Юлия Винер - Былое и выдумки

• Название: Былое и выдумки
• Автор: Юлия Винер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4448-0405-6

Юлия Винер родилась в СССР незадолго до начала Второй мировой войны, юность ее пришлась на «оттепель» и «освоение целины», зрелость – на годы «застоя», для нее лично завершившиеся эмиграцией в Израиль в начале 1970-х. Военное детство, комсомольско-студенческие порывы и последующее разочарование, литературная среда, встречи с известными писателями (Андрей Платонов, Виктор Некрасов и другие)… Одаренный рассказчик, Ю. Винер ярко и с юмором рисует колоритные подробности быта той эпохи, воссоздает образы самых разных людей – от соседей по московской коммунальной квартире до лондонского лорда-хиппи или арабского семейства, глава которого – страстный почитатель классической русской литературы. Не менее разнообразны и ландшафты, на фоне которых разворачиваются события: степи Казахстана, Гефсиманский сад, Нью-Йорк, Амстердам, Лондон… Но не только люди стали героями историй, рассказанных в этой книги, – нашлось в ней место и для упрямой лошадки Гнедко, и для хитроумной вороны… Мир, огромный и многокрасочный, жизнь, долгая, драматичная, насыщенная событиями, – вот чем привлекает это повествование.

---

Тут в комнату вошла Сторож.

– Винер! – закричала она прямо от двери. – Ты что это делаешь? Кто тебе позволил приставать к чужим папам? Совсем обнаглела! Слезай немедленно!

Илюшин папа встал, держа нас обоих на руках и широко улыбаясь:

– Не ругайте ее, Фаина Назаровна! Она не приставала, ее Илюша позвал. Это наша невеста!

– Невеста? Что еще за фокусы? Эта Винер вечно что-нибудь выдумает. А ну марш в столовую, иначе ляжешь спать без ужина!

Илюшин папа спустил нас обоих на пол, слегка подтолкнул в спины:

– Ну, бегите, да ешьте быстрей и сразу обратно сюда!

– Нет-нет, Илюша может побыть с вами. Я ему оставлю.

– А ей?

– А она пойдет со мной.

Я быстро проглотила ужин и выскочила из-за стола. Сторож была тут как тут:

– Куда это?

– Туда…

– Еще чего! Опять приставать? Какая же ты, Винер, настырная! Человек приехал на один день повидать сына, а ты лезешь!

– Но он сам звал…

– Звал он ее, как же! Не тебя он звал, а сына. Ты еще скажи, что он тебя в дочки звал!

Честно говоря, в глубине души я именно на это и надеялась.

Так она меня и не пустила. А на следующий день Илюшин папа уехал.

Да, мы ненавидели свою воспитательницу и боялись ее. Ночью, в темноте перед сном, мы выдумывали всевозможные жестокие казни для несчастного нашего стража. Мы, впрочем, вовсе не думали, что она несчастная. Несчастные были мы. И когда представился случай сделать ее по-настоящему несчастной, мы воспользовались им с восторгом и злорадством. И я злорадствовала, наверное, больше всех.

В нашей игральной комнате стоял массивный комод с четырьмя ящиками, куда нам полагалось складывать по вечерам разбросанные игрушки и книжки. А высоко над комодом висели настенные часы с маятником и с гирями. Раз в несколько дней Сторож приносила к комоду стул, взбиралась наверх и подтягивала гири.

Однажды она подошла к комоду без стула и крикнула нам:

– Смотрите, дети, как я хорошо придумала!

Сторож начала выдвигать ящики один за другим, самый нижний выдвинула наполовину, следующий поменьше, третий еще меньше и верхний совсем немного. Мы подошли посмотреть, что она из этих ящиков будет вынимать. Но она ничего не вынимала, а легко вскарабкалась по выдвинутым ящикам, как по лесенке, на верх комода.

– А? – сказала она, торжествующе глядя на нас сверху вниз.

Реакции она от нас не дождалась, повернулась и начала подтягивать гири. А у нас, явно у нескольких сразу, мелькнула одна и та же счастливая мысль. Двое мальчишек стали по бокам комода, а Илюшка громко спросил:

– Фаина Назаровна, а как это так, что часы идут безо всякого мотора?

Подводя замешкавшиеся стрелки, Сторож стала объяснять. Мальчишки тем временем быстро и бесшумно задвинули обратно три верхних ящика. Нижний они задвинуть не успели. Сторож, продолжая свое малопонятное объяснение, занесла назад ногу, нащупывая верхнюю ступеньку. Но ступеньки там не было, тяжелое тело Сторожа качнулось назад, она тонко взвизгнула и, кувыркнувшись в воздухе, шмякнулась ничком на пол, задев носом край нижнего ящика.

Мы ждали и хотели чего-то такого, но не предвидели, что это будет так страшно. Сторож лежала и не шевелилась, из-под ее лица ползла струйка крови.

– Умерла… – прошептала одна из девчонок. Кто-то заплакал.

Но тут Сторож подняла голову и сдавленно проговорила:

– Чего стоите? Зовите кого-нибудь.

Сторож пострадала менее серьезно, чем мы боялись – и надеялись. Расквасила нос, разбила локти и коленки, сломала два ребра. Дней через десять она уже вернулась на пост. На удивление, никому на нас не пожаловалась, говорила, что просто голова закружилась, потеряла равновесие. К нам она, разумеется, ничуть не подобрела, но начала относиться с некоторой осторожностью. Не ругала нас, никогда не упоминала этого эпизода. И лишь однажды, когда мы мирно сидели за столом и рисовали, а она расхаживала вокруг и наблюдала, я услышала, как она, отвернувшись от нас, тихо проговорила:

– Жестокие дети. Жестокие, жестокие дети…

После войны

У меня, конечно, сохранилось воспоминание о первых послевоенных годах – без отца, нищих и голодных. А чего не помню, всегда можно было бы присочинить. Но в таком случае лучше я помещу сюда собственное мое свидетельство о том времени, написанное, когда воспоминание было еще свежо.

При поступлении на сценарный факультет Института кинематографии нужно было приложить к заявлению свои литературные труды. Мне тогда не исполнилось еще восемнадцати, и, кроме школьных сочинений, никаких лит. трудов у меня не было. Срочно, за три недели, я написала два очерка и рассказ.

Рассказ этот, полностью выдуманный, но по горячим еще следам, не хуже передает атмосферу тогдашнего нашего бытования, чем то, что может предложить моя неверная память с добавкой нынешнего сочинительства.

Новогодний подарок

В половине третьего мама начала куда-то собираться. Надела черное шелковое платье, помазала губы остатками помады из бумажной трубочки, подчернила ресницы. Аня спросила, куда она идет и не возьмет ли ее с собой, но мама захлопнула дверцу шкафа, в котором было зеркало, и, ничего не ответив, ушла. Сверчку, бабке, она тоже не сказала, куда идет. Илюшка говорил, будто видел, когда закрывал за мамой дверь, что на лестнице ее встретил усатый дядька в шляпе, но это была неправда. У мамы не было знакомых с усами.

Илюшка все время приставал с елкой, приспичила ему эта елка. И гости ему, видите ли, нужны. А к ним никогда никто в гости не приходит. В прошлом году никто не пришел, и в этом никто не придет. Хорошо хоть, мама ушла, а то сидела бы до самого Нового года злая и ругала бы весь вечер Аню и Сверчка.

За стеной с утра заводили радиолу. К вечеру начали стучать сдвигаемыми столами, и соседский Алексей кричал:

– Мама, вы ставите меня в неудобное положение! Гости ведь приходят ко мне, а не к вам с отцом! Вы же обещали уйти.

Из кухни пришел Илюшка. В измазанных повидлом руках он нес два пирожка – один поменьше, другой побольше. Подошел к Ане и протягивал то один, то другой. Аня сказала:

– Я старше, мне полагается больше, – и вырвала большой пирог.

Илюшка противно завыл. В кухне зашаркала Сверчок. Сейчас придет и начнет читать наставления.

– Ладно, на оба, заткнись только.

Несколько минут он задумчиво жевал, откусывая поочередно от каждого пирожка, потом спросил:

– Ну, а когда же они придут?

– Кто еще?

– Да гости.

– Наказание с этим ребенком! Сказано, отрезано, никто не придет.

Илюшка помолчал еще немного.

– Интересно, какие они принесут подарки. Ты подумай сама, как же без гостей? Кто же тогда елку принесет? У нас ведь нету елки.

– Обойдешься без елки.

– Нет, без елки нельзя. Праздник ведь называется «Елка».

– Праздник называется «Новый год», пора бы знать.

– А у тети он всегда назывался «Елка». И мне всегда что-нибудь дарили – такой пакетик, а в нем разные конфеты и мандаринки.

– Фу, мандаринки! Распустил нюни, как девчонка!

Илюшка скривился и заплакал. На этот раз тихо. Сквозь слезы он шептал:

– Только и знает что ругаться… Ругается, ругается, злющая, как ведьма, даже хуже мамы…

– Врешь! – зашипела Аня. – Мама не злая! Она просто раздражительная! – Тут ей пришла в голову новая мысль: – Слушай, Илья, перестань ныть.

Илюша сразу замолчал и посмотрел на Аню с любопытством.

– Слушай, ну зачем тебе какие-то подарки? Мы же уже большие. Давай лучше сами сделаем подарок. Маме. А?

– Мне подарки нужны. Их есть. А если мы их подарим маме, тогда нам ничего не будет. Зачем нам маме дарить? Она и сама себе купит, если захочет. А мы с тобой ничего не купим, нам подарки нужны. Я свой не отдам.

– У, дурак, ну и сиди, жди, пока подарки посыплются. Дождешься от меня тумака в подарок.

Илюшка немедленно заныл.

– Снова здорово. Илюш, а знаешь, мы будем как будто мамины гости, не застанем ее дома, и оставим ей подарки. Она утром проснется, а оно и лежит на стуле возле кровати. Здорово, верно?

– Ага… Но только мы ей, а нам кто?

Аня стиснула зубы. Главное – не раздражаться.

– Ну что ты, Илюша, все – нам, нам… Ты лучше дай мне пять рублей, что тебе Сверчок дала.

– А зачем тебе?

– Подарок-то на что думаешь покупать?

– А на что?

– На деньги! На де-еньги!

– Нет, лучше знаешь, подарок уж подарим, ладно, а пять рублей – они мои, я их не отдам.

Долго уламывала Аня Илюшку и в конце концов завладела его пятеркой. Зато он пожелал идти с ней в магазин, и отвязаться от него не удалось. И так надо было спешить, магазины скоро закроются.

По дороге пришлось все время подтягивать Илюшке чулки, вытирать нос. До того сопливый, нельзя с ним на улице показаться. Прохожим ведь ни до чего дела нет. Видят сопливого мальчишку и думают: плохо сестра за ним смотрит.