Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]

• Название: Импортный свидетель [Сборник]
• Автор: Кирилл Павлов
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-7600-0008-Х

В книгу вошли остросюжетные детективные произведения — роман «Равновесие страха», повести «Мне не надо бессмертия», «Ковкость пламени», «Импортный свидетель» и другие, а также рассказы.

Перестраивающаяся в стране жизнь диктует иные, более гибкие и действенные формы и методы работы правоохранительных органов. Произведения, включенные в книгу, рассказывают о борьбе сотрудников милиции, суда и прокуратуры с теневой экономикой, бандитизмом и казнокрадством, другими преступлениями. Нити некоторых из них тянутся за рубеж. Но и в этих случаях торжествует закон — преступников разоблачают, и они несут заслуженное наказание.

---

Голубочек так разволновался, что не мог даже спать ночью. Он ворочался с боку на бок, и грустные мысли одолевали его и без того забитую проблемами голову.

Некурящий следователь стал подумывать о том, что за сигаретой, быть может, лучше будет результат его размышлений, но вскоре он от такой нелепости отказался, однако спать все равно не мог. Тогда он встал с кровати, взял карандаш и стал рисовать. Откуда только взялся талант.

«А может, все бросить и заняться живописью?» — подумал Голубочек.

На листе бумаги быстро возник план домика Давид-жановой. Тоненькой ниточкой следователь прочертил дорогу, по которой, судя по всему, преступник уехал в ту или иную сторону.

И вдруг следователя осенило: никакой преступник в автобус не садился, в автобус неподалеку и именно в это же время (так совпало) сел Рагимов. И он был в калошах. Он всегда ходил в калошах, и это просто использовали, зная, что он садится в автобус именно тут. Значит, кто-то наблюдал за домом. Но за домом наблюдала милиция и никаких больше «наблюдателей» не видела.

Теперь, хоть как-то удовлетворенный, следователь Голубочек уснул и не заметил сквозь сон, как тихо и немного грустно застучал по железному подоконнику его комнаты мягкий и ничего плохого не предвещавший дождь.

Утром он прошел, совершенно уничтожив и без того скудные следы преступления.

Утром у следователя Голубочка болела голова, он принял «тройчатку» и поплелся на службу.

На полдороге голова немного прошла, и он, зайдя в свой кабинет, уставился на лист белой бумаги, чтобы получше обдумать пришедшую ему ночью в голову схему преступления.

11

Следователь по особо важным делам Нестеров поручил работникам милиции доставить ему в номер гостиницы осужденного Давиджанова. Нестеров счел нужным допрашивать его в более или менее домашних условиях.

— Что, дорогой Батыр, — начал Нестеров, пытаясь расположить к себе Давиджанова.

Однако не расположил. Давиджанов взглянул на Нестерова исподлобья:

— Что вы от меня хотите?

— Я хочу вам помочь, — сказал Нестеров.

— Я в этом не нуждаюсь, да и что вы можете?

— Скажите, — подумав, спросил Нестеров, — а у вас есть твердое ощущение, что вы были осуждены несправедливо?

— А у вас?

— Я и приехал сюда из Москвы, чтобы разобраться в своих ощущениях.

— А где вы были раньше, когда я четырежды писал прокурору республики и прокурору СССР о хищениях в системе кооперации, о безобразиях, о спекулянтах валютой, о шантажистах-рэкетирах? Вы были слишком заняты, чтобы заниматься какими-то измышлениями журналиста, тем паче с восточной фамилией. Почему-то такая, как у меня, фамилия вам, москвичам, заведомо не внушает доверия. А я был членом партии и до сих пор остался в душе коммунистом, и мне небезразлично, что кучка подонков — эдакие мафиози — крутит республикой как хочет. Да, я много знаю, но имейте в виду — вам отвечать не буду. Не желаю. Может быть, это покажется странным, но я хочу сидеть в колонии. Вам ясно? Пусть правосудный суд меня оправдает.

— Чтобы сидеть в колонии, надо заслужить, — попытался пошутить Нестеров.

— Заслужить надо не только это, но даже право острить с осужденным или даже с подследственным, как это делаете вы, милейший. Все. Разговора больше не будет.

— Это ваше право, товарищ Давиджанов, — серьезно ответил Нестеров на категоричную тираду, демонстративно назвав подследственного «товарищем», — но прошу вас мне довериться, тем более, что я приехал разобраться в вашем деле, коль вы сами не пожелали сделать это до конца. Разве не так? Почему вы не отправили кассационную жалобу?

Давиджанов молчал, безразлично разглядывая гостиничный номер.

— Послушайте, я вас допрашиваю или исповедуюсь перед вами? В ваших же интересах отвечать мне. Хотя бы спросили, откуда я знаю о том, что с вами произошло! — сказал Нестеров.

— Это ваша профессия, и мне это неинтересно.

— Но все-таки ведь кто-то же и почему-то угрожал

вам. Ваше последнее слово на суде похоже скорее на явку с повинной, чем на протест против несправедливого осуждения.

— А меня бы все равно не освободили.

— Вот это уже имеет отношение к делу, — весело сказал Нестеров, открывая блокнот и делая в нем пометки. — А жертву вам не жалко? — вдруг спросил Нестеров.

— Жалко, — криво усмехнулся Давиджанов, — о Боге не думала, когда клеветала.

— А вы, стало быть, думали?

— Мне больше ничего не оставалось…

— Ваши откровения насчет Бога я опущу, для допроса они не нужны, как вы считаете?

— Я уже давно ничего не считаю, мне нечего считать, я осужден. Суд посчитал, что справедливо. Но мне кажется, что для того, чтобы доказать изнасилование, нужен факт насилия.

— А есть свидетели, что его не было?

— Мне такие свидетели не нужны, да и вам тоже, — с сомнением сказал Давиджанов. — Не я придумал презумпцию невиновности, не я ею и пользуюсь.

— А дочь вы хотите увидеть?

— Я хочу увидеть не только дочь, но и мать, но при этом быть несколько в другом амплуа.

— Чтобы вы были в другом амплуа, мне понадобится время, насчет же дочери — я попрошу привести ее сюда, в гостиницу, а вот свидание с матушкой вашей обещать вам не могу.

— Почему? — вырвалось у Батыра.

— У меня есть профессиональные тайны. Но я предлагаю вам дружбу.

— Я вас совсем не знаю.

— Я следователь по особо важным делам. Моя обязанность — доказать виновность виноватого и защитить невинного. Ваша мама благоразумнее вас, она написала нам письмо, в котором изложила все, что, с ее точки зрения, имеет отношение к делу. Вашему делу, делу попранной справедливости. Нам с вами предстоят бои, Да-виджанов. Доказать справедливость бывает трудно.

Давиджанов откинулся на спинку кресла.

— Что с матерью? — спросил он.

Нестеров подал ему стакан воды.

— Я не буду играть с вами. Ваша мама в больнице. Она жива, но на нее было совершено покушение. Преступники будут найдены и обезврежены. А потом мы уничтожим всю ту нечисть, о которой вы собирались писать ваши статьи. Я вам обещаю — вы будете журналистом, разоблачившим их, но пока вы подследственный. Приговор, как вы знаете, в отношении вас отменен, и я призван доказать либо вашу виновность, либо незаконное ваше осуждение. У нас, как видите, общие задачи.

— Я надеюсь, что они у нас общие, но в таком случае почему в колонии, где я находился, процветает пьянство? Я сам видел наркоманов: где они берут наркотики? Там что, воспитываются преступниками те, кто попал туда, не будучи преступником? Откуда осужденные узнают о жизни на воле, причем о преступной жизни? Кто их предупреждает? Почему — я сам видел — некоторых отпускают из колонии и они проводят ночь неизвестно где? Конечно, помещение в колонию для таких — полное алиби. Они по ночам совершают преступления, а чуть что: «Мы были в колонии, это кто-то другой». И хватают меня.

Нестеров не успевал записывать.

— Женщины, думаете, нужны тем, кто уходит из колонии на ночь? Нет, женщин привозят… Бессовестные и бесчестные живут так, как не снилось честным… А что до главного — дайте мне время собраться с мыслями.

12

После традиционных приветствий Медведев сказал московскому следователю, ведущему дело по факту гибели учителя Назарова:

— Вы уже дважды были у вашей подопечной, сестры Назарова, и оба раза после вашего ухода в дом к ней наведывались «гости», которые вели допрос профессиональней вас. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с оперативными материалами. — И он протянул московскому следователю несколько отпечатанных листов бумаги. — Как видите, все не так просто. И наличие посторонних типов в квартире сестры убитого только подчеркивает нашу версию, что Назаров был убит не случайно, более того, мы с вами вместе подумаем над тем, кто это мог сделать. Я полагаю, что это сделали не москвичи, и вы правильно придумали, что приехали сюда сами, а не дали отдельное поручение местной прокуратуре, хотя у меня к ней и нет пока претензий.

Обескураженный следователь молчал.

— Ознакомились? — вновь заговорил Медведев, когда следователь вернул ему бумаги. — Очень хорошо, а теперь слушайте внимательно: вам больше не надо ходить к сестре убитого, потому что там вас в конце концов подстерегут и спровоцируют либо на получение взятки, либо, как уже было в недавнем деле, обвинят в изнасиловании — словом, попадете в тюрьму.

Следователь молчал.

— Я понимаю ваше недоверие к республике, — говорил Медведев, — но поймите, ради вашего спокойствия, нет, не только спокойствия, ради вашей жизни. Вот вам документ, который вы отвезете в Москву и приобщите к делу. Это подлинный документ, письмо пришло сегодня на имя секретаря горкома.

И Медведев протянул московскому следователю сложенный вчетверо лист бумаги.