Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

• Название: <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>
• Автор: Admin
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2015

---

своим ходом перешел в Бьерке, где было запланировано проведение всего комплекса

испытаний.

У островка Рондо, самого дальнего из Бьеркского архипелага, поросшего сосняком и

березовой рощицей у самого берега, была поставлена на якорях наша плавбаза – пароход

«Гагара». К ней швартовались катера, а лагерь для экипажей и техперсонала размещался на

берегу. Готовили мы машинистов, торпедистов-минеров и офицеров катеров, поскольку

комендоров предполагалось получить уже во Владивостоке. Здесь же находилась пара

миноносок, баржи с газолином и прочими предметами снабжения, а мористее, практически

вне видимости берега, на якорях ставились цели для наших торпедных атак – старые баржи.

Три таких мы в итоге умудрились утопить не взрывающимися учебными торпедами…

***

К отправке на Тихий океан готовилось три отряда катеров КЛ, по 12 единиц в каждом.

Примечательно, что каждый из отрядов имел свое, неофициальное, правда, наименование:

«Иртыш», «Цетине» и «Бар». Причиной тому стало яростное желание наших моряков

поквитаться с японцами за их успешное дело на Средиземном море.

В одной из бухт острова Миконос, пришедшие из Англии (как полагали в МГШ) 4 их

новых дестроера, в одну из ночей конца июля дерзко напали на секретную стоянку наших

вспомогательных крейсеров. Внезапная атака им вполне удалась. Был подорван миной, но

остался на плаву, сев носом на грунт, «Иртыш» - кораль-база русского Средиземноморского

крейсерского отряда. Были взорваны и затонули вспомогательные крейсера «Бар» и «Цетине».

При этом погибли 25 российских и 38 черногорских моряков, включая командира

«Цетине» кавторанга Покровского, несколько десятков человек получили ранения и ожоги (на

«Цетине» взорвался артпогреб и котлы). В ГМШ была даже создана особая комиссия по

расследованию этого прискорбного инцидента – очевидно, что атаки японцев просто никто не

ожидал. Внезапность их дерзкого налета была достигнута полная. И, пожалуй, к счастью, что

большая часть команды крейсеров отдыхала на берегу после угольного аврала. Иначе жертв

было бы много больше. «Иртыш» был поднят и позже восстановлен на французской верфи, но

итогом этой японской удачи стало практически полное прекращение наших крейсерских

операций в Средиземке.

Их истребители прошли Суэцким каналом в Красное море спустя двое суток после

атаки. По вполне заслуживающей доверия информации два из них имели имена «Ариаке» и

«Фубуки». По поводу их появления в Средиземном море мировая пресса строила самые

различные предположения вплоть до покупки их японцами у одной из английских фирм.

Британский кабинет, само собой, возмущенно отметал эти «безответственные досужие

домыслы» как газетную утку или сознательно подброшенную журналистам клевету, но этим

оправданьям в России мало кто верил. Как и в то, что тут не обошлось без британских

шпионов. Нетрудно представить наш гнев и боль всвязи с этим досадным поражением. Как

говорится, «пепел Макиноса стучал в наши сердца», и мы готовились к боям с жаждой

сторицей расплатиться с японцами той же монетой.

При отправке на Дальний Восток, с наших катеров демонтировались и грузились в

пломбированный вагон торпедные аппараты, рули и винты, зашивалась щитами установка

автоматической пушки, а на самом транспортере катер закрывался брезентовым чехлом.

Организацией конвоя и прохождения эшелонов по маршруту занималась контрразведка.

Первый отряд под командованием лейтенанта Вырубова, откомандированного к нам с

должности старшего минного офицера броненосца «Князь Суворов» еще в начале июля, уже

занимался под Владивостоком боевой подготовкой, когда я получил, наконец, высочайшее

дозволение вместе со вторым отрядом выехать на театр военных действий.

Я отбыл из Петербурга с нашим четвертым эшелоном, и принял командование

флотилией, когда во Владивостоке были уже 24 катера типа КЛ. Затем, через месяц с

небольшим, прибыли и катера третьего отряда, командование которым было поручено

лейтенанту Гаршину, отличившемуся со своими «газолинками» во время памятного

Осакского дела. В Иркутске меня догнало известие о присвоении мне чина капитана 2-го

ранга и секретный приказ о назначении. Теперь, как говорится, уже и положение обязывало с

головой окунуться в боевую подготовку.

Глава 6. Дворцовый мост до Токио

Тихий океан, о-ва Хатидзе-сима, Токийский залив. Февраль 1905-го года

Тихий океан угрюмо подштармливал. Конечно, не так страшно и смертоносно, как во

время прохождения тайфуна или муссонного шторма, но все-же… Сочетание порывистого,

пронизывающего до костей ветра, тянущейся с мрачного неба мутной пелены косого

холодного дождя и тяжелой, хлесткой, пятибалльной волны, брызги от ударов которой иногда

долетали до нижнего мостика, не располагали к разговорам. И еще эта нудная, вытягивающая

душу килевая качка, способная подпортить настроение даже видавшим виды мореходам…

Стальные снасти заунывно гудели, натянутые фалы выгибались в дугу при подъеме

флажных сигналов, а сами флаги хлопая и бормоча, казалось вот-вот оторвутся и вспорхнут в

серое, беспросветное небо. Густой дым, валивший из труб уносился ветром и дождем куда-то

в сторону правой раковины, скрывая идущие за кормой флагмана корабли. Даже «Князь

Потемкин», его кормовой мателот, иногда полностью растворялся в этой мрачной завесе, а

правящий «Светлейшему» в кильватер «Наварин» был уже почти не виден. Слева, призрачно-

дымчатыми силуэтами над барашками волн и сорванными с них ветром параллельными

прочерками пенных дорожек, проступали головные корабли второй колонны, крейсера

Гвардейского экипажа: флагман Безобразова «Память Азова», и идущий за ним «Нахимов».

Иногда за его кормой бесформенным темным пятном угадывалась «Аврора».

На верхнем мостике, справа от ходовой рубки «Орла», поеживаясь от стылой сырости,

несколько офицеров в наглухо застегнутых дождевиках с затянутыми капюшонами, время от

времени протирая линзы биноклей, безнадежно всматривались в туманную мглу, полностью

затянувшую горизонт. Шедший кабельтовых в пяти впереди флагманского броненосца

форзейлем и периодически окутывающийся брызгами «Алмаз», был еще различим в этой

дождливой круговерти, но вот дальше…

- Да, Всеволод Федорович, как линзы не крути, а видимость не больше мили. Полторы

от силы. Сердится на нас, наверное, Великий океан. Так, не ровен час, либо проскочим этот

островок, если уже не проскочили, либо еще хуже…

- Что хуже? Договаривайте уж, Евгений Евгеньевич, думаете, мы на камни вылезем? –

Руднев повернулся к нарушившему сосредоточенное молчание старшему офицеру «Орла»

капитану 2-го ранга Шведе.

- Видимость ухудшается. А мы уж как часа полтора должны были быть на месте…

- Так к вечеру идет дело. Часа через три стемнеет, вот и ухудшается. Хорошо хоть, что

ветер порывами пошел, значит волна, по идее, спадать должна начать. И кстати, по-моему,

начинает уже от Ost-а заходить, волна нам в левую скулу катит. Дай бы Бог - потише… А то

за «сокола» наши я уже извелся. Третьи сутки болтает. Что до навигационных опасностей:

острова здесь вулканические, поднимаются прямо со дна, обширных мелей прибрежных с

рифами вокруг них нет. Так что пока особой опасности не вижу. «Алмаз» впереди, опять же…

А на кого океан-батюшка дуется сегодня, это мы еще поглядим. Если бы у Сахалина

такую погоду встретили – обледенели бы. Хотя, конечно, и без того конфуза с пушками, что у

Рейценштейна в первом выходе случился. Вы тогда не видели, сколько мне пришлось

убеждать и доказывать, что парусиновые насадки это полумера и нужны брезентовые, да еще

и с тавотовой смазкой у среза ствола?34

Конечно, за год этот мы многому научились. До чего сами дошли, чему океан научил да

Того с покойным Камимурой. А то, что видимость не до горизонта, так оно и к лучшему.

Меньше шансов, что наш караван чужие глаза увидят. Мы мили на четыре растянулись, не

меньше. Кстати, попросите горяченького чего-нибудь принести. Ноги мерзнут…

Что скажете, Сан Саныч? Где наш пропащий островок-то?

Флагштурман Коробицын опустил бинокль и громко, то ли для того, чтобы его было

слышно всем на мостике, то ли просто стараясь перекричать очередной завывающий порыв