Эйнар Карасон - Шторм

• Название: Шторм
• Автор: Эйнар Карасон
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-163-0

За последние десятилетия на русском языке не было опубликовано ни одного исландского романа! Так есть ли жизнь в Исландии? Или на этом острове обитают лишь тени Халдоура Лакснесса и персонажей «Старшей Эдды»? Книга известного исландского писателя Эйнара Карасона, номинированная на премию Северного совета, Исландскую премию по литературе и переведенная на несколько языков кладет конец всем сомнениям.

Главный герой романа, талантливый и наглый пьяница и мизантроп по прозвищу Шторм, одержим манией величия. Он живет в кредит, который не собирается выплачивать, разъезжает в лимузине по Флориде; повинуясь порыву, разбивает бейсбольной битой все компьютеры в офисе своих благодетелей. И вдруг Шторм неожиданно для себя оказывается автором грандиозного бестселлера, сфабрикованного группой «литературных негров».

---

Пока не началось чтение. Боже правый! Какое мучение. Сплошная глупость и болтовня! Всем раздали сценарий, чтобы можно было следить за происходящим, и мне тоже, но теперь я начал раскаиваться, что отказался, когда Иси предлагал мне посмотреть его заранее. Если бы я знал, что будет, ни за что бы не пришел! Декорацией был дом моего детства — в подвале орала и дико смеялась безумная пироманка, а наверху туда-сюда носился толстый пьяница с какими-то бродягами, но главными героями были мама, мягкая и добрая, больная, и девочка-дурочка (я!!!); чтобы хоть как-то позаботиться об этом нежном ростке, выросшем на каменной пустоши, Иси даже сочинил для девочки стихи, которые она читала (в основном самой себе) к месту и не к месту, на фоне всех этих стычек, воплей и буйствования поджигательницы. А потом стихи якобы публиковали в журнале издательства «Язык и культура». И мама так обрадовалась, обняла дочь, и они разрыдались. Я и сам едва не заплакал от стыда и ужаса, мне хотелось бежать. А актеры, такой сброд, такие дилетанты! Некоторых я знал, видел в телерекламе или, может, где-то еще; но играть они даже и не пытались! Просто читали, как на уроке в католической школе, ровными голосами; у того, кто изображал Халли Хёррикейна (в книге его зовут Дидди Шторм — этому я должен был бы сразу воспротивиться, ведь теперь люди думают, что Шторм это такая фамилия, но ведь мы с Халли, к счастью, не родственники!), был такой неестественный интеллигентский голос — полагаю, он изучал драматическое искусство в Англии и читал роль Халли с утонченной оксфордской интонацией. Потом наконец все кончилось, никто не хлопал, и главный, похоже, как и я, был отнюдь не в восторге. По крайней мере, под конец он украдкой смотрел на часы. Не хочу больше этого слышать, подумал я, махнул Иси, что ухожу, и побежал на улицу. В ближайший бар, пришлось залпом выпить три больших кружки, чтобы прийти в себя после этого ужаса.

МАМА

Я никак не могла поверить, что мой Эйвинд написал книгу. Он всегда был замечательным мальчиком, но каким-то пассивным с самого рождения. Он, конечно, мой сын, и, возможно, я поэтому необъективна, но характером он так похож на своего покойного отца и остальных родственников по этой линии; они все были очень способные, но им недоставало энергии. Они не верили в свои силы. Им главное было хорошо себя чувствовать. Но в этом ведь нет ничего такого…

Я прочла книгу несмотря на то, что меня многие отговаривали; все говорили, что там о его детстве и обо мне, и поэтому мне, вероятно, будет тяжело ее читать, но я не смогла удержаться и прочла, он сам пришел ко мне и подарил книгу, взял с собой обоих детей; мне показалось, что Эйвинд очень прилично выглядит, поправился, хорошо одет. Немного посидел у меня. И дети не шалили и не капризничали, как часто бывает. Одному лет девять, другому одиннадцать. Так что книгу я все-таки прочитала. И долго смеялась. Потому что Эйвинд не мог такое написать! Я только не поняла, в чем юмор-то. Может, кто-то надо мной шутит? А газеты и телевидение с ним заодно? Например, я точно знаю, он никогда бы не описал меня так, как в этой книге, это совершенно исключено. Эйвинд для такого слишком одарен. И я знаю, как он меня уважает, последние лет двадцать пять он этого и не скрывал. А тот пьяница, это что, Харальд?! Я слышала, как Эйвинд изображает Харальда, пародирует, это целый спектакль одного актера — и порой это просто больно слушать, поскольку манеры Харальда удаются ему едва ли не лучше, чем самому Харальду. А это несчастное создание в книге — кто это, черт побери? Я не знала, плакать мне или смеяться. Решила посмеяться. А остальные пьянчужки; где это Эйвинд с ними познакомился? Повсюду раструбили, что книга основана на личном опыте Эйвинда, но когда же он успел все это пережить? Я ведь знаю своего Эйвинда, он не плохой мальчик, только вот ленив и себя бережет; он, может, и любит выпить, как многие мужчины, однако, для полного счастья ему нужно, чтобы ему постелили чистую постельку. Чтобы кто-то прислуживал и нянчился с ним. Он никогда бы не лег спать в окружении всякого сброда. Только не Эйвинд! А этот траулер, который там описывается, — да у Эйвинда был бы шок, если бы ему велели ступить на борт такого корыта. Вот Харальд, он бы, конечно, гордо расхаживал по палубе и чувствовал бы себя как дома, но Эйвинд от одной мысли о чем-то подобном слег бы в постель и был бы даже согласен, чтобы его кормили теплой овсянкой, — сначала это делала я, потом его покойная бабушка, затем Стефания, занявшая ее место.

Вот так они и держатся вместе. И это хорошо, к такому мнению я пришла на старости лет. А другой мой сын, Симон, снова в разводе. Похоже, у него большие проблемы. Странно это как-то выходит, у Симона Петура ведь две матери, и когда все хорошо, ему достаточно той семьи. Сколько раз так было. Но если что-то идет не так, он начинает общаться со мной. Вот в последнее время, например. Я становлюсь любимой мамой. Да, я ведь все-таки его люблю и не хочу, чтобы он меня совсем забыл. А еще Симон непременно зауважает брата, узнав, что Эйвинд написал книгу. Хотя мне этого все равно не понять. Эта книга совсем не в духе Эйвинда.

ШТОРМ

У меня есть сводный брат, которого я не видел лет, наверное, десять, он старше меня и перестал со мной общаться, когда мне было лет восемь или девять, конечно, тогда мне было очень обидно — что в жизни мальчишки могло быть важнее старшего брата.

Его зовут Симон Петур!

Ну, его еще грудным ребенком кто-то взял на воспитание, а потом усыновил — мама не раз говорила, что твердо была намерена забрать его назад, если бы только не депрессия, сильно обострившаяся после его рождения. Поэтому когда депрессивная стадия сменилась маниакальной и мир стал казаться таким же замечательным, как если бы она играла в покер и в руке появлялось каре тузов, мама начала иногда с ним общаться, и это наделало много шума, потому что приемные родители были очень недовольны, когда мама дождалась его у школьных ворот и вдруг представилась — я твоя мама, чем, говорят, мальчика весьма смутила; но раз уж теперь он знает правду, то ему разрешили поддерживать с нами отношения, иногда он приходил в гости, раза два или три приглашал меня в кино, для меня сходить в кино было тогда большим событием, семилетний мальчуган в костюме и парадных ботинках, а рядом брат, вдвое старше, так что я представлял его всем, кого знал, даже полузнакомым и совсем незнакомым: «Это Симон, мой брат», — я был просто пьян от счастья, но по-настоящему оценил это лишь после того, как Симон перестал со мной общаться и приглашать меня в кино, и больше я его не видел; и мне временами становилось стыдно за то, что я чувствовал себя таким важным и гордым, знакомя всех со старшим братом, а еще я, конечно, стыдился, что живу в таком притоне с чокнутой мамой, поэтому я понимал Симона Петура и не упрекал его в том, что он не захотел с нами знаться, он ведь вырос в надежном и благополучном доме у пожилой и состоятельной четы, и у него там был еще один брат, который ему, конечно, не родственник, в отличие от меня, но какое это имеет значение? Они оба были приемными, ровесниками, жили в приличном районе, а потом Симон Петур поступил в Торговую школу и изучал там ревизию, как я узнал, он женился, завел детей и собственную квартиру, насколько я понимаю, по меньшей мере во второй раз; больше я ничего никогда не пытался о нем узнать, никогда не пытался наладить контакт, он рос в Царстве Небесном, я же в таком месте, хуже которого не найдешь, у него дела шли, разумеется, хорошо, у меня — совсем наоборот… так-то…

А потом я попал в газеты, меня фотографировали и показывали в новостях, я стал известным человеком. Кто-то назвал мою книгу открытием в литературном мире, люди останавливали меня на улице, мне начали звонить, в том числе и всякие кверулянты, и вот однажды вечером раздался телефонный звонок, я снял трубку, вежливый интеллигентный голос представился: «Симон Петур Оскарссон, ревизор, это квартира Эйвинда Йонссона?»

Я онемел. Я думал о смерти, о сплетнях, я молчал в трубку, не знал, что ответить; черт возьми, я так хотел его услышать, и вот он звонит, сам, первый, и я отвечаю лишь: «Здравствуй, брат».

«Как ты удивительно умеешь найти нужное слово!»

«Да, blood is thicker than water»[73], — сказал я, и ему, как и мне самому, очень понравился такой ответ, он практически потерял дар речи. «Да, — повторил он дважды или трижды, — умеешь же ты подбирать слова!»

Он мне сразу понравился!

И разговор получился милый. Брат рассказал, что все эти годы часто думал обо мне и собирался со мной связаться; помнишь, как мы ходили в кино, смотрели «Джима из джунглей»? А прочитав обо мне в газетах, он сразу же решил: «Ну, what the heck[74], я позвоню! Хотя он наверняка просто повесит трубку!»

«Ну, с чего ты так подумал?» — спросил я; была пятница, вечер, где-то около половины десятого, я уже выпил два или три пива и чувствовал себя замечательно.