Энди Бойнтон - Виртуозные команды. Команды, которые изменили мир

• Название: Виртуозные команды. Команды, которые изменили мир
• Автор: Энди Бойнтон
• Жанр: Управление, подбор персонала
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98995-030-0

Эффективный менеджмент и умение руководить командами специалистов-виртуозов – обязательное условие для осуществления коренных преобразований в компании. На примере успешных команд, которым удалось совершить невозможное, авторы показывают, как талантливые люди, виртуозы, в соответствующих условиях превосходили даже самих себя. Приведенные в книге рассказы о виртуозных командах, возглавляемых такими яркими талантами, как, например, Оппенгеймер или Амундсен, интересны уже сами по себе как исторические свидетельства тех героических событий. Однако будучи представленными в одной книге, истории этих команд подтверждают закономерности их создания и характерные для них особенности.

Как привнести «виртуозность» в деятельность множества компаний, в которых нет таких «звезд», но которые стремятся достичь большего и победить в конкурентной борьбе? Авторы предлагают читателям решить этот вопрос с помощью методики, представляющей совершенно иной подход к управлению командами.

Настоящая книга предназначена, в первую очередь, для руководителей разного уровня. Она также может заинтересовать широкий круг читателей, которые стремятся к личностному росту, вдохновив их приведенными в книге героическими примерами.

---

Совместно с Эрнестом Лоуренсом в 1930-е годы Оппенгеймер создал кафедру физики мирового класса в Калифорнийском университете (г. Беркли), где приобрел далеко не однозначную репутацию. Он разбирался во всем – от теоретической физики до поэзии и санскрита, что одновременно и потрясало, и пугало его коллег. Он мог быть обворожительным, невероятно чутким, предупреждая желания других, но иногда становился грубым и высокомерным, увольняя всякого, кто не поспевал за его молниеносной мыслью[63]. Обеспокоенный войной, 38-летний Оппенгеймер возглавил дебаты о создании атомной бомбы[64].

Гроувз сразу же понял, что способности и стремления Оппенгеймера дополняют его собственные. Оппенгеймер настолько хорошо разбирался в научной стороне дела, что Гроувз решил именно ему поручить разработку бомбы. Гроувзу также импонировала амбициозность Оппенгеймера: «Гроувз понимал, что Оппенгеймер огорчен и разочарован тем, что его вклад в теоретическую физику не принес ему заслуженного, по его мнению, признания. Этот проект мог обеспечить ему бессмертие»[65]. К тому же Гроувз знал, что Оппенгеймер потребует к себе иного отношения, чем то, которым он «одаривал» подчиненных. Обычно Гроувз предпочитал «вытягивать жилы» из людей, испытывая их на прочность; если они не выдерживали этого, он просто увольнял их. С Оппенгеймером же он решил строить дружеские отношения[66].

Гроувз так верил в гениальность Оппенгеймера, что готов был защищать его даже с риском для своей карьеры. Во-первых, военную контрразведку беспокоило то, что родственники Оппенгеймера, в том числе брат и жена, подозревались в связях с коммунистами. А во-вторых, некоторые считали, что руководить работой стольких нобелевских лауреатов должен один из них. Достаточно ли у Оппенгеймера авторитета? Но как только Гроувз предложил им найти кого-то получше, споры тотчас утихли. Отстаивая кандидатуру Оппенгеймера, Гроувз решил не сообщать ему всю секретную информацию, в том числе и о контактах его брата с советским шпионом. Из-за этого решения Гроувза могли обвинить в государственной измене. Тем не менее, такая тактика помогла Гроувзу установить доверительные отношения с разработчиком бомбы, которые сохранились у них на всю жизнь[67].

Отправная точка: привлекаем талант и строим команду

И Гроувз, и Оппенгеймер понимали, что успех проекта во многом зависит от того, удастся ли им привлечь лучших из лучших. Тесные контакты Оппенгеймера с мировым сообществом физиков помогли ему и его коллегам отобрать самых выдающихся специалистов. Прекрасно зная этих ученых, у которых непомерная амбициозность переплеталась с высоким идеализмом, Оппенгеймер создал мощное видение, убеждая их в том, что своей работой они смогут положить конец войне и, возможно, предотвратить все будущие мировые войны; это возможность, как он утверждал, изменить ход истории. И ему верили.

Один из участников проекта так описал это:

«Это была уникальная возможность использовать знания и науку на пользу своей стране… Радостное предвкушение, преданность делу и патриотизм взяли верх над всеми остальными чувствами»[68].

Считалось, что «никто лучше Гроувза не мог подобрать лучших специалистов, которых только можно было найти»[69]. Все их прошлые достижения не шли ни в какое сравнение с тем, что они могли сделать теперь. Гроувз любил цитировать слова Роберта Ли (Robert E. Lee):

«Не слушай никого! Выбирай людей моложе, неопытнее и не таких известных, как хотелось бы другим. Один из двух моих наиболее успешных выборов был сделан вопреки советам всех моих старших и авторитетных наставников»[70].

Оппенгеймер очень внимательно относился к своим будущим сотрудникам. Ричард Фейнман (Richard Feynman) вспоминает:

«Он уделял внимание проблемам каждого. У моей жены был туберкулез, и он беспокоился, будет ли больница там, где нам придется работать. Он был прекрасным человеком»[71].

А Гроувз, по своему обычаю, спрашивал: «Чем я могу помочь, чтобы облегчить вам выполнение вашей работы?»[72]

Когда, наконец, были подобраны все специалисты, возник вопрос, как сформировать из них команду. Так как американские ядерщики были разбросаны по всей стране – в политически мощных департаментах университетов в Беркли, Чикаго и Нью-Йорке, многие, естественно, считали, что наибольший эффект даст их параллельная работа, которой они будут заниматься на своих местах. Однако Оппенгеймер требовал создания центральной лаборатории для обеспечения интенсивного обмена идеями и мнениями, которого он хотел добиться. Гроувз согласился с этим, добавив, что секретность проекта требует строгой изоляции.

После длительных поисков они выбрали здание заброшенной школы для мальчиков в Лос Аламосе в Нью-Мексико. Это глухое место не очень-то понравилось многим участникам проекта. Кроме того, ученых раздражали беспрецедентные меры безопасности, на которых настаивали военные[73]. Однако несмотря на эти трудности, решение о местоположении лаборатории было принято, как и строжайшие меры безопасности.

Разделение и свободный поток идей

Оппенгеймер понимал, что грандиозные научные результаты требуют одновременно спонтанности и открытого обмена идеями, которые следует поощрять, но при этом контролировать. Проект должен стать местом, «где люди смогут свободно говорить друг с другом, где теоретические идеи и экспериментальные открытия будут взаимообогащаться, где удастся избежать потерь, разочарований и ошибок, вызванных разделением…»[74]. Он считал, что изоляция в рамках одной научной дисциплины или ограничения, обусловленные бюрократическими процедурами, могли перекрыть поток идей и нанести серьезный ущерб проекту, в котором все должно быть взаимосвязано.

Каждый ученый и инженер, как он надеялся, будучи в курсе происходящего, вдохновится на достижение общей цели, иногда выходя за рамки своей специализации. Добиться такого баланса между открытостью и защищенностью от многих организаций было бы очень сложно.

Несмотря на то что Гроувз одобрял многие замыслы Оппенгеймера в отношении свободного обмена идеями и информацией – они ежедневно общались по телефону, – он бесцеремонно вмешивался в его работу из соображений военной безопасности, настаивая на политике разделения, так как именно этот метод управления способствовал укреплению его, Гроувза, власти: он единственный обладал полной информацией и о научной, и об административной сторонах дела, поэтому в этом вопросе ему очень сложно было пойти на компромисс[75].

Дело в том, что Гроувз уже приметил некоторых специалистов, которые, по его мнению, угрожали безопасности проекта, и хотел убрать их из Лос Аламоса. Однако ученые продолжали свободно обсуждать друг с другом все проблемы. «Невозможно предсказать, – писал позднее Лео Зилард (Leo Szilard), один из величайших физиков XX века, – кто из людей откроет новый метод, который сделает старые методы никчемными»[76]. Процесс изобретения, как считали Зилард и другие ученые, требовал свободы слова: чем больше ученые знали, тем выше была вероятность прорыва[77].

Оппенгеймер разделял эту философию открытости и настаивал на том, чтобы с еженедельными обзорами развития проекта знакомились все ученые. Он также предложил альтернативную версию разделения: военные должны заботиться о безопасности и сохранении секретности, а гражданский персонал лаборатории в Лос Аламосе работать над созданием бомбы. Гроувз нехотя согласился с этим, понимая, что дальнейшие споры о разделении затормозят ход работ[78]. Гроувз пошел на компромисс, предоставив ученым неожиданно большую свободу при условии соблюдения разделения в тех областях «Манхэттенского проекта», которые не относились к исследованиям[79].

Кипящий котел: улучшение личных достижений

В среде ученых и инженеров, которых собралось в марте 1943 года несколько тысяч, Оппенгеймер быстро стал лидером. Участники проекта слушали «вступительные лекции», рассказывающие о поставленной перед ними задаче. Средний возраст участников составлял 25 лет, хотя встречались и пожилые люди, среди которых было восемь нобелевских лауреатов (а затем к ним присоединились еще 12)[80]. Молодые ученые, долго не имевшие в условиях повышенной секретности доступа к достижениям своих коллег, неожиданно получили право участвовать в разработках, о которых они могли только догадываться. В команде царило оживление, даже эйфория[81].

Ставки были высоки, времени оставалось мало, а работа требовала невиданных ранее способностей, и все это происходило на глазах у самой что ни на есть профессиональной элиты. Сказать, что стресс был характерен для «Манхэттенского проекта», – значит не сказать ничего. Это был самый настоящий кипящий котел!