Александр Полежаев - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Александр Полежаев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1987

По охвату стихотворного наследия видного поэта пушкинской эпохи А. И. Полежаева (1804—1838) настоящее издание приближается к полному собр. стихотворений — за пределами книги осталось несколько малозначительных произведений. Материал в издании распределен по четырем рубрикам (всюду с хронологической последовательностью в расположении произведений): 1) Стихотворения. 2) Поэмы и повести в стихах. 3) Переводы. 4) Приложение. Имеется раздел «Варианты»

---

119. Провидение человеку

Не ты ли, о мой сын, восстал против меня?
Не ты ли порицал мои благодеянья
И, очи отвратя от прелести созданья,
       Проклял отраду бытия?

Еще ты в прахе был, безумец своенравный,
А я уже радел о счастии твоем,
Растил тебя, как плод, и в промысле святом
       Тебе удел готовил славный.

В совете вековом твой век образовал,
И времена текли моим произволеньем,
И рек я: «Появись и чистым наслажденьем
       Почти мой горний трибунал!»

И ты возник. Мое благое попеченье
Не обрекло тебя игралищем судьбе,
Огнем моих очей посеял я в тебе
       С началом жизни вдохновенье.

Из груди я воззвал млеко твоим устам,
И сладко ты прильнул к источнику любови,
И ты впивал в себя и жар, и силу крови,
       И свет мелькнул твоим очам.

И — искра божества под бренным покрывалом —
Свободная душа невидимо зажглась,
Младенческая мысль словами излилась,—
       И имя «бог» служило ей началом.

В каком великом торжестве
Перед тобой оно сияло!
Везде и всё напоминало
Тебе о тайном божестве.
На небе в солнце лучезарном
Мое величье ты читал;
Когда же с чувством благодарным
На землю очи обращал,
То всюду зрел мои деянья
Во всей красе благодеянья;
В природе зрел ты образ мой,
В порядке — предопределенье,
В пространстве мира — провиденье,
В судьбе послушной и слепой —
Мое могучее веленье.

И ты почтил во мне царя
Твоих душевных наслаждений,
И, то забывшись, то горя
Огнем приятных впечатлений,
В своей невинной простоте
Ты шел к таинственной мете.
Но между тем как грозный опыт
Твой свежий ум окаменял,
Ты произнес безумный ропот,
Ты укорять меня дерзал.
Душа твоя одета мглою,
Чело бледнее мертвеца,
И ты, терзаясь думой злою,
Уже не веруешь в творца.
«Он есть великая проблема,
Рассудку данная судьбой;
Когда весь мир его эмблема,
То наподобие Эдема
Правдивый был бы и благой».

Умолкни, гордое мечтанье!
Я начертал тебе закон,
Но для тебя ничтожен он!
О, как вели́ко расстоянье!
Перед тобою — миг один,
Я — миллионов властелин!
Когда спадут перед тобою
Покровы мудрости моей,
Тогда, измученный борьбою
Недоумений и страстей,
Ты озаришься совершенством
Неизреченной правоты
И вкусишь с праведным блаженством
От чаши благ и доброты,
Познаешь горнего участья
Дотоле скрытые плоды,
И миновавшие несчастья
Благословишь в восторге ты.

Но ропот не умолк в душе ожесточенной:
Ты жаждешь до времен узреть великий день
И дивный вертоград, всевышним насажденный,
       Где никогда ночная тень
       Не омрачит святую сень.

Безумный! Малый свет и темнота ночная —
Вожатые к нему. Надейся и иди,
Природу и меня постигнуть не дерзая;
       Подобно ей, мои пути
       Слепой покорностью почти!

Открыл ли я земле законы управленья?
Свирепый океан, великий царь морей,
Окован навсегда десницею моей,
       И в час урочного явленья
       Он силой бурного стремленья
       Наводит ужас потопленья
       И снова хлынет от степей.
И — тень моих лучей в лазури необъятной —
Узнал ли этот шар закон моих путей?
Куда б он полетел без помощи моей?
       Кончая подвиг благодатный,
       Улыбкой тихой и приятной
       Не обещает он обратно
       Заутра радужных огней.

И царствует везде порядок неразрывный:
Я утром возбужу вселенную от сна,
И вечером взойдет сребристая луна.
       И вот Из тишины пустынной
       Она на голос мой призывный
       Стремится с легкостию дивной —
       И ночи мгла озарена.

А ты, прекрасное творенье,
Кого создал для неба я,
Ты впал в ужасное сомненье
О мудрой цели бытия.
Ты, человек и царь вселенной,
Дерзнул роптать — и на кого?
Ты смел в душе ожесточенной
Хулить владыку своего!
Я твой владыка — благодетель,
Моя святая добродетель
Тебя спасает и хранит,
Я твой незыблемый гранит.
Не мнишь ли ты, что в мраке ночи
Я беззаботно опочил?
О нет! Внимательные очи
Я с действий мира не сводил.
Моря в волнении суровом,
Летучий прах и ветров стон —
Всё движу я великим словом,
Всему в природе есть закон.
Иди с светильником надежды
За провидением вослед,
Ты не умрешь, смыкая вежды:
Тебе за гробом новый свет!
И знай: правдиво провиденье,
В его путях обмана нет.
Зари румяной восхожденье,
Природы целой уверенье
Твердят о нем из века в век —
Один не верит человек!
Но брось, о смертный, безнадежность;
Моя родительская нежность
Твое сомненье постыдит
И за безумное роптанье
Свое преступное созданье
Любовью вечной наградит.

1820-е годы

120. Бонапарте

Есть дикая скала на лоне океана…
С крутых ее брегов, под ризою тумана
Приветствует тебя, задумчивый пловец,
Гробница мрачная, обмытая волнами;
Вблизи ее лежат обросшие цветами
       Разбитый скипетр и венец…

Кто здесь? Нет имени!.. Спросите у вселенной!
То имя начертал булат окровавленный —
От скифского шатра до нильских берегов —
На бронзе, на груди бойцов ожесточенных,
В народных племенах, в мильонах изумленных
       Пред ним склонявшихся рабов.

Два имени векам переданы веками,
Но никогда ничье громовыми крылами
Не рассекало мир с подобной быстротой;
Нигде ничья нога сильнее не врезала
Следов в лицо земли — и грозную сковала
       Судьба над дикою скалой!..

Вот здесь его дитя шагами измеряет,
Враждебная пята гробницу попирает,
Громовое чело объято тишиной,
Над ним в вечерней мгле жужжит комар ничтожный,
И тень его один внимает гул тревожный
       Волны, летящей за волной.

И мир тебе, о прах великого героя,
Ты цел и невредим в обители покоя!
Глас лиры никогда гробов не возмущал,
Всегда таила смерть убежище для славы.
Ничто не оскорбит удел твой величавый:
       Тебе потомство — трибунал!..

Твой гроб и колыбель сокрыты в мгле тумана,
Но ты как молния возник из урагана
И, безыменный муж, вселенную сразил.
Так точно славный Нил, под Мемфисом глубокий,
В Мемноновых степях струит свои потоки
       Еще без памяти, без сил.

Упали алтари, разрушилися троны;
Ты миру даровал победы и законы,
Ты славой наречен над вольностью царем —
И век, ужасный век, который местью грянул
На царства и богов, перед тобой отпрянул
       На шаг в безмолвье роковом.

Ты грозного числа врагов не устрашался,
Ты с призраком, вторый Израиль, состязался,
И призрак изнемог под тяжестью твоей;
Возвышенных имен могучий осквернитель,
Ты с слабостью играл, как демон-соблазнитель
       Играет с чашей алтарей.

Так, если старый век при факеле могильном
Терзает, рвет себя в отчаянье бессильном,
Издавши вольный крик в заржавленных цепях,—
То вдруг из-под земли герой неблагодарный
Встает, разит его — и ложь, как сон коварный,
       Падет пред истиной во прах!

Свобода, слава, честь — мечты очарованья —
Гремели для тебя, как бранные воззванья,
Как отзыв роковой воинственной трубы,
И слух твой, языком невнятным пораженный,
Внимал лишь одному волнению вселенной
       И воплю смерти и борьбы!..

И, чуждый прав людей, надменный, величавый,
У мира одного ты требовал — державы!
Ты шел… И пред тобой везде рождался путь,
И лавры на скалах пустынных зеленели!
Так меткая стрела летит до верной цели,
       Хотя б сквозь дружескую грудь.

И никогда фиал минутного безумья
С чела не разгонял державного раздумья;
Ты пурпура искал не в чаше золотой;
Как воин на часах, угрюмый и бессонный,
Ни вздоха, ни слезы, ни ласки благосклонной
       Ты не дарил красе младой.

Войну, тревогу, стон, лучи зари багровой
На копьях и мечах любил твой дух суровый,
И только одного товарища в боях
Лелеяла твоя десница громовая,
Когда, широкий хвост и гриву воздымая,
       Он бил копытом сталь и прах.

Не равный никому гордыней равнодушной,
Ты пал без ропота, судьбе твоей послушный;
Ты мыслил… И презрел и зависть, и любовь!
Как царственный орел, могучий сын эфира,
Один всевидящий ты взор имел для мира,—
       И этот взор был: смерть и кровь!

Внезапно овладеть победной колесницей,
Вселенную потрясть могучею десницей,
Попрать одной ногой трибунов и царей,
Сковать ярмо любви из зависти коварной,
Заставить трепетать народ неблагодарный,
       Освобожденный от цепей!

Быть века своего и мыслию и жизнью,
Кинжалы притупить, рассеять бунт в отчизне,
Разрушить и создать всемирные столпы,
Под заревом громов, надежды неизменной
Оспорить у богов владычество вселенной…
       О сон!.. О дивные судьбы́!..

Ты пал однако, пал — на пиршестве великом,
И плащ властительный ты на утесе диком
Увидел наконец растерзанный врагом —
И рок, единый бог, в которого ты верил,
Из жалости сажень земли тебе отмерил
       Между могилой и венцом.

О, если б я постиг глубокие мечтанья,
Ужасные плоды того воспоминанья,
Которое тебя покинуть не могло!..
На доблестную грудь бездейственные руки
Ты складывал крестом, и тягостные муки
       Мрачили грозное чело!

Как пастырь на брегу реки уединенной,
Завидя тень свою в волне одушевленной,
Следит ее вблизи и в недрах глубины —
Так точно на скале, печальный и угрюмый,
Ты гордо вызывал торжественною думой
       Дни величавой старины,

И, радуя твои внимательные взоры,
В роскошной красоте текли они как горы,
И слух твой утешал их ропот вековой,
И каждая волна, блестящую картину
Раскинув пред тобой, скрывалася в пучину,
       И ты летел за ней душой.

Вот здесь ты на мосту, в огне, перед громами;
Там степи заметал враждебными чалмами;
Там стонет Иордан, узрев тебя в волнах;
Там горы подавил стопой неодолимой;
Там скипетр обменил твой меч непобедимый,
       А здесь… Но что за чудный страх?

Зачем ты отвратил испуганные очи?
Бледно твое чело!.. Скажи, во мраке ночи,
Что бурная волна к стопам твоим несет?..
Не тяжкой ли войны печальные картины,
Не кровью ли врагов обмытые долины?
       Но слава, слава всё сотрет.

Загладит всё она — всё, кроме преступленья;
Но перст ее, но перст… Он кажет жертву мщенья —
Труп юноши в крови!.. И мутная волна
Несла его, несла и снова возвращалась,
И, будто судия, к убийце обращалась
       С ужасной повестью она!

А он, как заклеймен печатью громовою,
Он быстро закрывал чело свое рукою,
Но кровь из-под руки прозрачно и светло
Являлась и текла струей неукротимой;
Багровое пятно, как царской диадимой,
       Венчало бледное чело.

И вот, тиран, и вот за это вероломство
Восстанет на тебя правдивое потомство:
Кровавого пятна ничто не истребит!
Ты выше и славней соперника Помпея,
Но кто, скажи мне, кто и Мария-злодея
       В тебе невольно не узрит?..

И умер наконец ты смертию народной,
Уснул, как селянин на пажити бесплодной,
Без платы за труды, с притупленной косой!
Мечом вооружась, как будто для осады,
У вышнего просить суда или награды
       Явился ты с твоей рукой.

В последние часы, болезнью изнуренный,
Один с своим умом пред тайной сокровенной,
Казалось, он искал чего-то в небесах;
Невнятно лепетал язык его суровый,
Хотел произнести неведомое слово,
       Но замер голос на устах!..

Окончи — это бог, владыка тьмы и славы,
Царь жизни и смертей! Он силу и державы
Вручает и назад торжественно берет!..
Ответствуй… Он один поймет непостижимых;
Он судит и казнит царей несправедливых,
       Ему рабы дают отчет.

Но гроб его закрыт!.. Он там уже… Молчанье!
Пред богом на весах добро и злодеянье!..
Он там!.. С лица земли исчез великий муж!..
О боже, кто постиг пути твоих велений?
Что значит человек? Увы, быть может, гений
       Есть добродетель падших душ.

<1833>

ИЗ ПАНАРА