Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

• Название: Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
• Автор: Алексей Шишов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03734-3

Книга посвящена жизни и деятельности генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского (1881–1919). В книге детально представлен сложный процесс образования российского офицерства, его боевого крещения во время Японской войны и на фронтах Первой мировой войны. Автором подробно описан развал Румынского фронта в 1917 — начале 191 о г. и действия М. Г. Дроздовского по восстановлению первых боеспособных частей Белой армии, а также воссозданию ее духа. Дроздовскому пришлось недолго повоевать: раненый, он умер 1 января 1919 г. Но эти и последующие акции позволили Белому воинству достойно завершить трехлетнюю Гражданскую войну и уйти в изгнание с гордо поднятой головой. «Слава побежденным!» — такими словами заканчивается один из фрагментов книги белогвардейских воспоминаний.

Книга снабжена обширными и впервые публикуемыми приложениями и входит в издаваемую издательством «Центрполиграф» книжную серию под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Бой за Белую Глину нам известен лучше всего из белых мемуаров, поскольку в боевых донесениях «многие детали того дела были упущены». Один из дроздовцев, находясь уже в белой эмиграции, вспоминал;

«…Вся дивизия горела желанием отомстить за смерть замученного Жебрака, а кроме того, в этот день красные в первый раз стреляли разрывными пулями, и это тоже подбавило масла в огонь.

На мельницу (туда сводили пленных. — А. Ш.) пришел Дроздовский. Он был спокоен, но мрачен. На земле внутри мельницы валялись массы потерянных винтовочных патронов. Там были всякие: и обыкновенные, и разрывные, и бронебойные.

Дроздовский ходил между пленными, рассматривая их лица. Время от времени, когда чье-либо лицо ему особенно не нравилось, он поднимал с земли патрон и обращался к кому-нибудь из офицеров.

— Вот этого — этим, — говорил он, подавая патрон и указывая на красного.

Красный выводился вон, и его расстреливали. Когда это надоело, то оставшиеся были расстреляны оптом».

В последней строке мемуарист ошибается. Большая часть пленных красноармейцев в тот день расстреляна не была. Их ждала иная судьба: они из красных стали через день белыми, будучи записаны в Добровольческую армию рядовыми.

Полковник Жебрак-Русанович, «первопоходник», подаривший 1-й бригаде русских добровольцев с Румынского фронта боевой флотский Андреевский стяг, был похоронен в тот же день со всеми воинскими почестями. Вернее, с теми, что могли отдать своему полковому командиру его бойцы. Белый мемуарист рассказывает о том так:

«…B тот глухой предгрозовой день, когда полк принял маленький и спокойный, с ясными глазами Витковский, мы хоронили нашего командира. Грозные похороны, давящий день. Нам всем как будто не хватало дыхания. Над степью курился туман, блистало жаркое марево. Далеко грохотал гром.

В белых, наскоро сбитых гробах двигались перед строем полка наш командир и семьдесят его офицеров. Телеги скрипели. Над мокрыми лошадьми вился прозрачный пар. Оркестр туго и яростно бряцал „Коль славен“. Мы стояли на караул. В степи ворочался глухой гром.

Необычно суровым показался нам наш егерский марш, когда мы тронулись с похорон…»

Прибывший в Белую Глину со своим штабом командующий Добровольческой армией генерал-лейтенант Деникин имел разговор с командиром 3-й дивизии.

— Михаил Гордеевич, позволь мне от имени командования армии, от меня, Романовского, Кутепова, Казановича, Эрдели, Покровского принести наши соболезнования лично вам. Мы знаем, что полковник Жебрак шел с вами на Дон от самого Дуная.

— Не то слово, Антон Иванович. Он был лучшим командиром в бригаде и еще вчера в дивизии.

— Кого решили поставить на Офицерский полк, Михаил Гордеевич?

— Полковника Витковского Владимира Константиновича, командира стрелкового батальона.

— Справится ли он с такой должностью?

— Справится. Он «первопоходник». Репутация его безупречна. К тому же он фронтовой офицер лейб-гвардии Кексгольмского полка и георгиевский кавалер.

— Прекрасно. С моей стороны возражений нет. Готовьте приказ на Витковского…

Тот разговор между Деникиным и Дроздовским на том не закончился. Речь шла о том, как бралась с бою Белая Глина, о готовности 3-й дивизии наступать дальше. Все же Дроздовский в тот день произвел на Деникина тягостное впечатление, навеянное гибелью полковника Жебрака-Русановича и потерями его полка: «Он говорил о Жебраке, о замученных добровольцах, о том, что большевики убивают и мучают всех. Мертвенно-бледный, дрожащим голосом он вспоминал о „вчерашнем“ — весь во власти чувства гнева и печали…»

…На следующий день после взятия станции Песчаноокопская и ставропольского села Белая Глина и мученической смерти Жебрака-Русановича командир 3-й дивизии впервые в Добровольческой армии подписал приказ о… сформировании чисто солдатского трехротного батальона из пленных красноармейцев.

Своим приказом, за которым последовали многие подобные в Вооруженных силах Юга России, Дроздовский словно хотел сказать, что проявленная им в Белой Глине ответная жестокость была неотвратимым возмездием. Но не политикой Белого движения в Отечестве.

История первой, чисто солдатской воинской части Добровольческой армии примечательна.

Нижними чинами отдельного Солдатского батальона стали военнопленные Командные должности в батальоне заняли офицеры 2-го Офицерского стрелкового полка. Несколько дней во главе батальона стоял полковник Витковский. Затем его сменил полковник Кельнер. После захвата Тихорецкой и сформирования из пленных же красноармейцев в станице Ново-Донецкой 4-й роты батальон был переименован в 1-й пехотный солдатский полк. Вскоре были созданы 5-я и 6-я роты.

К слову говоря, в ходе Гражданской войны из-за тяжелых ранений и гибели в боях сменилось немало его полковых командиров: Драгишевич-Никшич, Шаберт, Сипягин, Звягин, Ильин, Зеленин, Житкевич.

Небезынтересен такой факт. Два последних командира полка — полковники Е. И. Зеленин и Д. В. Житкевич — одновременно после Гражданской войны вернулись из белой эмиграции в Советскую Россию и одновременно же — 8 апреля 1931 года — были расстреляны, и останки их захоронены на Ваганьковском кладбище в Москве.

…В августе 1918 года в станицу Усть-Лабинскую из Ставрополя прибыл батальон (сто восемьдесят штыков), сформированный из солдат и офицеров 83-го пехотного Самурского полка Российской Императорской армии, который вел свою родословную с 1864 года. Этот полк, отличившийся в Кавказской войне, Хивинском и Ахал-Текинском походах, Первой мировой войне, имел немало наград, в том числе Георгиевское знамя.

Самурцев за их боевой путь можно без всяких на то натяжек считать гордостью русской армии. Основой полкового коллектива были призывники из степного Ставрополья, что еще больше крепило полковую спайку. Иначе говоря, пехотный Самурский полк был здоровой клеткой в армейском организме, пораженном раковой опухолью Февраля и Октября 1917 года.

Это был один из немногих примеров на грани Первой мировой и Гражданской войн, когда солдатский, полковой коллектив не распался под ударами революционной стихии митингов, братания с врагами, заседаний комитетов «без офицеров» и дезертирства Самурцы держали свою окопную позицию до последних для России дней Великой войны.

Полк не растаял на фронте, не бросил после митинга окопы и Георгиевское знамя самурцев, не стал по пути с фронта бандой мародеров. Он ушел с фронта только тогда, когда новая Россия официально вышла из войны ценой сепаратного Брест-Литовского мира и ликвидации старой армии. И вернулся в родные места, в Ставрополье, не растаяв по пути, сохранив оружие.

После Октября 1917 года и развала русской армии Самурский полк вернулся с фронта на место своей дислокации в город Ставрополь, где и был распущен по домам. Самурцы, отличавшиеся сплоченностью, во всех невзгодах сумели сохранить (спасти) Георгиевское полковое знамя и с ним влились в состав белой Добровольческой армии.

После слияния добровольческого Самурского батальона, которым командовал полковник Сипягин, с 1-м пехотным Солдатским полком в рядах 3-й дивизии Добровольческой армии появился Самурский пехотный полк, командиром которого стал Иван Иванович Сипягин, погибший в бою под станицей Ново-Павловской, заслуживший за доблесть в Великой войне Георгиевское оружие «За храбрость».

…Свое боевое крещение 1-й Солдатский батальон получил через пять дней после своего создания, при взятии узловой железнодорожной станции Тихорецкая с расположенной рядом одноименной казачьей станицей. Бой сложился на редкость упорный, поскольку овладение или удержание Тихорецкого узла давало сторонам огромные преимущества в последующей борьбе за Екатеринодар и всю Кубанскую область. Антон Туркул в мемуарах «Дроздовцы в огне» писал;

«Если бы ни вера в Дроздовского и в вождя Белого дела генерала Деникина, если бы ни понимание, что мы бьемся за человеческую Россию против всей бесчеловечной тьмы, мы распались бы в ту зловещую ночь под Белой Глиной и не встали бы никогда.

Но мы встали. И через пятеро суток, ожесточенные, шли в новый бой на станицу Тихорецкую, куда откатилась 39-я советская (дивизия). В голове шел 1-й Солдатский батальон, наш белый батальон, только что сформированный из захваченных красных. Среди них не было старых солдат, но одни заводские парни, чернорабочие, бывшие красногвардейцы.

Любопытно, что все они радовались плену и уверяли, что советчина со всей комиссарской сволочью им осточертела, что они поняли, где правда.

Вчерашние красноармейцы первые атаковали Тихорецкую. Атака была бурная, бесстрашная. Они точно красовались перед нами. В Тихорецкой 1-й Солдатский батальон опрокинул красных, переколол всех, кто сопротивлялся. Солдаты батальона сами расстреливали захваченных комиссаров.