем распустились. Полина нервничает, ничего у неё не получается. К тому же какой-то старый осёл в бабьей кофте притащился учить её аккомпанементу. Она едва не въехала ему в рыло, и до сих пор психует — слышишь, что вытворяет? Колотит по клавишам, как дровосек. Если б Даша была на её месте! Не хочет. Тоже тебе назло, наверное.

— Ты её любишь? — вдруг довольно громко спросила Ирина.

Самоваров увидел в зеркале её покрасневшие от огорчения глаза и нос. Смирнов после паузы переспросил:

— Кого я люблю?

— Полину.

— Ну, сколько можно об этом, Ира! Что за нелепые вопросы! Мы тут, в конце концов, не одни.

Он имел в виду Самоварова, который тактично уткнулся в свою решётку.

Работа над экраном подходила к концу: батареи совсем не стало видно. Смирнов и его таинственная Ирина наконец расстались. Из Мраморной гостиной донеслись властные вскрики руководителя:

— Стоп, стоп, стоп! Забыли обо всей галиматье, которую вы только что тут проорали. Поехали сначала!

Не слишком-то приятно сделаться невольным свидетелем чужого, вполне личного разговора. Ещё противнее при этом знать, что тебя считают чем-то вроде мебели или бронзового истукана. Самоваров теперь даже жалел, что сидел у своей решётки тихо, как мышь, вместо того, чтоб нарушать идиллию тайного свидания стуком молотка или надсадным кашлем. А ещё показалось ему, что хотя Ирина и Смирнов давно ушли, он до сих пор в аванзале не один.

Он окинул глазом окна, зеркала, консоли и прочие достопримечательности интерьера. Аванзал был пуст. Вдруг Самоваров заметил, что золотисто-жёлтая портьера, которая скрывала запасной выход, слабо и неестественно колыхнулась. Может, показалось? Драпировка могла, конечно, поддаться и банальному сквозняку, однако из-под её сборчатого края явственно высовывались носки лакированных туфель!

«Что за чёрт! Как в шпионском кино, где за портьерами скрываются наёмные убийцы», — подумал Самоваров.

Он резко шагнул в сторону жёлтых штор. Драпировка в ответ зашевелилась, и из-за неё вышла рослая девочка в коротенькой юбке и в белой блузке с галстучком. Смирновский ангелочек!

Самоваров сразу узнал эту особу с рыжими хвостиками, наивно болтающимися вдоль щёк. Именно она дирижировала «Ключами» в отсутствие Цезаря-Смирнова. По её лицу неровно — на носу и щеках погуще — было посыпано жёлтыми веснушками. Её веки нежно розовели, а глаза были такие, какие часто встречаются у рыжих — синие, как спелый сизый виноград. Рыжина её волос Самоварову показалась фальшивой, а сама девица — крайне противной. То, что она пряталась за портьерой и подслушивала, было гадко, но, должно быть, вполне естественно для невоспитанного подростка.

Самоваров насторожился: надо бы посмотреть, не оторвала ли эта особа, стоя за драпировкой, ручку от служебной двери. И не написала ли несмываемым маркером какой-либо гнусности?

Самое неприятное было то, что, явившись из-за портьеры, рыжая ничуть не смутилась. Наоборот, она улыбнулась Самоварову, кокетливо потрясла хвостиками и приложила палец к губам — молчи, мол. Затем она направилась в Мраморную гостиную, издевательски поигрывая крепкими ногами в розовых ангельских колготках и поблескивая лакированными туфельками. Когда она скрылась за дверью, пение детей-лауреатов пресеклось, и недовольный голос руководителя Смирнова смешался с резкими скрипами со стороны его жены. Рыжая девочка не оправдывалась.

«Гадкий ребёнок. Когда она успела сюда забраться?», — подумал Самоваров, отодвигая жёлтые шелка и тщательно осматривая служебную дверь.

Рыжая шпионка ничего не испортила, но в том тесном пространстве, где она пряталась, в складках портьеры, в окружающем воздухе витал настоявшийся душок призывно-сладкого парфюма и тёплого женского тела. Душок этот очень разнился с благородными лаковыми и древесными ароматами, которые обычно царили в аванзале.

Самоваров вдруг понял, почему рыжая девочка в короткой юбчонке так ему не понравилась. Она вовсе не была ребёнком! «Ряженая! Ей лет двадцать пять, не меньше, — осенило Самоварова. — Она просто одета школьницей. В «Ключах» поют ещё несколько подобных деток с фигурами Паваротти. Тоже ряженые? Но зачем?..»

Глава 4. Диана и Аврора

В тот день Самоварову суждено было стать тайным соглядатаем, незваным свидетелем и невольным выведывателем чужих тайн. Так уж вышло! Он не виноват в том, что тихое музейное здание наводнили посторонние люди и ведут себя здесь, как дома. Пусть прячутся, пусть шепчутся потише!

К мастерской Самоварова примыкал тихий коридор с двумя поворотами. На одном из поворотов имелся глухой тупичок. Там стоял стальной сундук с песком, висели на стене красные лопата и багор доисторического типа. Рядом с багром красовалось несколько современнейших огнетушителей, похожих на торпеды. Таким образом, тихий уголок музея был оборудован средствами пожаротушения всех времён и народов. Это было вполне сознательное решение мудрого директора Тюменцевой. Она считала, что со стихиями древними и могучими, такими, как огонь, никогда не знаешь, за что лучше хвататься — за компьютерную клавишу образцовой сигнализации или за каменный топор. Лучше иметь под рукой и то, и другое.

Сегодня и в этот закуток пробрались вездесущие детки-лауреаты: на пожарном красном сундуке сидела какая-то девчонка, поджав под себя ноги. Самоваров сначала собрался её прогнать. Но девчонка скорчилась в углу таким жалким и отрешённым от всего мира комочком, что бранить её не захотелось. В конце концов, что она может сделать плохого? Налепить куличиков из песка? Стянуть красную лопату? Проходя мимо, Самоваров только неодобрительно хмыкнул. Дверь в мастерскую он бдительно оставил открытой, чтобы услышать, не начнёт ли девчонка безобразничать.

Вдруг в коридоре застучали быстрые шаги, послышался какой-то шум, шелест и стук. Чей-то голос тихо позвал:

— Аврора, сюда!

Странное имя, больше похожее на собачью кличку, насторожило Самоварова. Протащить сюда псину даже очень одарённые дети не сумели бы. Но вдруг это что-то карликовое, умещающееся за пазухой? Даже такая мелкая тварь опасна для бесценных экспонатов.

Самоваров торопливо высунулся из двери и собрался выдворить Аврору, кем бы она ни была. Оказалось, что к щуплой девчонке на пожарном сундуке присоединилась другая, пухленькая. Собаки с нею не было, зато она держала в руках что-то большое и чёрное. «Виолончель в футляре, — догадался Самоваров, всматриваясь в полумрак коридора. — Или контрабас? Нет, дети, кажется, не играют на контрабасах. Виолончель!»

Девчонки спрятались в глубине тупичка и иногда выглядывали из-за огнетушителей. Самоваров вернулся в мастерскую.

— Там кто-то есть, — прошептала запыхавшаяся виолончелистка. — Вон за той дверью, которая открыта!

— Я знаю, — ответила девчонка на сундуке. — Это дяденька, который батарею чинил.

— Он нас прогонит! А я сказала Диане сюда прийти…

— Если шуметь не будем, то не прогонит. Он меня уже видел. Физиономия у него вполне приличная. Какая-то тётка заглядывала, и я ей сказала, что мне ноты надо подучить в тишине. Она пожала плечами и тоже ушла. Так что зря не напрягайся, место хорошее, наше.

— Да! Темно, — одобрила помещение виолончелистка и похлопала по огнетушителю чуткой музыкальной ладонью. — Как ты такой классный тупичок обнаружила?

— Случайно. Пришла репетировать, вдруг вижу — по лестнице моя мать мчится, вся в мыле. Явно меня ищет! Значит, Верхоробины меня заложили, будет скандал. Я спряталась за той большой каменной башкой, что на лестнице стоит, потом к экскурсии какой-то пристроилась, потом в дверь возле лектория влезла, а там есть другая лестница. Теперь вот здесь прячусь.

— Зря ты, по-моему, прячешься, раз уж всё стало известно.

— Ты, Аврора, не понимаешь! Она меня дома запрёт, всем нажалуется. А меня отсюда в шесть Ромка забрать обещал. Мы пойдём в «Багатель».

— Там классно?

— Классно! Платят, и вообще всё по-настоящему. Я начинаю играть, когда народу мало, а потом Ромка выходит. Пиликает какие-то венгерские и еврейские пляски, серенаду Шуберта и прочую ерунду. Но публику заводит! Платят ему, конечно, побольше, чем мне, но это правильно.

— Классно, — вздохнула ещё раз девочка с виолончелью.

Самоваров почистил свои склянки, замочил кисточки в растворителе. Он чувствовал себя, как зритель в театре, который попал не на ту пьесу, но сидит в середине ряда, и потому выйти неловко. Смотрел он в этой пьесе уже второй акт: похоже, девчонка на сундуке — та самая, что докучает игрой в кабаке своей матери Ире в песцовой шубе. А мать эта обнимала красавца Смирнова в то время, как его жена-аккомпаниаторша била по клавишам, словно дровосек. Неважная пьеса, какая-то надуманная мелодрама…