Светлана Гончаренко - Продается дом с кошмарами

• Название: Продается дом с кошмарами
• Автор: Светлана Гончаренко
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03505-9

Костя Гладышев с удовольствием откликнулся на предложение бывшего одноклассника посторожить дачу в живописном Копытином Логе. Костя собирался в тишине и покое поработать над новой книгой под названием "Амулет вечности", продолжением романа "Коготь тьмы", высокомерно отвергнутым ответственным редактором литературного альманаха "Нетские увалы". Однако "тихое" местечко оказалось крайне беспокойным. Убийства и охота за украденным золотом оказались отнюдь не самым страшным, что творилось в округе…

---

Все эти поприща Анну Михайловну отлично кормили. Изредка, чтобы напомнить о себе в большой литературе, она публиковала новые повести о пионерах. Стиль её становился всё жиже, а пионеры пакостливее. Они окончательно погрязли в анальном сексе, а в последнем опусе и вовсе ударились в зоофилию.

Поскольку Замараев расписывал Анну Михайловну как существо старомодное, белое и пушистое, Костя думал, что про юных зоофилов старушка сочиняет в маразме. Теперь же, глядя на широкоплечую Грачёву-Шварц, он оробел. Слова Замараева о любви редакторши к красивым мальчикам стали казаться зловещими. Сразу вспомнились сцены под красным знаменем из её последней повести «Мой любимый барабанщик».

Костя негромко поздоровался.

— Гладышев? — спросила Грачёва-Шварц.

Её крупная рука легла на чёрную папку, которая среди прочего хлама лежала на редакторском столе. Папка была знакомая, с распечаткой «Когтя тьмы». Толщина пальцев Анны Михайловны поразила Костю. Пальцы эти почти не сгибались, а в безымянный так, что не снять, врезалось Севкино кольцо с сердечком, вылитое когда-то из советского пятака.

— Не прячься за шкаф! Садись сюда, потолкуем, — потребовала Анна Михайловна. Она указала на стул рядом с собой.

Костя сел. Стул под ним адски скрипнул и покосился в сторону. Пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть.

Теперь Анна Михайловна была так близко, что от неё явственно запахло табачным дымом и какими-то сладкими духами. Сам же Костя был уверен, что пропитался на лестнице духом копчёной рыбы. Держась за стол, он отпрянул назад, чтоб рыбный запах не дошёл до Анны Михайловны и не пробудил в ней ненужных желаний. Она и без того смотрела слишком пристально, и такие были у неё сизые глаза навыкате, что Косте расхотелось не только сидеть рядом, но и печататься в «Увалах».

— Что тебе сказать… Слабенькую вещь ты написал, Гладышев, — сказала Анна Михайловна, барабаня толстыми пальцами по чёрной папке. — Да, слабенькую! Всё очень приблизительно, невкусно.

Костя жгуче покраснел. Анна Михайловна поддала жару:

— Со словом работать ты пока не научился.

Всё ниже клоня свою тяжёлую голову и всё больше выкатывая сизые глаза, она продолжила:

— Как-то всё у тебя наспех, без прорисовки характеров. Вот этот твой Рульмер — он кто?

— Вождь орков, — ответил Костя и почувствовал, что на спине рубашка у него мокрая.

— Не убедил меня твой вождь, не убедил. Неорганичный он какой-то. И почему он орк? Зачем именно орк? С реалиями ты знаком слабо, вот и надо было сделать его студентом первого курса. А ты — орк…

Костя молчал. Анна Михайловна подвела черту:

— Бунина мало читаешь, сразу видно. Мало?

— Мало…

— Это заметно. А моё что-нибудь читал?

Костя замялся. Признаться, что он читал разнузданного «Барабанщика», было как-то неудобно, поэтому он отрицательно замотал головой. Анна Михайловна выдержала паузу. Косте показалось, что она рада его невежеству.

— Плохо! — сказала она с улыбкой. — Это очень плохо. Начинающий писатель должен постоянно учиться, иначе мастерства он никогда не наработает. А уж тебе-то учёба нужна, как воздух. Как же мне с тобой быть?..

Она снова шлёпнула широкой ладонью по Костиной папке:

— Ладно, вот что: начать тебе я советую с «Горячей ночи в Артеке». Полезно будет познакомиться и с повестью «Дневник Ирки-Ириски».

Кряхтя, Анна Михайловна выдвинула нижний ящик своего могучего стола и извлекла оттуда две стопки книжек. Тёмно-синие обложки были, естественно, у «Горячей ночи», а розоватые — у «Ириски».

— Эту вот я отдам тебе за восемьдесят пять, — сказала Анна Михайловна и протянула Косте «Ночь». — Она слегка подмокла — чайник у меня потёк, что ли. Но читать и мастерство шлифовать годится.

Тёмно-синяя обложка в самом деле стояла дыбом. Однако на ней ещё можно было разглядеть, как кто-то мускулистый обнимает пионерку с ненормально развитой грудью. Зато новенькие «Ирки-Ириски» сияли лаком.

— «Ириска» — двести и ни копейкой меньше, — отрезала Анна Михайловна. — Пойми, это у меня последняя пачка.

Костя вздохнул. Кажется, у них в подъезде слишком узкие щели в почтовых ящиках, и пионерские повести туда не пролезут… Тем не менее он кивнул и стал шарить по карманам.

Тут он с ужасом понял, что его писательская судьба висит на волоске. Собираясь в редакцию, он решил произвести хорошее впечатление, для чего надел новую рубашку. А деньги остались в старой! В карманах джинсов завалялось мелочью только тридцать восемь рублей. На дорогу домой хватит, но на шлифовку мастерства вряд ли.

— У меня деньги в другой рубашке, — робко, но честно признался Костя. — Может, я в другой раз за книжками зайду?

Лучше бы он что-нибудь соврал — истина, как всегда, выглядела неубедительно. Анна Михайловна не поверила ни одному Костиному слову. Её взгляд стал настолько тяжёл, что Костя потупился.

— Ну что ж, не хочешь — как хочешь, — сказала она равнодушно и спрятала обе пачки книжек в ящик. — Только скажу напрямую: рановато тебе ещё печататься. Персонажи у тебя вторичны, сюжеты вымучены. Сколько тебе лет?

— Двадцать…

— Я так и думала! Нельзя писать прозу в двадцать лет — не о чем ещё. Жизненного опыта, наблюдений кот наплакал. Что ты в жизни видел, кроме манной каши? Нет уж, ты поброди по свету, попробуй, поищи. Ты где работаешь?

— В фирме «Нео».

— Что вы там делаете? Строите? Инвестируете? Плавите сталь?

— Продажа компьютеров и составляющих…

— Ещё хуже! Нет, ты сперва жизни понюхай, смени профессий хотя бы с десяток, а потом уж на роман замахивайся. Ты знаешь, кто в нашей нетской организации хорошо пишет? Только тот, кто лиха хлебнул. Скирдеев, например. Прежде чем опубликовать свой первый рассказ, он сантехником поработал, плотогоном, визажистом, ассенизатором на селе. А Колька Пушкарёв! Он был капитаном дальнего плавания, потом осветителем в театре, кондитером, банщиком. Почему бы тебе не потрудиться хотя бы банщиком? Или дворником?

— А как же Бунин?

Анна Михайловна поморщилась:

— У нас в организации такого нет. Ах, этот… Ну, причём тут Бунин?

— Он никогда не был ассенизатором.

Анна Михайловна окончательно разозлилась. Усы её встали ершом, а сизые глаза почернели.

— Как это не был? — пророкотала она. — Ещё как был! В экзистенциальном смысле. Он прошёл школу провинциальной прессы, а это та ещё бочка с дерьмом. Взять хотя бы наш паршивый «Нетский курьер»…Бунин! Да он лично с Чеховым и с Толстым встречался. Это тоже не для слабонервных. И потом, к чему ты сюда Бунина приплёл? Ты что, его наследник в творческом смысле? С твоими-то орками?

— Нет, что вы! — отрёкся Костя от почётного родства с классиком.

— Так в чём же дело?

Она ждала ответа, жестоко прищурив глаза. Что ей сказать в своё оправдание, Костя не знал. Не толковать же снова про новую рубашку! Ещё глупее рассказывать, как он купил четыре лимонных книжки Замараева. И можно разве признаться, что безумно хочется славы, что писать нравится больше, чем курить, что «Коготь тьмы» отличная вещь, и когда перечитываешь его, то мороз дерёт по коже!

Нет, ничего этого нельзя. Анна Михайловна и без того была в гневе, и духи её пахли неистово. Когда она злилась, то всегда молодела. Что-то в ней мелькало тогда от давней Анечки — той самой, которая легко перепрыгивала в Артеке трескучие пионерские костры. Именно такая Анечка-фурия хлестала когда-то по щекам пьяного Севку, который снова заночевал у какой-то дряни (а он уверял, что спал в котельной на мешках с углем; перепачкан же он был и углем, и губной помадой, и белокурый чей-то волос змеился на плече его потасканного пиджачка). О, жизнь казалась тогда бесконечной, а любовь невыносимой. Побитый Севка всю ночь запоем писал стихи, утром хватался за ножницы…

— Ладно, — примирительно сказала Анна Михайловна Косте. — Вот устроишься

плотогоном, тогда милости просим. А сейчас рано тебе печататься… Гладышев Константин Анатольевич.

Последние слова она считала с чёрной папки. Был там указан и Костин адрес, и телефон домашний и мобильный, и компьютерный ник. Только ничего из этого не понадобилось.

Конец, конец!

Когда Костя вышел на улицу, его багровое лицо, взмокшие волосы и вялость движений вполне соответствовали вывеске «Баня», под которой он остановился. Только на душе его было холодно и скверно.

Почему всё так вышло? Это же несправедливо! «Коготь тьмы» лучше, красочней и мощней, чем все писания этой чёртовой бабы с усами. Надо было спросить, работала ли она сама плотогоном. Хотя какая разница — и так всему конец. Куда нести теперь «Коготь»? Выложить в Сети? И наплевать на «Нетские увалы»? Это самое гнусное издание в мире. Туда берут всех подряд. А эти обложки цвета собачьих колбасок! А стихи Замараева! А его портреты с прямостоячими ушами!