Александр Струев - Царство. 1951 – 1954

• Название: Царство. 1951 – 1954
• Автор: Александр Струев
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906798-46-6

Роман «Царство» рассказывает о времени правления Н.С. Хрущева.

Умирает Сталин, начинается умопомрачительная, не знающая передышки, борьба за власть. Одного за другим сбрасывает с Олимпа хитрый и расчетливый Никита Сергеевич Хрущев. Сначала низвергнут и лишен жизни Лаврентий Берия, потом потеснен Георгий Маленков, через два года разоблачена «антипартийная группа» во главе с Молотовым. Лишился постов и званий героический маршал Жуков, отстранен от работы премьер Булганин.

Что же будет дальше, кому достанется трон? Ему, Хрущеву. Теперь он будет вести Армию Социализма вперед, теперь Хрущев ответственен за счастье будущих поколений. А страна живет обычной размеренной жизнью — школьники учатся, девушки модничают, золотая молодежь веселится, влюбляется, рождаются дети, старики ворчат, но по всюду кипит работа — ничто не стоит на месте: строятся дома, заводы, электростанции, дороги, добываются в недрах земли полезные ископаемые, ракеты стартуют к звездам, время спешит вперед, да так, что не замечаешь, как меняются времена года за окном. Страшно жить? И да, и нет, но так интересно жить, и, главное — весело!

На дворе стояли 1951–1954 годы…

---

— Хорошо как!

Весна стояла в разгаре, сочная, радостная, последние майские деньки. Отцветала вишня, вот-вот засинеет-забелеет вдоль дорог неповторимая, завораживающая взгляд сирень. Хрущев уселся рядом с Булганиным, предварительно, чтобы не помять, отодвинув в сторону его нарядный галстук, и уставился на подступивший лес. Юная, набирающая силу поросль лезла со всех сторон, распускалась, раскрывалась, благоухала. Они долго смотрели на это неудержимое буйство природы и молчали. Дело близилось к вечеру. Хрущев чуть пододвинулся, уступая место суетливому булганинскому адъютанту, который накрывал на стол. Николай Александрович с одобрением посматривал на своего Сережу, наблюдая, как тот прилежно расстилает вышитую фиолетовыми цветочками скатерть, расставляет тарелки, рюмки, режет сало, раскладывает колечками пахучую украинскую колбаску, выкладывает в отдельную мисочку копченую рыбку, открывает маринованные маслята и, наконец, откупорив коньяк, бережно разливает, не проронив на скатерть ни единой капельки. Министр Вооруженных Сил одобрительно кивал.

— Давай, Никита Сергеевич! — приподнял маршал.

Хрущев не хотел пить, он с ленцой потянулся за рюмкой, понимая, что с Николаем Александровичем, хочешь, не хочешь, а выпить придется, да и душевного разговора без ста граммов не получится.

Первую выпили безо всякого тоста. Булганин тут же налил по новой.

— Не напиваюсь такими дозами, ничего не чувствую, — показывая глазами на хрустальную рюмку-маломерку, заметил маршал.

— Не части, Николай! — удержал Хрущев, он пил по половинке.

— Ладно тебе, отдыхаем!

Они снова чокнулись. Никита Сергеевич закусывал копченым салом, не жалея при этом перехватывающего дыхание хрена, такого ядреного, что слезы на глаза наворачивались и ударяло в нос. Хватанув хренка, забавно замирал и не шевелился.

— Хо-рош! Ух, хорош! — сквозь слезы стонал он.

Булганин жадно жевал бело-розовую севрюжку.

— Рыбку возьми, Никита! И маслята мировые, смотри какие — один к одному!

— Рыбку съем, а грибы не буду, — утерев выступившие от забористого хрена слезы, отозвался Никита Сергеевич. — Я грузди соленые уважаю или рыжики, масленок — это не гриб, тем более маринованный.

— Не гриб, а что, овощ? — усмехался Булганин. — Маслята моя повариха готовила, — он подцепил грибочек вилочкой и отправил в рот. — Прелесть! — жуя, мычал Николай Александрович. — Умеет, умеет!

— Под грибы водку надо, — заметил Хрущев, — а мы коньяк хлещем.

— Ну, извини! Не знал, что ты такой разборчивый. Если скажешь, то сейчас же водку принесут.

— Ладно, лей свой коньяк!

Адъютант Булганина и прикрепленный Хрущева шумно парились, то и дело выскакивая на улицу, чтобы после раскаленной на березовых дровах парной окатить себя холодной водой, остудиться и снова на какие-нибудь три-пять минут забежать в пылающий жаром сруб. Воду черпали из высокой пятисотведерной бочки, стоявшей тут же, во дворе. Ночные холода поддерживали в бочке «вечную мерзлоту», и когда разгоряченные парильщики увесистым ковшиком выплескивали на себя леденящую воду — дух захватывало!

— А нырнуть туда слабо? — кряхтел красный как рак Букин, поглядывая на полнеющего булганинского адъютанта.

— Сам ныряй! — не соглашался красавчик-адъютант.

— Не-е-е, яйца отморожу! — басил хрущевский Андрей.

— Да ныряй ты! — подталкивал Букина задиристый адъютант.

— А-а-а-а!!! — истошно кричал Андрей Иванович, неуклюже запрыгнув в глубокую бочку. Он погрузился туда с головой, но сразу же вынырнул и стал выбираться обратно.

— Бабу бы сюда! — окатывая себя студеной водицей, улюлюкал разрумяненный адъютант, который не отважился, как Андрей, залезть в ледяную воду. Он, как маршал Булганин, отпустил усики и бородку, правда, растительность у молодцеватого красавца была жиденькая.

— Молодежь! — проговорил Хрущев, скосившись в их сторону, и, всем телом подавшись к товарищу, произнес: — Кончать с ним надо, Николай, не кончим мы, он нас прикончит одним махом, как мух!

— Кто? — насторожился Булганин.

— Берия! — заговорщически всматриваясь в глаза министра, вымолвил Никита Сергеевич.

— Не-е-е-т! — отмахнулся Булганин, взял бутылку и стал сосредоточенно разливать. Лицо его сделалось серьезным.

Хрущев обнял друга и прошептал:

— Кончит, Коля, кончит! И никто не спасется, ни твой всезнающий Маленков, ни подхалим Каганович, потому что никто не сможет с Лаврентием справиться, никому он не по зубам.

— Ничего Маленков не мой! — возмутился Булганин. — С чего ты взял?!

— Дело не в Маленкове, не во мне, не в тебе, а в нем, в Берии! В его гнилой сущности, в двуличии. Он достаточно документов собрал, чтобы нас в порошок стереть, Лаврентий времени зря не тратит. Почему начальника Следственной части по особо важным делам арестовал?

— Рюмина?

— Да, Рюмина.

— Почему?

— Потому что Рюмин и на тебя, и на меня, и на Маленкова показания даст, да еще и подтвердит, что мы людей уничтожали! Зачем бывшего министра внутренних дел Игнатьева подвесил?

— Зачем? — округлил глаза Булганин.

— Чтобы до меня добраться, ведь я органы курировал!

— Нет, Никита, мы ему не нужны, — запротестовал маршал. — Вот старики — другое дело: Ворошилов, Молотов, Каганович. Они в полной мере на власть претендуют, и тыкнуть могут, и место указать, потому что они самые близкие Хозяину были.

— Он всех кокнет, не сомневайся! — нахмурился Никита Сергеевич. — Смотри, что происходит, к заседаниям Президиума ЦК получаешь развернутую записку от Берии — что делать, как делать, его выводы мы единогласно закрепляем. Выходит, кто решает? Лаврентий решает! Для чего, думаешь, из тюрьмы Шахурина выпустил, маршала Новикова освободил, врачей?

— Неправильно их забрали, ошиблись!

— А других, кто остался сидеть — там не ошиблись? Он тех выпустил, где сам замазан не был. В народе сейчас что говорят? Говорят, Берия выпускает, говорят, Лаврентий Павлович — справедливый человек! Он тонко рассчитал!

— Если люди из тюрем возвращаются, я целиком за такие инициативы, — уныло проговорил Булганин. Выяснение отношений, склонение туда-сюда друга-Лаврентия ему было не по душе.

— Отнекиваешься! — покачал головой Хрущев. — А друг наш скоро всех съест! Ни меня, ни тебя, ни оруженосца Георгия не пожалеет. Помнишь, когда Каганович сказал: «Зачем по реабилитации врачей галдеж поднимать? Какая здесь сенсация?»

— Ну?

— Лазарь правильно подметил: опрометчивые поступки бросают тень на партию, на ее решения. А за решениями, Николай, конкретные люди стоят, и мы с тобой в их числе! Мы приговор врачам визировали, а ведь кто-то за содеянное должен отвечать!

— Страшно излагаешь! — отозвался побледневший как смерть Булганин.

— Правду тебе говорю!

— Я с Лаврентием вчера обедал. Никакого неприятного ощущения, обычный разговор, любезный, — поглаживая холеную бородку, отозвался министр Вооруженных Сил. — Ты страсти не выдумывай!

— Стра-сти! — скорбно протянул Никита Сергеевич. — Чую конец, как собака, чую!

— Тебе Берия новый дом дал, не дом, а дворец, — продолжал Булганин. — Обслугу увеличил, охрану, любезничает с тобой, а ты вздор несешь!

— И с тобой, Коля, любезничает. Только до поры до времени он с нами любезничает, — уныло отозвался Хрущев. — И охрана наша — его люди, считай, мы уже под арестом.

Булганин насупился. Он перестал есть и недовольно оттопырил губы:

— Горячишься ты, еще раз повторяю! Молотов, Каганович, Ворошилов — вот фигуры, они ему соперники, не мы! Мы Лаврентию помощники, верные друзья.

— Фигуры! — хмыкнул Никита Сергеевич. — Сначала он по тем фигурам е…нет, а потом по нам!

— Наша, ваша! — раздраженно выкрикнул Булганин, разливая коньяк. — Давай лучше за нас, чтоб враги сдохли!

В этот раз Хрущев выпил до дна и закусил хваленым булганинским масленком.

— А ничего грибок, не соврал!

— Вечно ты придираешься! Говорю, маслята мировые, а ты мордой крутишь.

— Не мордой, а лицом или более благородно — носом, — смеясь, заметил Никита Сергеевич. — Ты же интеллигентный человек, Николай!

— Ну тебя к черту!

— Дай-ка еще грибка…

Николай Александрович приподнялся, взял плошку с грибами, осторожно поддев ложечкой, выудил с пяток отборных маслят и переложил на хрущевскую тарелку.

— Торопишься ты, брат, с выводами! — Николай Александрович с укором посмотрел на товарища.

Они замолчали. Смеркалось.

— Да ну его в пень! — выходя из оцепенения, встрепенулся маршал и потянулся за бутылкой.

Выпив, министр Вооруженных Сил с ненавистью отпихнул рюмку:

— Подсовывают всякую мелочь! Знают же, не люблю из таких пить! — Рюмки были маленькие, граммов по тридцать.