Бернар Кирини - Необычайная коллекция

• Название: Необычайная коллекция
• Автор: Бернар Кирини
• Издательство: «Текст»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1193-4

УДК 821.133.1

ББК 84 (4Бел)

К43

Книга издана при поддержке

Федерации Валлония-Брюссель

Кирини Б.

Необычайная коллекция: рассказы / Бернар Кирини;

пер. с фр. Н. Хотинской. — Москва: Текст, 2014.

— 205[3] с. — (Первый ряд).

ISBN 978-5-7516-1193-4

Книги, которые правят сами себя, книги, излучающие энергию, книги, которые их авторы забывают, по мере того как пишут, и многие другие диковинки вы найдете в этой необычайной библиотечной коллекции, придуманной бельгийским новеллистом Бернаром Кирини для своего постоянного героя Пьера Гулда. Если первый сборник Кирини «Кровожадные сказки» понравился читателю, то и «Необычайная коллекция» его не разочарует.

Кирини любит Борхеса, Итало Кальвино, Энрике Вила-Матаса, а больше всего он любит книги — и это заметно!

«Фигаро»

© Éditions du Seuil, 2012

© «Текст», издание на русском языке, 2014

---

Листая блокнот, я заметил, что некоторые книги худеют быстрее.

— Смотрите, вот в этой, — сказал я Гулду, — восемьдесят девять тысяч пятьсот пятьдесят шесть слов в семьдесят шестом году, семьдесят пять тысяч восемьдесят девять в семьдесят седьмом, еще через год — семьдесят две тысячи восемьдесят семь...

Гулд улыбнулся.

— Да, есть и такие торопыги. Смотрите, вот эта еще того лучше: она теряет не слова, а целые страницы! Это просто поразительно. В восемьдесят шестом — двести двадцать шесть страниц. В восемьдесят восьмом — вдвое меньше. Когда я открывал ее в последний раз, в ней оставалось всего полтора десятка страничек. Я убрал ее с полки и запер в сейф, как помещают умирающего под кислородную палатку. Не исключено, что сейчас она совсем исчезла.

Я попросил Гулда объяснить мне это чудо, и он в ответ расхохотался.

— Вы не понимаете? Эти романы сами стремятся к совершенству, которого не смог или не сумел добиться автор. Но для некоторых совершенство недостижимо, потому что они изначально слишком плохи. И вот они как бы кончают с собой, укорачиваясь. Это логично: сто пятьдесят плохих страниц лучше, чем двести. А сто лучше, чем сто пятьдесят. И так далее, до титульного листа, до форзаца. Тогда они будут наиболее близки к совершенству, освободившись от всего, что дурно. Лучше для них было бы вовсе не быть написанными; но уж коль скоро они существуют, то постепенно самоуничтожаются.

Я завороженно слушал, и вдруг мне пришла в голову одна мысль.

— Так не похоже ли это на то, что я говорил давеча о писателях, которые, чтобы не написать лишнего, не писали бы вообще?

— Именно так. С той лишь разницей, что это не авторы отрицают себя, а их книги. В сущности, вы правы, и я зря вас осадил: вы попали в самую точку.

Гулд привстал на цыпочки, достал с верхней полки маленькую книжицу и дал ее мне.

— Вот, в порядке извинения. Дарю.

«Разврат в Италии». Представляю себе содержание... Гулд прыснул.

— Поспешите ее прочесть: это подарок скоропортящийся. Очень скверный роман, который сам себя правит, на всех парах стремясь к нулю.

НАША ЭПОХА (VI) Вечная молодость

Если бы кто-то вернулся из долгого путешествия, не зная, что недавно открыли способ помолодеть, ему показалось бы, будто он высадился на другую планету. Я, хоть и знаю, что такое эликсир молодости, знаком со многими помолодевшими и не должен бы ничему удивляться, и то, признаться, диву даюсь каждый день.

Поначалу сыворотка стоила очень дорого, и люди ее побаивались. Омолодиться, говорили в провинциях, это хорошо для парижских снобов да для голубых. Но очень скоро цены упали, и население, не в силах устоять перед соблазном, стало молодеть в массовом порядке. Препарат совершенствовался, и стало возможно поточнее выбрать возраст, в который хотелось вернуться; флакончики сыворотки продаются сегодня с дозиметрами, сам наливаешь себе в стакан (сыворотка пьется, как сироп), отмеряя, сколько лет хочешь сбросить, — десять, двадцать или даже пятьдесят, по желанию. Молодеет, правда, только тело — ум остается прежним, и теперь можно обладать мудростью старика в теле юноши. Врачи уверяют, что препарат совершенно безвреден и употреблять его можно даже не единожды. В результате творится столько несуразностей, что все и не описать.

Сидишь, например, в кафе, попивая пиво, и вдруг замечаешь за соседним столиком восьмилетнего пацана за стаканом анисового ликера. Расплачиваясь, он достает из бумажника крупную купюру и протягивает ее официанту с извинениями, мол, нет мелочи. На самом деле ему лет сорок или больше, как ни трудно в это поверить.

По улице расхаживают мальчишки в костюмах-тройках и с кожаными портфелями под мышкой — это банковские служащие или страховые агенты. В метро почтенные старые дамы в телах девчонок стоят в проходе, одетые, как школьницы, с наушниками в ушах, гордясь тем, что им больше не уступают место, и вновь упиваясь взглядами молодых людей.

В театре и кино звезды прошлого делают новые карьеры. Помолодев, они снимаются у популярных режиссеров в новых версиях своих прежних хитов. Этот новый жанр — «ремейк с постоянным кастингом» — быстро вошел в моду.

В школах учителя порой выглядят моложе своих учеников. Многие родители — некоторые из них тоже помолодели, — с прискорбием констатируют утрату ими авторитета. Об этом было много споров. В конце концов, правительству пришлось ограничить употребление сыворотки для некоторых профессий, в частности педагогов, полицейских и судей. Профсоюзы заявили протест, требуя для всех свободы возраста, но власти остались непреклонны. В ответ было предложено запретить сыворотку парламентариям и министрам: политика — дело серьезное, нельзя допустить, чтобы шестидесятилетние старики в обличье мальчишек вершили судьбу страны. Это предложение тоже вызвало бурную полемику и разделило политиков на два лагеря. Председатель сената, в свои восемьдесят сторонник прогресса, решил, дабы повлиять на умы, сбросить сразу семьдесят лет. В одно прекрасное утро он явился в палату в юном теле первого ученика, как ни в чем не бывало. Все сенаторы его лагеря так впечатлились, что решили последовать его примеру, и Люксембургский дворец, это святилище парламентской мудрости, походит сегодня на роскошные ясли. Дабы не обострять ситуацию, от спорного законопроекта решено было отказаться.

В некоторых семьях супруги зачастую делают противоположный выбор: жена молодеет вовсю, тогда как муж хочет заслуженного отдыха на старости лет, — реже наоборот. Так что частенько можно увидеть мужчин за пятьдесят, прогуливающихся с девушками в цвету, или зрелых женщин под ручку с зелеными юнцами. Я был на днях на званом обеде, и один гость пришел в сопровождении двух девиц лет пятнадцати. Думаете, сестры? Отнюдь: это были его жена и дочь. И никого это особо не тронуло. Определить возраст людей стало почти невозможно, и отсюда проистекают презабавные квипрокво. Как узнать, знакомясь с красоткой, четырнадцать ей лет или шестьдесят? Судьи теперь, как правило, закрывают глаза на нарушение закона, и, чтобы избежать обвинения в совращении несовершеннолетних, достаточно сослаться на неведение.

Сыворотка, заметьте, возвращает молодость телу, однако никак не влияет на продолжительность жизни. Прикованный к постели старик, став юношей, не отсрочит свой час; он просто умрет молодым и без мучений в двадцатилетнем теле. Отсюда пошла новая мода: чувствуя приближение смерти, пенсионеры принимают огромную дозу сыворотки, чтобы уйти на тот свет младенцами. Для таких стали делать крошечные гробики, которые успешно решают проблему места на кладбищах и очень веселят могильщиков.

Французы, не захотевшие помолодеть — таких все меньше, — объединились в ассоциацию «Сторонники старости». Ряды ее пополняются в основном за счет католиков, нудистов и вегетарианцев. Есть также снобы, считающие, что в этом помолодевшем мире есть некий изыск в том, чтобы жить в своем возрасте; омоложение они находят «провинциальным». В передовых кругах седые волосы и проблемы с простатой постепенно становятся must[23]. Противники сыворотки ежегодно устраивают шествия на улицах Парижа, отмечая День бабушек. Знаменитый писатель Филипп Миссиль стал их героем: в своем последнем романе «Морщины» он нарисовал будущее, в котором старики, преследуемые помолодевшими, были вынуждены укрываться под землей до тех пор, пока харизматичный лидер не призвал их к бунту.

В семейной жизни сыворотка стала главным яблоком раздора, далеко опередив политику и деньги. Моей родни это тоже коснулось: семья разделилась на фанатов молодости, которые пышут здоровьем и занимаются экстремальными видами спорта, и стариков, надменно утверждающих, что двадцать лет — не самый лучший возраст. У меня с трудом укладывается в голове, что на самом деле они ровесники. Мой дядя Ивон на последнем семейном сборище, как обычно, сделал общий снимок. Из девяти детей в первом ряду пятеро — настоящие; остальные четверо — это тетя Алиса, дядя Эрве и кузены Юбер и Ришар. Девица, которую я обнимаю за плечи во втором ряду, — вовсе не моя невеста, а тетушка Элен. Среди «закоренелых», как теперь говорят, мои родители напоминают двух учителей в окружении учеников; что же до моего деда, непримиримого противника всякой сыворотки, не происходящей из виноградной лозы, он и вовсе выглядит пришельцем из другой эпохи в своем старомодном пиджаке и с толстой тростью.

Старики против помолодевших, битва продолжается. Каждая сторона отстаивает свои позиции. Многие, однако, кажется, втайне жалеют, что приняли сыворотку. Они, конечно, в этом не признаются и уверяют, что прекрасно себя чувствуют, но в глубине души сами себя не узнают, и им от этого очень неуютно. Говорят, в Америке ученые уже изобрели снадобье, от которого стареют. Глоток — и омолодившиеся вновь обретут свои морщины и варикоз. Стало быть, завтра мы сможем, принимая тот или другой эликсир, каждое утро выбирать себе возраст, как выбирают наряд. И все равно, старыми или молодыми, умрем в свой срок.