Карина Демина - Хозяйка большого дома

• Название: Хозяйка большого дома
• Автор: Карина Демина
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Война между двумя нечеловеческими расами — альвами и железными оборотнями — перекроила мир и отняла у Ийлэ не только семью, но и веру в людей. В ее доме поселился новый хозяин. Он из рода псов, которых Ийлэ ненавидит. Еще бы, ведь ей пришлось несколько месяцев терпеть их издевательства! Тем более подозрительными кажутся ей доброта и забота Райдо из рода Мягкого Олова, который получил ее поместье в награду. Что ему нужно в доме Ийлэ: сокровища, которые свели в могилу ее родителей, а затем и их убийц, или она сама, упрямая альва, не готовая поверить, что из ненависти может родиться совсем иное чувство?

---

…и хозяев его больше нет.

…о них матушка запретила рассказывать, но к счастью, запретить думать она была не в состоянии.

Туфли Нира оставила в коридоре. И вернувшись на цыпочках — она еще помнила, на какие из досок не следует наступать — присела у двери.

— …послушай, дорогая, — с Миррой матушка всегда говорила мягко, с нежностью, которая была Нире не понятна, ведь характером сестрица обладала прескверным, чего, правда, ни матушка, ни отец, ни прочие люди не замечали. — Все образуется… Виктор!

— Да, дорогая?

— Ты уверен, что он умирает?

— Дорогая, я же тебе говорил…

— Скажи еще раз…

— Он умирает, — послушно повторил папа, который и в прежние времена предпочитал с матушкой не спорить, а ныне вовсе сделался тихим, печальным. Он все чаще закрывался в своем кабинете, говоря, что делами занят… порой и ночевать там оставался.

— Ты уверен?

— Конечно, — папа произнес это со вздохом, и Нире стало жаль большого пса, который вовсе не выглядел больным и тем более, умирающим.

— И сколько ему… осталось? — нежный голос Мирры утратил прежнюю сладость.

— До весны, пожалуй, дотянет…

— До весны… — сестрица, наверняка, прикидывала, дотянет ли она сама до этой весны и смерти предполагаемого супруга. — А если… если он вдруг выздоровеет?

— Исключено. В нем проросли семена разрыв-цветов, — отец говорил глухо, тихо, и Нире пришлось напрячься, чтобы услышать.

Нет, она, конечно, знала, что подслушивать нехорошо.

Но ведь интересно!

— Они уже разрывают его изнутри. А когда дозреют и дадут собственные имена…

— Мама, он так мерзко об этом говорит!

— Виктор!

— Вы же сами желали подробностей, — кажется, впервые в голосе отца мелькнуло раздражение.

— Не таких, — отрезала мама. — Видишь, дорогая, тебе беспокоиться не о чем! Пару месяцев, и он умрет. И ты получишь усадьбу…

— Если его род…

— Виктор, не начинай!

— Я не начинаю, — раздражение сделалось явным, и это было необычно. Нира поерзала, потому как чем дальше, тем более холодным становился пол. — У них другие законы… и усадьба эта отойдет роду, а не…

Нира представила, как отец махнул рукой. Он всегда так делал, когда у него не хватало слов. И жест этот получался вялым, как и сама рука.

— Мама!

— Дорогая, не слушай его. Нужно просто позаботиться о завещании… а твой папочка опять выискивает проблему на пустом месте…

— Я все равно не понимаю! Есть же Альфред…

— Альфред подождет, — жестко заметила мать.

— Но…

— Никаких «но». Этот дом не должен попасть в чужие руки…

…интересно, почему?

Нира подалась вперед, надеясь, что матушка расскажет, но…

— Нехорошо подслушивать, — сказал кто-то над самым ухом, а в следующее мгновенье горячая ладонь зажала рот, хотя кричать Нира не собиралась.

Глупо кричать, когда подслушиваешь.

А Нира, пусть и не красавицей уродилась, но уж точно не дурой.

— Тише, — велели ей и потянули от двери. — Я тебя не трону.

Кто бы ни держал ее — а держал он крепко — в доме ориентировался неплохо. Он ступал беззвучно, а когда Нира наступила на скрипучую половицу, попросту приподнял ее и понес.

Испугалась ли она?

Немного.

Но потом подумала и успокоилась. И вправду, разве ж может с ней случиться что-т плохое в приличном доме, пусть и несколько растерявшем прежний лоск.

Несли ее недолго, по коридору, а потом свернули налево и дверь открыли, и в комнату вошли, поставили на пол, а еще под руку поддержали, что было весьма любезно.

— Спасибо, — вежливо ответила Нира.

— За что?

В комнате было темно.

Нет, не совсем, чтобы совсем уж: проникал лунный свет, но слабый, зыбкий. Догорал камин, и над красными углями его вились бабочки пепла. Но луны и камина — недостаточно, чтобы разглядеть хоть что-то, тем более, если у вас глаза слабые.

И Нира щурилась, хотя мама всегда ругала ее за это, пугая ранними морщинами, но морщин Нира не боялась, знала, что и без них особой красотой не отличается.

— Просто так, — она подумала и согласилась, что благодарить похитителя особо не за что.

И дослушать не дал.

И уволок, непонятно куда…

— Вы… кто? — поинтересовалась она.

Похититель отступил, он был темным огромным пятном среди иных темных пятен. Одно весьма походило на шкаф, другое, тускло поблескивавшее, кажется, было зеркалом… или трюмо с зеркалом… а вот то — банкетка…

Столик…

И на столике обнаружился канделябр с троицей свечей.

— Газовое не во всех комнатах работает, — извиняющимся голосом произнес похититель. И свечи зажег.

Пес?

Пес, определенно, слишком характерно плоское лицо с широкой переносицей, высокими скулами и массивным подбородком. Отец утверждал, что этот подбородок, точнее не сам подбородок, а нижняя челюсть, достался псам от хищных предков. Про предков Нира не знала, но взглянув на похитителя отцу сразу поверила. Выглядел он очень хищным.

И молодым.

Высоким. На голову выше Ниры, хотя и она выросла немаленькой, на два дюйма выше приличного дамского роста… и наверное, ей должно было быть совестно за свой рост, который осложнит и без того непростое дело будущего ее замужества, но стыда Нира не испытывала. Она вообще уродилась мало того, что высокой, так еще и на редкость бесстыдной.

А пес молчал, разглядывал. И если так, то Нира его разглядывала тоже.

И подбородок, который упрямо выпятился вперед, и щеки с кругляшами родинок, и уши оттопыренные, и серьгу в левом… никто из Нириных знакомых серег не носил. Это ведь жуть до чего неприлично, а он…

— Что ты там делала? — поинтересовался пес, серьги коснувшись.

— Подслушивала, — честно призналась Нира, глядя в глаза. Светло-серые и даже в темноте яркие.

И в них еще огоньки свечей отражаются.

Она прежде-то такого разглядеть не умела, а тут… или просто воображение разыгралось? Воображение у Ниры было столь же неприлично большим, как и рост.

— И часто ты подслушиваешь за родными? — оскалился пес.

Определенно, хищный… вон какие клыки огромные! И блестят еще.

— Случается…

— И как?

— Как когда… — она переступила с ноги на ногу, с сожалением подумав, что туфли остались в коридоре. Пол в комнате был деревянным и холодным.

Ее движение не осталось незамеченным, и пес нахмурился.

— В кресло садись, — велел он и к креслу подтолкнул. Нира возражать не стала, а он открыл дверцы шкафа, из которого вывалилась груда барахла, и вытащил что-то, оказавшееся свитером.

— На вот, — свитер он кинул, а Нира поймала. — Накройся. Тут холодно.

— Я заметила.

Наверное, следовало промолчать, но Нира окончательно успокоилась.

Пес, пусть и очень даже хищный, ее не тронет.

И, что куда важней, не выдаст… страшно подумать, что сделает матушка, когда поймет, что Нира подслушивала… и не единожды.

— Рассказывай, — велел пес, садясь на пол.

Ему не холодно?

Одет довольно легко.

Штаны из парусины с кожаными латками на коленях. Рубашка белая, но мятая… и все?

— О чем?

— О своей семье. Об этом доме. Обо всем.

Какой он…

— С чего вдруг я должна тебе что-то рассказывать?

Он снова нахмурился. Смешной какой… и вовсе не страшный… и наверное, он тут живет, но за ужином его почему-то не было, как и за обедом… жаль, быть может, тогда бы и обед, и ужин не были бы столь тоскливыми.

— Рассказывай, — повторил он.

— Давай для начала познакомимся, — не то, чтобы в прошлом семьи или этого дома имелась какая-то страшная тайна, разглашать которую Нира не имела права — если и имелась, то Нире ее не доверили точно — но вот просто так, с ходу подчиняться она не собиралась. — Эвернира Арманди… можно, Нира, если хочешь. Меня так все называют…

— Натготтар из рода Зеленой сурьмы, — представился пес, снова серьгу тронув.

А волосы у него стрижены неровно. На макушке короткие и слиплись, торчат иголочками, а челка длинная, до самых глаз.

— Натгот…

— Нат, — оборвал он. — Из рода Зеленой сурьмы…

— Это у вас вместо фамилии, да? Папа говорит, что у вас очень тесные родственные узы, и что вообще уклад другой… про узы я понимаю, у меня тоже есть двоюродные сестры… и троюродные… и родичей много, особенно с маминой стороны, хотя она со всеми разругалась. У нее вообще характер сложный, но тебе это, наверное, совсем не интересно…

Он пожал плечами.

— А что ты хочешь, чтобы я рассказала?

— Твои родители. Зачем приехали?

Странная у него манера вопросы задавать, и говорить тоже. Короткие рваные фразы. И паузы между словами, и речь получается неровной, точно старая дорога.

— А давай так. Ты спрашиваешь меня, а я тебя. Если не захочешь отвечать, то скажешь… и я тоже… идет?