Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

• Название: Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
• Автор: Алексей Шишов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03734-3

Книга посвящена жизни и деятельности генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского (1881–1919). В книге детально представлен сложный процесс образования российского офицерства, его боевого крещения во время Японской войны и на фронтах Первой мировой войны. Автором подробно описан развал Румынского фронта в 1917 — начале 191 о г. и действия М. Г. Дроздовского по восстановлению первых боеспособных частей Белой армии, а также воссозданию ее духа. Дроздовскому пришлось недолго повоевать: раненый, он умер 1 января 1919 г. Но эти и последующие акции позволили Белому воинству достойно завершить трехлетнюю Гражданскую войну и уйти в изгнание с гордо поднятой головой. «Слава побежденным!» — такими словами заканчивается один из фрагментов книги белогвардейских воспоминаний.

Книга снабжена обширными и впервые публикуемыми приложениями и входит в издаваемую издательством «Центрполиграф» книжную серию под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

К слову говоря, старший из тех офицеров 61-й артиллерийской бригады — капитан Сергей Родионович Нилов — станет одним из героев Гражданской войны со стороны белых. Он не командовал батареями и батальонами, а почти всю войну прошел в должности командира прославленного своими лихими атаками, особенно на Кубани, пулеметного бронеавтомобиля «Верный». Его команда состояла из офицеров-артиллеристов, лишь водитель Г. Хорат был рядовым солдатом-латышом.

Уже в конце тех событий он станет полковником и командиром 1-го броневого отряда, а затем командиром артиллерийской батареи в Крыму. Свою жизнь он завершит безвестным белоэмигрантом во Франции, где закончит высшие военно-научные курсы (6-й выпуск).

…Опираясь на содействие (оно становилось все более осторожным) генерала Щербачева и своих единомышленников в его окружении, Дроздовский смог развернуть под боком у местных Советов и солдатских комитетов сеть вербовочных бюро в прифронтовых городах. Они создавались там, где имелись крупные гарнизоны.

Когда же полковник-генштабист, не таившийся от посторонних, предпринял инспекторскую поездку в Одессу, то его появление в этом городе едва не закончилось трагически. Одесса к тому времени перешла под контроль большевиков и местных красногвардейских отрядов. Дроздовский был арестован на улице и только благодаря находчивости своего адъютанта подпоручика Н. Ф. Кулаковского, сослуживца по Замостскому полку, смог обрести свободу.

Дело обстояло так. Матросский патруль с канонерской лодки «Донец», щелкая семечки, с лихо задранными на затылок бескозырками, все с винтовками, «обозревал» вокзальную площадь Одессы. Людей на ней толпилось много, бойко велась торговля: от вареных солоноватых кукурузных початков и самогонки до разномастных «стволов» с пачками патронов к ним.

Патрульные мало обращали внимание на большое число людей в военной форме, многие из которых уже ходили со споротыми погонами. Но появление двух офицеров с орденскими наградами на груди, подтянутых и в погонах сразу привлекло внимание стражей революционного порядка в городе Одессе.

— Золотопогонники, братцы. Надо задержать. Если контра — сразу к стенке именем мировой революции…

Задержание Дроздовского и Кулаковского состоялось тут же, на привокзальной площади. Вокруг сразу собралась толпа.

— Документ, господа хорошие, есть? Что делаете в Одессе?

— Есть. Личные и предписания.

— Покаж. Посмотрим, кто ты есть такой, господин полковник.

— Смотри, служивый.

— Я не служивый, а как есть матрос революционного Черноморского флота..

В той ситуации человеку в погонах армейского полковника угрожал расстрел. Но находчивый подпоручик Кулаковский сумел убедить командиров одесских красногвардейцев в том, что его фронтовой командир для большевиков совершенно благонадежен.

— Это мой командир Замостского полка, гражданин матрос.

— Знаем мы таких полковников, заели солдат в окопах. Нет больше власти ихней над нами.

— А у него есть власть в полку.

— Это как понимать? Говори.

— Вот его командирский мандат, выданный полковым комитетом. Полковник Дроздовский есть выборный солдатский начальник.

— Тогда другое дело. А мы уже его за контру приняли…

После такого оборота дела патруль задержанных офицеров отпустил. Но после этого Дроздовский со своим адъютантом не поспешил уехать обратно в Яссы: дело было неотложное.

Теперь ему пришлось провести несколько дней в Одессе инкогнито. Все же цели поездки он добился: в этом большом портовом городе открылось бюро записи в добровольческие части Румынского фронта. Но действовать ему сразу же пришлось полулегально, на доверительной основе среди «своих».

Такие же бюро почти одновременно открылись в Кишиневе и Тирасполе, самых больших городах Бессарабии. Здесь работу вели офицеры 60-го пехотного Замостского полка подпоручик Кулаковский, штабс-капитан В. Н. Ляхницкий, прапорщик Т. Чупрынов, капитан Кавтарадзе. Все они пользовались полным доверием своего полкового начальника.

Последний действовал в Тирасполе весьма активно. Штабс-капитан, командир ударного батальона одной из сибирских стрелковых дивизий Антон Васильевич Туркул, автор мемуаров «Дроздовцы в огне», вспоминал о том, как он оказался в рядах 1-й Скинтейской бригады:

«Я с девятью офицерами-ударниками добрался до Тирасполя только к самой зиме, среди тяжелого развала, тягостного и бессмысленного гама митингов, кишащих солдат…

Все эти девять офицеров жили у меня в доме. Мы всюду ходили вместе: даже бриться и за папиросами. Уже тогда мы решили пробираться на Дон, о котором доносились глухие слухи. Тирасполь, полный солдат и матросов, тоже митинговал, но никто из нас не снимал погон, и ходили мы по улицам с ручными гранатами, обычно четверо впереди, четверо позади, а я посредине.

Товарищи нас явно боялись, а когда попытались напасть, мы отбили нападение ручными гранатами. Гранаты нам пришлось бросать около самой женской гимназии, и сотни детских лиц смотрели на этот нечаянный бой, прижавшись к стеклам окон. Такой была наша тираспольская Вандея.

Вскоре после того, на балу в реальном училище, ко мне подошел какой-то штатский господин. Это был капитан Кавтарадзе, грузин, расстрелянный позже грузинами же. Он предложил мне ехать в отряд полковника Дроздовского, формируемый в Яссах, чтобы идти на Дон к генералу Корнилову.

О Дроздовском ни я, ни девять моих офицеров совершенно ничего не знали. Я поручил одному из ударников, поручику Турбину, съездить и узнать, существует ли такой отряд. Через три дня поручик Турбин вернулся и доложил, что отряд Дроздовского действительно есть. Тогда мы все решили ехать к Дроздовскому, чтобы пробиваться к Корнилову отрядом, а не одиночками, что было куда тяжелее.

Помню солнечное зимнее утро. Мать сидела в гостиной у окна. Ее седая голова была как бы очерчена прохладным серебристым светом. Я вошел и молча сел на поручень ее кресла. Мать заметила, что мне не по себе.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Да, я ухожу с Дроздовским. В поход.

— Какой поход? Войны больше нет. Все развалилось, все кончено…

— Это хуже войны. Дело идет о существовании России.

Мать склонила седую голову:

— Николай в Ялте, больной… Может быть, смертельно. Ты едва оправился от ран. Я почти не видела вас… За что опять отнимают вас обоих? У меня же сил больше нет. Я мать.

Она зарыдала глухо. Я поцеловал ее седую голову с таким строгим и милым пробором. Я говорил ей как умел, что, если не противопоставить человеческой честной силы бесчеловечным и бесчестным насильникам, они все равно разгромят жизнь. Или Россия и человеческая жизнь в России будут взяты нами с боя, или Россия и вся жизнь в ней будут замучены большевиками.

Мать слушала меня, отвернувшись к окну. Когда она обернулась, ее глаза были сухи и светились печально. Мать привыкла к разлукам. Мой отъезд был решен…»

В местечке Скинтея, на железнодорожной станции, офицеры-ударники были встречены патрулем дроздовцев. Они препроводили новичков в свои казармы. Обычно Михаил Гордеевич лично беседовал с вновь прибывшими добровольцами, кто бы они ни были. Так было и на этот раз.

— Кто из вас старший?

— Я, господин полковник. Штабс-капитан Туркул.

— У вас на груди три Георгия. Два из них солдатских. За что были награждены?

— Войну начал вольноопределяющимся 75-го пехотного Севастопольского полка. Там и получил Георгиевские кресты. Орденом Святого Георгия четвертой степени был пожалован уже у сибирских стрелков.

— Как стали офицером?

— Окончил ускоренный курс юнкерского училища и был произведен в прапорщики. Все последующие чины получил досрочно.

— Недурно для фронтовика Почетно. Да еще у вас Георгиевское оружие есть. Были ранены?

— Трижды, господин полковник.

— Ваша последняя должность на фронте?

— Командир дивизионного ударного батальона Мы все корниловские ударники.

— Очень хорошо. Судя по фамилии, вы родом из Бессарабии?

— Да, я родом из Тирасполя.

— Цели белого добровольчества вы и ваши офицеры знаете?

— Да, вооруженная борьба за Россию. Единую и неделимую Великую империю.

— Прекрасно. Я принимаю вас в бригаду русских добровольцев. Но лично вам, штабс-капитан, могу предложить только должность фельдфебеля в первой роте. Остальным ударникам — должности рядовых стрелков в той же роте. Согласны?

— Да, без всякого сомнения. Благодарим за доверие.

— И я вам признателен, что мы с вами, корниловцы, вместе за Россию. С сегодняшнего дня я для вас не господин полковник, а просто Михаил Гордеевич…

У командира формируемой 1-й бригады русских добровольцев вскоре появился надежный ближайший помощник в лице полковника Генерального штаба Михаила Кузьмича Войналовича, с которым он познакомился на совещании офицеров Генерального штаба в кабинете у Щербачева. Это был человек уравновешенный, неторопливый по характеру, а вместе с тем самоотверженный единомышленник и «полный храбрец».