Павел Трояновский - На восьми фронтах

• Название: На восьми фронтах
• Автор: Павел Трояновский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В течение лета наши войска не прекращали активных боевых действий, постоянно атаковали врага, нанося ему огромный ущерб в живой силе и технике, расшатывая вражескую оборону. В период кровопролитных боев, разгоревшихся на юге и в центре нашей страны, мы сковали около 30 вражеских дивизий, не давая возможности врагу перебросить их на другие фронты.

Войска нашего фронта сдержали натиск врага и теперь переходят в наступление.

Вперед на разгром немецко-фашистских оккупантов и изгнание их из пределов нашей Родины!"

Да, части и соединения Северной группы войск фронта уже шестой день вели наступательные бои. Мы, корреспонденты "Красной звезды", неотступно следовали за ними, по возможности оперативно освещая их победный путь. Уже освобождены сотни осетинских, ингушских, чеченских и русских селений, а также города Малгобек, Моздок, Прохладный...

Места основных схваток с врагом до сих пор кажутся горячими - так обожжены они огнем и избиты металлом. На каждом шагу бесформенные груды железа. Это бывшие фашистские грузовики, танки, бронетранспортеры, пушки, пулеметы, самолеты. У обочин дорог бесчисленные могильные холмики с крестами и без крестов. И взорванные блиндажи, помятые каски, фляги, ложки, обрывки газет, боевых донесений, писем...

Сейчас уже совершенно ясно, что немецко-фашистские войска здесь, на Северном Кавказе, потерпели жестокое поражение. До нефти Грозного и Баку они так и не дошли. Больше того, теперь они думают, вероятнее всего, лишь о том, как бы унести отсюда ноги.

Вот выдержки из писем убитых гитлеровцев. В них они описывают еще тот период, когда наши войска стояли в обороне.

Ефрейтор: "Второй месяц топчемся на одном месте. Каждый день атакуем позиции русских гвардейцев и не можем продвинуться ни на метр. Русские стрелки, пулеметчики и артиллеристы оборудовали неуязвимые позиции в скалах, и наши бомбежки, артиллерийские и минометные налеты не приносят, вероятно, им большого ущерба. А мы теряем все больше и больше людей..."

Обер-лейтенант: "Ты спрашиваешь, далеко ли от нас до Грозного. Очень близко, каких-нибудь 80-90 километров. Но у нас иссякли силы, и мы уже не можем преодолеть это расстояние. Противник дерется с возрастающим ожесточением. Похоже, что мы так и не получим русской нефти..."

Капитан: "О настроении нечего и говорить. Оно не может быть хорошим, так как все наши расчеты спутаны большевистской армией. Мы пришли сюда за волшебно богатыми землями и нефтью. Боюсь, что ни того, ни другого нам не видать..."

В Моздоке на стене первого же полусгоревшего дома читаем объявление гитлеровского коменданта:

"С сего числа всем гражданам города запрещается:

1. Иметь огнестрельное или холодное оружие. Виновные в нарушении этого параграфа расстреливаются на месте.

2. Иметь радиоприемники и слушать большевистское радио. Виновные в нарушении этого параграфа караются смертной казнью через повешение.

3. Общаться с партизанами и агентами большевиков. Виновные наказываются смертью.

4. Выходить на улицу после 6 часов вечера.

5. Громко петь и играть на музыкальных инструментах.

6. Разговаривать с русскими военнопленными, а также арестованными, выполняющими работы по приказу немецкого командования..."

Всего двадцать один пункт в этом приказе. И за нарушение шестнадцати из них наказание одно - смерть. Вот он, "новый порядок"!

* * *

16 января приехал Константин Симонов. С ним - частый его спутник фотокорреспондент Яков Халип.

После нашей последней встречи с Симоновым в Туле прошло немногим более года. За это время Константин Михайлович заметно возмужал, хотя остался по-прежнему худощавым. За это время он уже стал признанным лидером среди нас, военных корреспондентов, и даже одним из заметных и авторитетных военных писателей страны. Его "Дни и ночи Сталинграда", а также очерки и корреспонденции с других фронтов являлись, по моему убеждению, эталоном для каждого военного публициста.

В поведении Симонова, в манере его разговора, в отношениях с нами, его товарищами, ни тени превосходства или каких-либо других признаков головокружения от успехов. Он по-прежнему исключительно прост, открыт душой, переполнен дружеской теплотой и участием. Помнится, как-то я нечаянно назвал его Константином Михайловичем. Симонов обиделся:

- Какой я тебе Константин Михайлович?! Для тебя я - Костя, а ты для меня Паша!

Симонов рассказал, что до приезда к нам он несколько дней пробыл в Ташкенте. Впечатлений из Средней Азии привез массу! Так, в Ташкенте он познакомился с женщиной-узбечкой, которая усыновила пятерых детей разной национальности. Среди них - русский, два украинца, белорус и еврей. Ребята лишились родителей во время эвакуации из западных областей нашей страны.

- Ах, какой же это человек! Небольшого росточка, глаза добрые-добрые! рассказывал Симонов об этой женщине. - И скромная, как все хорошие люди. По-русски говорит плохо. Спросил ее: "Не трудно будет - трое своих да пятеро приемышей?" "Нет, нет, - мотает головой, - хорошо будет, хорошо!"

Побывал писатель и на заводе "Ташсельмаш". В цехах в основном работают женщины, пенсионеры да подростки. Причем как работают! От станков не уходят по 14-16 часов. А питание-то скудное...

- Тяжело? - спросил там Симонов пятнадцатилетнюю девушку, собиравшую автомат.

- А вам на фронте разве легче? - вопросом на вопрос ответила работница.

Ну как не вспомнить Ташкент и людей, с которыми там встречался!

Симонов все такой же неугомонный, жадный к работе. Едва приехав к нам, сразу же потащил меня в штаб Северной группы войск. А затем в 9-ю армию.

...Второй день живем в станице Гулькевичи на квартире у Марии Ивановны Новиковой, пожилой казачки, три сына которой с первого дня войны на фронте. У нее на руках сейчас - тринадцатилетняя внучка Рая, неисправимая хохотушка.

Кстати, не смеется она только тогда, когда Константин Михайлович читает свои новые стихи. Вот и сегодня вечером Симонов протянул мне вырванный из блокнота листок. Попросил, почему-то смущаясь:

- Оцени, как вышло. Набросал тут кое-что...

Читаю:

От Москвы до Бреста

Нет такого места,

Где бы не скитались мы в пыли,

С "лейкой" и с блокнотом,

А то и с пулеметом

Сквозь огонь и стужу

Мы прошли...

- Так это же чудесная песня, Константин!

Яков Халип тут же подбирает мотив. Я подхватываю. За нами начинает подпевать Симонов...

Рая зачарованными глазами смотрит на нас. Мария Ивановна тоже выпрямилась у печи и, сложив руки на груди, слушает рождающуюся песню.

Да, это было первое исполнение песни Константина Симонова, ставшей затем едва ли не гимном фронтовой журналистской братии.

Вместе с Симоновым въехали на рассвете 12 февраля в освобожденный от врага Краснодар. За Кубанью и у городского вокзала еще идут бои, но тем не менее население города уже высыпало на улицы из самодельных щелей и подвалов. Наши роты и батальоны двигаются буквально по живому коридору. Улыбки, слезы радости, красные флажки и самые нежные слова сопровождают их: "родные", "дорогие", "долгожданные"...

Еще дымят пожарища, нередко взлетают на воздух и заранее заминированные врагом здания... На углу улиц Шаумяна и Ворошилова - виселица. Казнен фашистами юноша лет 16-17-ти. Угол Красной и Ленина - тоже виселица. Здесь казнена женщина...

Позднее весь мир узнает, что именно здесь, в Краснодаре, фашисты впервые испытали свое самое адское изобретение - газовые автомобили. Но это, повторяю, узнают позднее. А сейчас город буквально нашпигован виселицами. В подвалах здания гестапо - горы трупов. Мужчины, женщины, подростки... Во дворе тюрьмы снова казненные.

Следы жестокости на каждом шагу.

Пишем корреспонденцию об увиденном в Краснодаре вдвоем с Симоновым. На этом настоял сам Константин, заявив:

- Были вместе, все облазали вместе. Выступим в газете на пару, это будет честно.

Написали, отправили. А ночью Симонов уехал на Южный фронт.

И вдруг на следующий день, часов в 14, меня позвали к прямому проводу. В Москве у аппарата был главный редактор Д. И. Ортенберг. Он телеграфировал:

"Вы сделали большую ошибку поставив вместе Симоновым свою подпись под корреспонденцией Краснодара тчк Вообще неприлично корреспонденту навязываться соавторы такому видному писателю как Симонов тчк Никто не поверит что вы вместе писали тчк Не повторяйте подобных ошибок впредь тчк".

Прошу телеграфиста отстукать ответ:

"Вместе Симоновым были войсках во время боев Краснодаре вместе вошли освобожденный город вместе ездили ходили слушали смотрели тчк Уверяю вас вместе писали тчк Писали его настоянию тчк".

Д. И. Ортенберг подытожил разговор так:

"Считаю ваше объяснение неудовлетворительным тчк Под корреспонденцией будет оставлена одна подпись тчк Ортенберг тчк".

И материал действительно опубликовали за подписью одного Симонова. Я не возражал. Но вечером получил телеграмму уже от Константина: