Андрэ Нортон - Железные бабочки [ Железные бабочки. Удача Рэйлстоунов]

• Название: Железные бабочки [ Железные бабочки. Удача Рэйлстоунов]
• Автор: Андрэ Нортон
• Издательство: Сигма-пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1994
• ISBN: 5-85949-27-6

Старинные замки с потайными ходами… Сокровища и клады, оставленные в наследство… Романтическая любовь… Всё это можно найти в не фантастических, но тем не менее увлекательных приключенческих романах известной писательницы-фантаста Андрэ Нортон.

---

«Хорошо получилась. Ты… Лидия… как Лидия…» — ручка выпала из его пальцев, полковник стремительно подошёл и снова вставил её. Но курфюрст ничего не добавил к написанному, он просто смотрел на меня оценивающим взглядом, изучал моё лицо так напряжённо, что я почувствовала, словно он свободно читает мои мысли, хорошие и плохие, добрые и злые. Я никогда не подвергалась такому испытанию, я бы даже не поверила раньше, что взгляд единственного глаза может быть таким многозначительным.

Возможно, из-за того, что он приблизился к концу жизни, ему была дарована такая способность общаться без слов, которой мы, не испытавшие его судьбы, не могли понять. Я не могла впоследствии сказать, сколько времени провела под его испытующим взглядом. Но я тоже кое-что узнала и потом всегда в это верила. Несмотря на обстоятельства, несмотря на гнев, который я испытывала к нему раньше, мой дед был достоин женщины, от которой он будто бы отрёкся и которую бросил. Я никогда не узнаю, какие интриги и преграды встали между ними, какой долг, но они были равны в храбрости, в силе и — в любви. Наверное, не в том смысле, в каком понимает это слово большинство; это чувство было глубже, мощнее, меньше в нём присутствовало телесного, физического, больше от силы разума.

В третий раз он принялся писать, и на этот раз писал дольше. Несколько раз ему приходилось останавливаться. На лбу его выступил пот, его сосредоточенность поразила меня не меньше, чем сила взгляда. Он заставлял тело подчиняться своей воле и страсти.

«Моя кровь… и Лидии… Я должен был знать. Обезопасить… обезопасить тебя… безопасность… жди плана… он поможет… не доверяй…»

Ручка выпала, он упал на подушки, говорящий глаз закрылся. Полковник убрал блокнот и ручку, а я смогла наконец сдвинуться с места, наклониться к кровати. Я взяла его расслабленную руку в свои, мне хотелось сжать её, дать ему понять, что я знаю правду, понимаю, что он хотел сказать мне.

Тело его было холодным, но пальцы не оставались безжизненными, они решительно сжали мою руку. Движимая чувством, в котором сама не могла до конца разобраться, я поднесла его руку к губам и поцеловала.

Глаз его раскрылся, губы шевельнулись в последней попытке заговорить. Я прочла в его взгляде раздражение, ужас перед собственной беспомощностью.

— Дедушка, — сказала я негромко, — я знаю…

Как мне хотелось в тот момент, чтобы у нас был хотя бы день, неделя, пусть даже час… Передо мной лежал не курфюрст. Это был Иоахим фон Харрач, который некогда обнаружил другую жизнь, более мирную и счастливую, в другой земле и в иное время.

— Смотри, — я указала на своё ожерелье. — Она дала мне его… она хотела, чтобы я узнала… В конце концов… сейчас… она понимает… всё…

Это не моё воображение. Я почувствовала, как его пальцы сжали мою руку. Снова взгляд его стал требовательным. Он нуждался в чём–то, и мне показалось, что я знаю, в чём.

— Она велела мне приехать, — сказала я медленно и отчётливо. — Она хотела этого… хотела, чтобы мы встретились.

Голова его чуть качнулась. Он кивнул. Потом слегка отвернулся и взглянул на человека рядом со мной. Он смотрел на полковника говорящим красноречивым взглядом, как только что на меня, хотя я не могла догадаться, о чём говорит этот взгляд.

Неожиданно от двери донёсся звук. Рука дедушки повернулась в моей, высвободилась. Я положила ладонь ему на грудь. Полковник сжал мои плечи и оттащил от кровати.

— Пошли! — прошептал он. Потом быстро меня отвёл к высокой ширме в углу комнаты и без всяких церемоний затолкал за загородку; как раз в этот момент кто–то с силой распахнул дверь.

В комнату вошёл седовласый человек, не в обычной лакейской ливрее, а в костюме с гербом на плече, с золотой петлёй и медальоном на груди. Он быстро оглядел комнату. Мне показалось, что он бросил подозрительный взгляд на ширму, и я уверена, что он слегка кивнул, прежде чем повернулся к двери.

Потом подошёл к постели курфюрста, взял руку дедушки и с профессиональной лёгкостью прижал пальцы к пульсу на запястье, а сам курфюрст в это время повернул голову к двери. Кто–то постучал в неё и, не дожидаясь ответа, распахнул.

Человек у постели отступил, а в комнату влетела женщина с раздражённым, круглым, как луна, лицом. Вуаль её развевалась, длинная серая юбка мела пол, и вела себя женщина с высокомерием человека, которому мало с кем приходится считаться в жизни. Она осмотрелась, даже не взглянув на больного, и резко спросила:

— Где Кранц, где сестра Катерина? И где Люк? Они не должны ни по какой причине покидать его высочество!

Я чувствовала, как полковник сжимает моё плечо. Он не убрал руку, даже когда мы скрылись за ширмой. Но мне не нужно было его предупреждение, которое, я уверена, он пытался передать. Сердце моё билось быстро, но не от страха, а от возбуждения. Я догадалась, что это моя тётка, аббатисса Аделаида.

— Ваше преподобие, — человек у кровати опустил руку курфюрста на бархатную ткань. Он почтительно поклонился, но подбородок его был упрямо выпячен. — Его высочество нельзя беспокоить. Он сам приказал, чтобы его оставили одного…

— Он приказал? Как? Добрый бог поразил молчанием его язык. А в его каракулях можно прочесть что угодно, если заставить его написать. Я требую…

Она говорила всё громче и резче, и я догадалась, что в прошлом она не раз так добивалась своего. Возможно, она унаследовала это от своей матери, курфюрстины с неустойчивым характером и подавляющим высокомерием, которую никто не любил.

Впервые от кровати донёсся звук. Когда курфюрст пытался заговорить со мной, он ничего не смог сказать, но на этот раз мы услышали хрип. Аббатисса смолкла, она удивлённо посмотрела на отца, и что–то похожее на страх отразилось у неё на лице. Он снова произнёс тот же звук и, подняв руку, указал пальцем на дверь.

Произошло молчаливое столкновение характеров, потому что курфюрст теперь молчал. Но он совершенно ясно показал, что владеет своим рассудком, если не телом, что он действительно отдаёт приказ — приказ, которому она обязана подчиниться. Возможно, она хотела доказать ему, что может устоять, петому что аббатисса не шевельнулась. Но тут резко заговорил человек у постели:

— Ваше преподобие, нельзя волновать его высочество. Ваше присутствие не благотворно для него.

Она открыла было рот, словно хотела приказать ему замолчать, потом медленно закрыла. Только бросила ядовитый взгляд. Ни слова не добавив, не взглянув на человека в постели, повернулась и тяжёлым шагом вышла из комнаты. Человек вслед за ней пересёк комнату, закрыл дверь и встал перед ней, как будто думал, что дочь курфюрста может передумать и ворваться снова.

Полковник тоже двинулся вперёд, вытащил меня из укрытия. В последний раз услышала я гортанный звук с кровати. Рука курфюрста снова указывала, но не на дверь, через которую вышла аббатисса, а налево.

Полковник кивнул и сделал шаг в сторону, чтобы подхватить мой плащ; к счастью, аббатисса его не заметила. Я немного подождала, мне хотелось задержаться, может быть, снова взять эту холодную руку. Я чувствовала потребность успокоить его, сказать… что? Не знаю, но мне казалось, что я должна облегчить его положение, что–то для него сделать. Но курфюрст закрыл глаза, его руку снова держал слуга, даже не взглянувший в нашем направлении, а полковник снова взял меня за руку.

Мы зашли за другую ширму, напротив первой, и мой спутник открыл дверь за ней. Мы оказались в другой комнате, почти такой же большой, как и спальня, но освещенной гораздо хуже. В сущности здесь горели только две маленькие свечи.

Обе стояли на столе, за которым сидел пожилой человек. Волосы его белым кружком располагались вокруг большой куполообразной головы: когда он взглянул на меня, я увидела густые ощетинившиеся белые усы над верхней губой. Как и у того, кто остался в комнате курфюрста, на нём был мундир с гербом.

Человек с некоторым трудом встал, держась за край стола. Он не смотрел на полковника, а разглядывал меня из–под бровей, таких же ершистых, как усы. Ни слова не говоря, он взял свечи по одной в руку — руки у него были совсем старческие, со следами возраста — и подошёл ближе. Долго разглядывал моё лицо и потом низко поклонился. Я испугалась, что его скрипящие суставы не позволят ему снова выпрямиться. Когда–то, должно быть, он был очень высок, но теперь согнулся и ссутулился.

— Высокорожденная, — стало ясно, что он пытался говорить еле слышным шёпотом, но это ему плохо удавалось. — Добро пожаловать, ваше высочество, — и он вторично поклонился.

— Франзель, — резким тоном привлёк его внимание полковник, — мы должны уходить — немедленно!

Старик вздрогнул, словно не подозревал о присутствии моего спутника, пока тот не заговорил.

— Уходить… — повторил он озадаченно, словно во сне.