Наталья Пожарицкая - Обезьяны, обезьяны, обезьяны...

• Название: Обезьяны, обезьяны, обезьяны...
• Автор: Наталья Пожарицкая
• Жанр: Природа и животные

Обезьяны. Трудно назвать других животных, которые бы так будоражили человеческое воображение, вызывали бы к себе столь различное отношение, порождали бы столько легенд и суеверий и вместе с тем издавна привлекали пристальное внимание натуралистов и ученых.

Книга, построенная на новейших научных данных, рассказывает об истории открытия, особенностях образа жизни некоторых обезьян, о том, как исследуют поведение этих удивительных животных, и о том, какое значение имеют эти исследования для развития многих областей человеческого знания.

---

Различия в характерах Невы и Лады сказываются во всем, даже в манере есть. Лада за трапезой спокойна, нетороплива. Долго рассматривает какой-нибудь там помидор, подносит его к носу, нюхает, не спеша надкусывает и начинает медленно высасывать сок. Ее ничем не удивишь, даже свежими абрикосами в мае. Нева ест быстро, все подряд, ничего не оставляя после себя. Обыкновенный ревень может привести ее в восторг, и она с аппетитом ест его, похрустывая сочными стеблями и покряхтывая от удовольствия. Бывали, правда, и срывы. Уж казалось бы, что может быть вкуснее, чем свежая клубника с сахаром. Так нет. Нева однажды отказалась ее есть, истолкла кулаками в миске, а потом долго и тщательно размазывала по физиономии и рукам до самого локтя это месиво и ходила так целый день, словно вождь краснокожих.

О характерах иногда судят по почерку. Не знаю, насколько это справедливо для людей, но у наших обезьян почерк явно был зеркалом характера. Лада и Нева любили рисовать. Но как по-разному это получалось у них. Лада, помусолив во рту карандаш, скрупулезно выводила где-нибудь в уголке листа крохотные черточки и крючочки. Широкой натуре Невы была свойственна иная манера рисунка. Резкими, размашистыми движениями она быстро зачеркивала — вдоль и поперек, вкривь и вкось, из одного угла в другой — весь лист и быстро тянулась за следующим.

Самым суматошным был банный день. С утра в подсобном помещении топили печь, грели воду. Рида предпочитала принимать ванну в одиночестве, разве только с помощью лаборантки Марии Николаевны. Лада и Нева относились к идее купания благосклонно. И здесь они были неразлучны. Леонид Александрович брал за руку Ладу, Лада брала за руку Неву, Нева протягивала руку мне, и мы отправлялись в ванную комнату.

Лада, как всегда, была невозмутима и влезала в горячую воду с философским спокойствием. Нева, беспокойно оглядываясь по сторонам и поминутно вытирая нос тыльной стороной руки, вразвалку подходила к ванне и пробовала пальцами воду.

Процедура намыливания, мытье головы и физиономий они выносили мужественно — знали, что впереди минуты более приятные: душ. Быть может, вода, льющаяся сверху, навевала смутные воспоминания о тропических ливнях. И хотя на родине шимпанзе без особого восторга переносят дождливую погоду, здесь, под Ленинградом, теплый дождь, наверное, был им приятен. Лада и Нева толкались, звучно шлепая друг друга по мокрым спинам, задирали голову вверх и, оттопырив нижнюю губу, старались поймать в нее струю воды. Иногда они пробовали есть мыло. А после бани долго и с наслаждением потягивали теплое сладкое молоко.

Лада и Нева были хорошо прирученными, послушными обезьянами и не представляли опасности для людей, особенно для тех, с кем были хорошо знакомы. Это позволяло нам выводить их время от времени в свет. Однажды мы отправились в парк. Как обычно, Леонид Александрович взял за руку Ладу, Лада взяла за руку Неву, Нева протянула руку мне, и мы двинулись на прогулку. На всякий случай прихватили веревку. Мало ли. Все-таки звери. Вдруг понадобится поводок.

Обычно шимпанзе передвигаются на четвереньках, упираясь в землю костяшками пальцев рук — руки у них гораздо длиннее, чем ноги. Небольшие расстояния могут проходить на ногах, выпрямившись. Наши обезьяны предпочли бы пройтись по парку галопом на четвереньках. Но их взяли за руки, и ничего не оставалось, как чинно ковылять рядом с человеком по его образу и подобию.

На прогулке мы решили совместить приятное для обезьян с полезным для науки и поставить в естественных условиях эксперимент: посмотреть, станут ли выросшие с пеленок в неволе восьмилетние шимпанзе строить гнезда. На свободе совсем еще маленькие шимпанзята пытаются, подражая взрослым, строить их для ночлега. Нашим обезьянам пример было брать не с кого. Вот мы и решили узнать, существует ли врожденная способность у шимпанзе к строительству гнезд?

Мы могли ставить перед собой любые цели. Обезьянам решительно не было до них дела. Какие там гнезда! Относительная свобода так вскружила им головы, что нам оставалось только по мере сил сдерживать их буйную радость. Лада и Нева носились по лужайке, взбирались на деревья, раскачавшись на руках, перебрасывались — правда, довольно неуклюже — с ветки на ветку. В неописуемый восторг их привели зеленые яблоки. Не в тарелке — помытые и ошпаренные кипятком, а прямо на дереве. Обезьяны, встав во весь рост, подтягивали к себе ближайшие ветки и срывали яблоки, воровато оглядываясь по сторонам. Потом Нева залезла на яблоню и, свесившись вниз головой, лихо стала надкусывать подряд все висящие рядом яблоки. Потом они снова носились по поляне... Когда я попыталась унять расходившуюся Неву, она быстрым движением схватила мою руку и вцепилась в нее зубами. Случилось это неожиданно для всех и, по-моему, для самой Невы. Ведь она знала, что за такой проступок крепко наказывают. Потому в следующую же минуту она с воплем кинулась в сторону и скрылась в кустах. Дело принимало серьезный оборот — в парке, привлеченные необычным зрелищем, могли быть посторонние люди. Все бросились ловить Неву. Я осталась один на один с Ладой. Ей успели накинуть на ногу веревочную петлю, другой конец веревки с криком: «Держите, чтобы не убежала!..» — сунули мне в здоровую руку. Напуганная шумом, а может и видом крови, Лада рванулась в кусты. Я изо всех сил тянула веревку на себя, наматывая ее на здоровую кисть. Лада заметалась по поляне. Несколько раз она наклонялась к ноге, пытаясь освободиться от веревки. Распутать узел было не так-то просто. Проще было освободиться от меня. И здесь я получила великолепную возможность наблюдать шимпанзе в состоянии агрессии. Лада поднялась на дыбы, ссутулилась, распушилась и молча пошла на меня...

Все кончилось благополучно. Ладу усмирили. Неву поймали и наказали, чтобы в другой раз неповадно было кусаться. А когда я на следующий день появилась в лаборатории с перевязанной рукой, она подошла ко мне, заглянула в глаза, и, обхватив меня за плечи руками, прижалась головой к груди. Ну разве можно было сердиться на нее! Мир, конечно, мир.

Однажды утром со стороны изолятора донесся крик детеныша шимпанзе. Подавала голос новенькая. Обезьяны заволновались. Лабораторию заполнило уханье — характерный крик возбужденного шимпанзе. Обезьяны бегали по клетке, взбирались по решетке повыше, вытягивали шеи, пытаясь заглянуть в изолятор. Наконец срок карантина кончился, и пятилетняя Роза должна была встретиться со своими сородичами. Не знаю, кто волновался больше — обезьяны или сотрудники лаборатории. Как произойдет встреча? Не покусают, не обидят ли малышку старые обезьяны? Страхи оказались напрасными. У Рицы заговорил вдруг материнский инстинкт. Она заключила Розу в объятия, крепко прижала к себе и протяжно, прикрыв глаза, закричала. Это был совсем незнакомый нам, никогда не слышанный крик. После она долго осматривала, обнюхивала, обыскивала Розу, время от времени нежно прижимая ее к себе и негромко вскрикивая.

Год спустя в лаборатории появилось еще одно удивительно трогательное существо — двухлетний шимпанзенок Бодо.

Впервые я увидела его еще в Москве. Посреди комнаты Зооэкспорта стоял небольшой ящик с оконцем в верхнем углу. За решеткой поблескивали большие, полные человеческой грусти глаза. Ящик открыли. В углу его, ссутулившись сидел грязный и усталый шимпанзенок.

Следующим летом, приехав в Колтуши, я не узнала Бодо. Передо мной был необыкновенно шустрый, проказливый и привлекательный малыш. Он долго не хотел признавать меня. Стоило войти в клетку, как он тотчас прыгал на трапецию, хватался за нее обеими руками, и, качнувшись несколько раз, с силой ударял меня в грудь ногами. Потом пулей летел под кровать и хитро поблескивал оттуда глазами: попробуй, мол, достань. Если в ходе опыта я наклонялась, чтобы положить в кормушку приманку, он так же стремительно подлетал ко мне, дергал за волосы и опять улепетывал под кровать. Ну, что с ним было делать! «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок»,— говорят немцы. И я разгадала одну маленькую слабость Бодо. Он любил теплое сладкое молоко. С некоторых пор приносить это лакомство в полдник вместо служительницы стала я. Первые дни Бодо брал у меня кружку осторожно, с опаской, уходил с ней в самый дальний угол клетки. Потом привык: садился рядышком, и я с удовольствием смотрела, как не отрываясь от кружки и часто моргая, он тянет молоко, сопя и покряхтывая,— совсем как ребенок.

Место среди прочих

Шимпанзе — один из самых интересных представителей семейства крупных человекообразных обезьян. Их апология, биология, особенности стадных взаимоотношений, психология вызывают наибольший интерес у специалистов, потому что из всех ныне живущих обезьян у шимпанзе больше, чем у кого-либо, оснований считаться ближайшим человеческим родственником. В этом убеждают сравнительно-анатомические данные, биохимические и иммуннологические исследования крови, данные гистологии, эмбриологии, цитологии...