Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том третий

• Название: Пьяная Россия. Том третий
• Автор: Элеонора Кременская
• Жанр: Короткие истории
• ISBN: 978-5-4474-2302-5

Эйфория, отсутствие ответственности, грезы наяву – вот любимое дело всех пьяниц. Но мало того, алкогольное опьянение дает эффект мистификации, сказочности, фантастичности окружающего мира. Хорошо ли это, правильно ли, рассматривается в мистических повестях и рассказах третьего тома серии книг «Пьяная Россия», написанных, как и в предыдущих двух томах, искрометно, с юмором и многочисленным обилием невероятных историй, призванных сбить точку сборки у читателей.

---

Пьяная Россия том третий Элеонора Александровна Кременская

© Элеонора Александровна Кременская, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Междумирье

1

На стене, прямо перед взором поверженного жестокой болезнью Анатолия Сергеевича Колесникова расцветало алым светом огромное солнце. Он мог бы поклясться всеми святыми, что это невозможно, так как окно выходило в больничный сад, где за долгие годы существования клиники успели вымахать дубы и тополя, березы и осины едва ли не с пятиэтажный дом, если не выше. Палата же находилась на втором этаже, стало быть, следуя логике, никак не могла быть озарена солнечными лучами восходящего светила.

Тем не менее, на зеленой стене украшенной всего-навсего одной картинкой, изображающей неповторимую природу красок знаменитого Шишкина, расцвело огромное солнце.

Под сонный храп соседей, Анатолий Сергеевич применив все силы, приподнялся и оглянулся на окно, которое было позади, метрах в пяти от его изголовья. За окном, как и следовало ожидать, была темень непроглядная. Анатолий Сергеевич протянул руку за сотовым телефоном, что лежал рядом, на тумбочке, чтобы убедиться, взглянув на циферблат, в своих подозрениях о ночном времени суток. Но тут услышал испуганное бормотание с соседней койки, где лежал особо тяжелый, старик по фамилии Чудинов. Чудинов бормотал молитвы.

– Вы тоже это видите? – шепотом, чтобы не разбудить соседей по палате, спросил Анатолий Сергеевич.

Вместо ответа Чудинов захрипел и, издав резкое «ах», содрогнулся и вытянулся.

Анатолий Сергеевич поднял тревогу, принялся стучать алюминиевой кружкой по ножке кровати, досадуя, что в российских больницах, как не было кнопок вызова, так и не будет, вероятнее всего никогда.

Солнце на стене, между тем, гасло, и когда дежурная медсестра таки соизволила придти на стук, со стены мигнул и погаснул последний луч света.

Примерно через час, на зов медсестры в палату приперлись пьяненькие студенты-медики, подрабатывавшие в больнице и заменявшие, как видно, врачей. Распространяя тяжкий запах перегара, от которого Анатолия Сергеевича немедленно затошнило, они констатировали смерть, переложили Чудинова на каталку, вывезли из палаты и оставили у лифта. Сами же, пересмешничая с молоденькой сестричкой, направились обратно, в ординаторскую, как видно, продолжать пьянствовать.

Анатолий Сергеевич, сдерживая дыхание, дотянулся до освежителя воздуха, что вынужден был применять в своей палате постоянно, он делил комнату с умирающими, часто не контролирующими себя людьми и соответственно тяжелый дух перемежающийся с активно применяемой в условиях больницы хлоркой постоянным облаком висел в воздухе, растекался по палатам, пропитывал постельное белье и пижамы больных.

Освежитель подействовал и успокоенный запахом хвойного леса, измученный необъяснимым событием и смертью соседа, Анатолий Сергеевич забылся тяжелым сном, в котором к нему нежданно-негаданно явился Чудинов. Светлый и радостный, в белом исподнем белье, он летал под потолком палаты, мурлыкая нечто мелодичное, а после, кивнув Колесникову на прощание, вылетел в открытую форточку, навстречу огромному солнцу, что вставало над темным горизонтом Земли.

Анатолий Сергеевич очнулся весь в слезах, уже разносили завтрак и нянечка, привычно вытерев его лицо и шею влажными салфетками, уселась рядышком, на табуретку, кормить его жидкой овсяной кашей без чешуек.

– Чудинов помер! – сообщил ей Анатолий Сергеевич и махнул рукой в сторону пустой и уже перестеленной свежим бельем, койки соседа.

– Не бормочи, а ешь! – сказала ему нянечка, неодобрительно покачивая головой и вытирая подбородок.

– Пьяные студенты его к лифту отвезли! – произнес Анатолий Сергеевич.

– Да что же это такое? – рассердилась нянечка, снова вытирая губы, подбородок и грудь своего пациента и велела. – Не говори ничего, все равно я тебя не понимаю!

Колесников смолк. После обычных процедур по смене памперсов, пришли врачи с трезвыми студентами.

– Как вы себя чувствуете? – наклонился к нему молодой доктор с живым озорным блеском в глазах.

– На стене, ночью солнце расцвело, а после помер Чудинов! – сказал ему Колесников.

– Чудно, батенька, чудно! – обрадовался доктор и обернулся к сопровождающим его белохалаточникам. – Записывайте, пациент, Колесников Анатолий Сергеевич, от роду восьмидесяти двух лет, пришел в сознание и даже пытается говорить, правда, речь пока нечленораздельная, но будем надеяться на лучшее, ведь, правда?

Подмигнул он Анатолию Сергеевичу и отправился к другим старикам.

2

– Ну вот, папочка, я тебе йогурты принесла, детское фруктовое пюре, минералку, – говорила Вера Колесникова, дочь Анатолия Сергеевича.

Он молчал, пристально рассматривая ее некрасивое широкое лицо с курносым носом и яркими веснушками на щеках.

Она, так и не вышла замуж, а спелась с одним алкашом, жалея его, терпела побои и унижения, забеременела, родила. Сын, истерик, тщедушный, болезненный продолжил дело папаши – «пить кровь» из матери. Тринадцати лет бежал из дома и обнаруженный в банде малолетних преступников был препровожден милицией в колонию для несовершеннолетних.

Вера Колесникова нашла тогда силы оставить алкаша, папашу своего сына и взялась робить, чтобы поставлять «передачки» в колонию.

Сын вышел, ограбил чью-то квартиру, попался и снова сел, теперь уже в зону. И так, и пошло, без конца и без края.

Анатолий Сергеевич разменял квартиру на две однокомнатные: себе и дочери. Он не мог и не хотел видеть вечно бегающие глаза внука, не мог слушать вральные истории, не желал участвовать в деле спасения пропащей души. Есть такие люди, от которых хочется бежать и, несмотря на родство, сразу тянет вымыть руки от рукопожатия или объятия близкого человека. Они, как змеи, как противные жабы, как прикосновение к шелку, от которого передергивает в омерзении.

Анатолий Сергеевич перестал открывать внуку дверь, тем более внук сделался неотличимо похожим на своего отца. Особенно стало пугать это сходство после смерти непутевого алкоголика, но Вера ничего не замечала, таких тонкостей душевных переживаний она не знала и говорила, перекладывая из сумки в тумбочку очередную пачку памперсов:

– А, Сереженька (внука Колесникова звали Сергеем) тебе привет передавал. Ему осталось два года. Он в зоне с женщиной познакомился, по переписке, выйдет, может, жениться и у тебя правнуки появятся!

Анатолий Сергеевич дернулся, с отвращением проговорил:

– Правнуки? Какое! Да его кастрировать надо, твоего Сереженьку! В сумасшедший дом надо посадить, он же больной на всю голову, клептоман и алкоголик!

– Я знала, что ты обрадуешься, – улыбнулась Вера, заботливо вытирая рот отцу, и всплакнула, – может, я внуков дождусь!

– Дура! – выкрикнул Анатолий Сергеевич.

– Я тоже люблю маленьких! – растроганно поцеловала она в щеку отца и шепнула ему на ухо. – Если родиться мальчик, назовем Толей, если девочка, как маму, Аллой.

– Идиотка! – рявкнул Анатолий Сергеевич.

– Я знала, что тебе понравиться! – довольная рассмеялась Вера и встала с табуретки. – Ну, теперь, спи, отдыхай, а мне пора на работу!

Колесников проводил ее злым взглядом.

В палате, между тем, то и дело появлялись люди. Пришла маленькая, аккуратная старушка. Открыла створки окна, смочила тряпку в ведре с хлорированной водой, вытерла подоконник, вытерла спинки и ножки кроватей, вымыла тумбочки, наклонилась к Колесникову:

– Не надо ли чего?

– Воды! – попросил он, указывая слабой рукой на бутылку минералки.

Старушка налила в алюминиевую кружку, поднесла ко рту, одновременно, бережно поддерживая голову Анатолия Сергеевича.

– Глаша! – позвал с койки у стены, тучный старик. – Мне бы тоже попить!

– Сейчас, сейчас, мой хороший! – старушка, напоив Колесникова, заторопилась к старику, своему мужу.

Мелькали люди, санитарки переменяли памперсы, обтирали тело Анатолия Сергеевича сырой марлей, переворачивали, смазывая пролежни специальными мазями.

Нянечка, строго поджимая губы, чтобы не разговаривал, кормила его куриным супом и пшенной кашей, поила компотом из сухофруктов.

В полдник нянечка непреклонно скормила ему две баночки фруктового пюре, что притащила дочь и парочку йогуртов. Анатолий Сергеевич ел, только потому, что не хотел капельницы, через которую его уже кормили, когда болезнь по имени старость, взяла верх над телом.

Перед ужином он заснул, и нянечке пришлось его будить, чтобы кормить рисом, сваренным на молоке.

После ужина, без звука перенеся шестой за день, укол и проглотив горький порошок лекарства, призванного поддерживать в нем жизнь, Анатолий Сергеевич вздохнул, наконец-то, наступило затишье!

– Затишье перед бурей! – пробормотал он и увидел улыбающееся личико маленькой девочки, заглядывающей в палату.